Во втором же варианте, если обвинить иноземных купцов напрямую, то в случае удачного для сеньора Хосе решения дела, ему перейдет четверть имущества еретиков. То, что они собирались покупать корабль, говорило купцу, что колечко, которое он помог продать, было далеко не единственным. А какие роскошные там были камни! А эти огромные стекла удивительной чистоты… Страшно подумать, сколько чужаки на них заработали.
За те деньги, что сеньор Хосе уже получил от чужих, он даже не держал обиды на причиненные мучения. Мучения были где-то там давно, а вот золотые доблы
[5], вполне реальные и осязаемые — сейчас. Но ведь их осталось еще очень-очень много. Нищие торговцы суда не покупают!
В общем-то в глубине души, сеньор Варгас давным-давно все для себя решил. Его теперешние колебания были вызваны исключительно страхом воспоминаний: все же эти чужестранцы не совсем обычные. И некоторые их способности вызывали у сеньора подсознательный страх.
Достаточно вспомнить браслет, кусающий за руку…
С другой стороны, мощь святой инквизиции известна всем. И донеся, он избавиться от внутреннего страха перед чужаками навсегда…
Еще раз обдумав все за и против, сеньор терпеливо остался ждать приезда в город главы «Супрема»
[6] Томаса Торквемады. Мощь Великого Инквизитора, обещала ему и надежную защиту, и честный расчет со стороны святых братьев.
Ждать пришлось больше двух недель, и последнее время подбадривали решимость сеньора Варгаса только все чаще встречаемые теперь на рынке и в городе люди, с головой укрытые одеяниями из мешковины. На месте глаз у фигур в тряпках были узкие прорези и взгляды сквозь них вызывали жуть.
Солидные купцы и рыночные торговцы, крестьяне и горожане вздрагивали, видя эти молчаливые фигуры в обязательном сопровождении инквизиторов, торопливо отводили глаза, и пытались убраться с дороги как можно дальше.
Все знали, что там, внутри, находится кто-то из доносчиков. Пастыри свято блюли тайну, для того и прятали лица своих добровольных помощников. Чтобы никто не мог опознать их и отомстить.
Пусть сеньор Хосе и не чувствовал себя виноватым хоть в чем-то, но он точно так же, как и все, ежился под взглядом пугающе молчащих фигур и радовался про себя, что ему не придется бродить по улицам в таком виде. Где живут чужаки, он прекрасно знал.
Предвкушение будущего богатства будоражило кровь. Ожидание казалось долгим и невыносимым, но все рано или поздно кончается.
В день, когда по городу понеслись слухи о приезде самого Великого Инквизитора, сеньор Хосе с утра, надев лучший костюм, отправился в храм на исповедь. Перед доносом не мешало бы получить отпущение грехов. Конечно, за донос он, кроме денежного вознаграждения, получит еще и индульгенцию
[7] на три года, но все же…
Народу в храме было больше, чем обычно: в честь приезда Томаса Торквемады местные служители старались изо всех сил. Да и паства, очевидно, ощущая некоторое напряжение, стремилась облегчить душу. К исповедальне стояла очередь.
Хосе чуть поколебался, не прийти ли в другой день, но, боясь пропустить удобный момент, все же решил дождаться. Привычно тесное комнатенка встретила его спертым воздухом и тяжелым запахом горячего воска.
Поелозив на неудобной деревянной скамье, сеньор Варгас уставился в решетку и дождался стандартной фразы:
—Слушаю тебя, сын мой…
Разговор был долог, и иногда исповедник задавал очень неудобные вопросы.
—Что значит глаза светятся синим?!
—Видел ли ты, сын мой, как они оскверняли образ Иисуса?
—А кому они молились до того, как ты сводил их в храм божий, желая приобщить к истинной вере?
В конце исповеди сеньор Хосе Варгас получил и отпущение грехов, и предложение задержаться после, с тем, чтобы святой отец помог ему составить бумагу правильно.
—Сын мой, чужаки эти столь явные еретики, прикрывающиеся символом нашей веры — крестом,— святой отец осенил себя крестным знамением,— что только чистосердечно изложив о них все тебе известное, ты окажешь неоценимую помощь матери нашей Церкви.
Самым неприятным для сеньора Варгаса было то, что даже вечером, когда опросный лист доноса разросся до огромных размеров, домой его не отпустили.
Два крепких инквизитора, вызванные святым отцом, взялись сопровождать его.
—Куда мы пойдем, святые братья?— нервно спрашивал сеньор Варгас, уже проклиная в уме момент, когда решил подзаработать. Ему банально было страшно.
Оба инквизитора оказались достаточно молоды и крепки телом, да и мысли попробовать сбежать у сеньора Хосе даже не появилось.
Он устал за день, живот подводило от голода, потому что за весь день его никто так и не удосужился покормить, и ничего, кроме чистой воды, выпить не предложили. Но, понимая, что в дело вмешались силы гораздо более могущественные, чем один из рядовых служителей храма, он покорно плелся между так и не ответившими ему инквизиторов.
* * *
Новость принес Кот, который сегодня сопровождал Фифу на рынок, и была она не самой хорошей:
—Кэп, а ты знаешь, что за нами следят?
—Подробнее.
—Сперва, думал, показалось. Потом на рынке срисовал двух чуваков. А к дому возвращались, еще пару заметил.
—Где?
Кот объяснил подробно, но на всякий случай Рим решил проверить сам.
—Анжела, давненько ничего вкусного не готовили. Может, придумаешь какой пирог послаще?
Фифа удивленно вскинула брови, и спросила:
—Командир, ты ж вроде к сладкому равнодушен?
—Какая разница. Накинь плащ, сходим еще на рынок, медку прикупим.
Глава 19
На Палос-де-ла-Фронтера ложились тяжелые осенние сумерки. Небо заволакивало тучами, и ночь обещала быть длинной-длинной…
* * *
Энрике зябко поежился и плотнее завернулся в плащ. В этот раз епитимья, которую наложил святой отец, была более чем странной. Нет, конечно, частью ее была и обычная молитва, которую следовало читать не менее трех раз в день, но вот вторая половина наказания…
—Святой отец, я буду рад оказать услугу Матери Церкви и лично вам, только…
—Пусть не смущает тебя столь необычная просьба, сын мой,— святой отец, кряхтя, встал со скамьи и, благословив Энрике, добавил: — Выполни все, что я прошу, сын мой, и индульгенция на три года станет тебе благодарностью и благословением церкви.
