Что мне делать-то там? Рыбу ловить? Рачков собирать? В песке копаться?
Я не из тех людей, кто боится чего-то неизведанного, просто… Просто я предусмотрительный и аккуратный.
— Что, струсил? — раздался за спиной голос Павла, моего «сказочного» лекаря. — Тебе нужно лишь нырнуть. И все. Дальше все сам поймешь.
— А что там? — Я обернулся, и увидел улыбку до ушей.
— Ты боишься русалок, Леш? А? — спросил он. — Вижу по глазам, что боишься.
Меня немного удивила его фраза, а еще…
«Кто такие русалки?» — спросил я «чит» в кармане в надежде, что обладатель пенсии меня услышит.
«Лохматый труп неотесанной деревенщины, — глухо ответил старик, — Такой же деревенщины, как и ты. -— он засмеялся, -— Я так понимаю, ты желаешь получить поцелуй забвения, раз планируешь нырнуть в Черное озеро?»
«Ничего я не хочу… И поцелуй никого утопленника мне нахер не нужен!»
«А придется мимо них пройти. Сможешь? Страницу, может, отдашь в руки президенту? Чтобы не намочить?».
Ага. Щас. Хера с два.
Представляя себе картину женщины, которая вздулась от воды, да еще и «живет», я невольно помотал головой, прогоняя наваждение.
Да не может быть такого!
— Чего завис, испугался? — загоготал Павел. — Боишься, значит?
— Херню не неси, дядя, — огрызнулся я и чуть-чуть зашел в воду.
И наконец, понял, для чего детишки стягивали с себя обувь. Ощущение ледяной воды в туфлях было не из самых приятных, а легкая тяжесть лишь усиливала этот эффект.
— Лезь тогда, чего встал?
— Не хочу я! -— протянул я через плечо, -— Кстати, а в чем цель задания? Что я должен найти?
— Найди лазурный камень и вернись. И да, магия там, — он указал пальцем на черную гладь озера, — не работает. Запомни это. Нырни да ищи среди песка то, что нужно. Только вот, не целуй сладостные губы русалки.
— Чо?
— Ничо! Лезь в воду, я сказал!
— Только после вас.
Павел возмущенно шмыгнул носом, но ничего не сказал. Мне даже на какой-то миг показалось, что его усы недовольно колышутся.
«Говорят, пару веков назад сюда волхвы свозили неугодных дев. А по ночам на водной глади всплывали волосы. Жути-то нагнали…» — прозвучал голос «чита». -— «Если честно, большая часть русалок — мученицы. На всем белом свете мало дев, которые бы пошли на такую жертву во славу язычества.»
«Не в курсах, про какое язычество ты говоришь. И кстати, хрен старый, ты думаешь, что запугаешь меня сказками?»
«Да все, все, молчу, достанешь меня, Алешенька?».
«Помойся, Маня.»
Набрав побольше воздуха в легкие и закрыв глаза, я прыгнул вперед, рассекая воду своим бренным телом.
На мое удивление, это была не вода, а пелена! И в данный момент я не летел мордой вперед в дно озера, а попросту встал на ровную землю, пытаясь отловить в себе хотя бы намек на равновесие, но не упал. И в данный момент с удивлением на лице стоял перед кирпичным особняком, окруженным стеной из деревьев.
Это был довольно старый на вид-то домишко.
Входная дверь и окна трехэтажного дома были заколочены, кирпичи в стенах частично осыпались. А в одном определенном месте…
— О, а вот и вход, мне же туда надо? — спросил я себя, разглядывая большое отверстие в стене.
Стоять и выжидать чего-то там не стал. Смысла в этом не было. Ну не убьют же? Только вот непонятно, почему мне Павел сказал про русалок, песочек и прочую чушь… Очевидно же, я не на дне озера.
Приблизившись ко «входу», я втянул в себя затхлый воздух и поморщился. Воняло чем-то тухлым, неприятным, а сквозняк, который выбирался наружу, заставил недовольно передернуть плечами.
И лишь перед тем как зайти, я поднял голову.
Солнце, которое сияло в черном небе, определенно было не естественным. Да и небо тоже… Так-то… Тускло, что ли. Слишком тускло для солнца, которое освещает этот мир.
И… Свет «звезды» погас, а спустя пару секунд загорелся вновь.
— Твою мать, эта «лампочка» что, подмигнула мне?
* * *
Под ногами хрустели осколки посуды и кирпичная крошка. Я всматривался в тени, в стены, в ноги, но опасностью или незримым врагом даже не пахло. Как и не было никакого камня.
Если его здесь не будет, тогда зачем я здесь?! Какого хера я не в озере?
Дом был фактически заброшенным. Если здесь кто-то и жил, то это было очень, ну очень давно. Интерьер был убогим, старым, сломанным, а толстый слой пыли, который был на всем, на чем только возможно, был в пару сантиметров толщиной. Так что, я оставлял весьма "глубокие" следы на полу.
Заколоченные окна с черными следами пожаров, разрисованные стены, куча деревянных балок, разбитой домашней утвари, рваных книг и прочего мусора.
Здесь не было ничего такого страшного. Но почему-то инстинкты брали свое. Было ощущение приближающейся опасности. И это как минимум из-за того, что я, очевидно, не должен здесь находиться.
Единственное, что было таким же неестественным, как и солнце на небе, — это могильная тишина. Вроде сквозняк, хрустел мусор под ногами, но звуки были какими-то приглушенными, что ли. Мне это напоминало серость мира, когда ко мне в гости на арене заглянул "труп".
А может это все же не оно? Ну тихо… И что?
Какой дурак испугается тишины? Верно? Но здесь, в полутьме разрушенного здания, она давила на нервы. Ветер не шуршал листьями, а вокруг дома было дохрена деревьев! Совпадение? Не думаю.
Только мелкие камни хрустели под ногами, и даже сердце в груди старалось биться как можно бесшумнее, как мне показалось. Это ли не страх?
Но ведь так не бывает! Реальность буквально распухает от обилия звуков, и не может быть, чтобы в таком живом мире стояла мертвая тишина. Не может!
Конечно, помимо всего этого, я сразу же выкинул из головы, что солнце как бы моргнуло. Это мир странный, как и все вокруг.
Я вышел из первой небольшой комнатки и попал в новое помещение, которое оказалось огромным, будто целый коридор или, скорее, ангар планетарной верфи, какой-нибудь полуистребленной расы в полумертвой системе: высокие окна, уже привычно заколоченные, железные перекрытия, пропитавшийся черным дымом потолок и напротив меня, вдалеке, очертание дверного проема.
Но тут внимание привлекли рисунки на стенах.
Приблизившись к более-менее целой стене, я принялся изучать «наскальную живопись». На кирпичах, тщательно очищенных чем-то и кем-то, будто бы авиакраской была изображена целая толпа черных полуметровых существ с красными глазами, с очень худыми телами, словно они страдали анорексией.
И когда я перестал пялиться на наскальную живопись, мен резко бросило в пот, а моя пятая точка почувствовала, что я здесь не один.
