Суть сей басни такова, что, как бы ни врал единственный очевидец, Петр послал отряд на убой, понимая, что выживут лишь офицеры, которые будут молчать. И цель этого была одной: не уничтожить противника, который разоряет деревни, а для того, чтобы Лаврентий смог забрать лазурный камень у последнего известного некроманта, непосредственного ученика Посошкова.
Собственно говоря, это была половина того камня, который до сих пор поддерживает в заточенном в кристалле некроманте — жизнь.
Но, император и не догадывался, что среди противников не будет людей.
Демоны, а точнее, объединение остатков этой отвратительной расы — сплотились, взяли в плен некроманта, и за счет силы, которой владел камень в его руках — восстановить свои силы.
Банально? Да. Но итог один — выжил лишь некромант, которого в дальнейшем, Петр замучил до смерти, сам Лаврентий, и юноша, который бесследно исчез из отдельной комнаты в городской тюрьме.
Исчез, ровно в тот час, когда на это свет появился я. И да, мы с ним — одно лицо. Ждало ли это тело моего прибытия? Не знаю. Но Лаврентий — врет, нагло врет.
Он понял, что мы с этим пареньком — совершенно разные личности, и на этом сыграл, придумав сказочную историю по поводу моей жизни и будущего.
Однако, я знаю лишь одну часть этой истории — со слов Марго. А другую сторону монеты, тоже надо бы выслушать, чтобы уже, непосредственно, сделать выводы.
Поэтому, я не пойду в лоб с подобным вопросом, а подожду нужного момента, и поговорю с ним.
Сейчас, проблема лишь одна — убрать отсюда подальше этих кукловодов. Кто знает, кого они на самом деле почувствовали. А для этого — убить или раскрыть его личность.
Он — студент. Определенно. И судя по разговору, который я «подслушал», он был либо в лице самых первых, а то была Марго, собственно, нужно было узнать, кто заходил следующим, либо… Кто-то из моей «группы». Которые могли как-то наблюдать.
Маргарите не понравилась идея, что в ее словах лишь доля правды, и что мне нужно выслушать вторую сторону, но пока, я не знаю, как это сделать, чтобы не вызвать отчетливых подозрений и не накликать на себя беду.
Впрочем…
-— Устала уже от этой болтовни, -— ее голос, который до этого был по левую руку, и собственно говоря, я чувствовал ее рядом, оказался, где-то надомной, -— Пора делать новый шаг.
Она пропала из-под моей руки, и судя по шагам, она была где-то рядом. Рывком, она заставила меня подняться, послышался странный звук, как будто кто-то стягивал одежду, и она толкнула меня на небольшой диван.
-— Готов?
-— К чему?
-— Не отталкивай меня больше. — послышался звук где-то выше меня.
Судя по тому, что она прицельно села на меня, говорила она стоя надо мной. Ее губы шептали о разном, но руки действовали.
Легкое тепло, которым она радовала мою шею, резко превратилось в расстегивание пуговиц на моей груди. А затем… Тепло ее обнаженной кожи, заставило сердце биться в ускоренном темпе, а кровь — приливать именно туда, куда требовалось.
Голое женское тело, заставило мой разум взбудоражиться, а руки, которые держали упругие ягодицы, начали говорить сами за себя.
В этот раз, она все же победила меня одним касанием, и я не сдержался: напоминанием о проигрыше был влажный след языка, от пупка, до места, где, волшебным образом, отсутствовали штаны, и смачный звук.
* * *
-— Долго же ты, -— Елизавета, согревая руки о горячую чашку чая, бурчала, пока я, скидывал промокшие туфли на теплый пол тайной беседки, -— Сам позвал, сам опоздал. Почему?
«А что я ей скажу? Что вчера вошел во вкус, а сегодня, попросив встречи, забыл, что у Вани дополнительные занятия, и Марго залезла в окно моей комнаты?»
-— Задержался на выходе, эти иностранцы…
-— Понимаю, -— она судорожно выдохнула и сделала большой глоток, -— Алексей, что ты хотел от меня?
-— Ты же знаешь, что у меня с президентом…
-— Да-да, -— она отмахнулась, все это я слышала и приняла. Одно радует, с того момента, ты больше не приближался ко мне.
-— Эве как… В общем, я хочу поговорить с тобой об одном моменте.
-— Слушаю.
-— Что Генриху от тебя надо?
Она поперхнулась чаем, и вопросительно уставилась на меня.
-— Это я знаю, откуда, -— я почесал подбородок, -— Не могу сказать. Он опасен для тебя? Угрожает?
-— Нет.
-— Это как-то связано с рисунком на твоем бедре?
Ее глаза расширились до неузнаваемости, а полуоткрытый рот, так и не издал ни единого слова.
-— Цепи, которые они держат постоянно при себе, в точности напоминают рисунок на твоем теле, -— я неловко поежился, вспоминая первую встречу, -— И, я более чем уверен, что в продолжении рисунка, которое скрывало… — я покосился на ее красное от возмущения лицо, -— Которое скрывало твое белье, такой же артефакт или предмет.
Не сказать, что я чествовал в ее лице какую-то панику, но она, определенно, была как не в своей тарелке.
-— Кто еще знает, что ты видел этот рисунок?
-— Никто.
-— Вот и забудь про него.
Я улыбнулся.
-— Прости, но не могу. Мне нужно знать, что он обозначает, либо, -— я решился на откровенный понт, -— Либо, я пойду в библиотеку и буду искать этот символ. Как думаешь, много будет вопросов у библиотекаря, когда он или она узнает, что именно я ищу? А этот человек, явно доложит о моем интересе вышестоящему руководству. Ведь, судя по всему, с этой меткой что-то не так, раз ты ее яростно скрываешь.
-— Много ли ты понимаешь во всем этом…
Моя рука, коснулась ее руки, которая сжимала чашку.
-— Ты можешь довериться мне. Я могу помочь. Все-таки, я обязан делать это.
-— Ты умеешь хранить секреты?
Улыбнувшись, я ответил:
-— Я — могила. Смекаешь?
Я добился своей цели. Смог поддаться искушению, которое так тяготило ее — держать в себе секрет, который так сильно просится выйти наружу. Чтобы им поделились, посочувствовали, помогли. И возможно — действительно спасли.
Сейчас, у нее враг только один — она сама. А я тот — кто сможет ей помочь. Хочу я этого, или нет.
Елизавета, в руке которой отчетливо ясно тряслась чашка, кое-как вернула ее на блюдце, закрыла глаза, выдохнула, и начала свою историю.
Эпизод 22
-— Я — жнец, -— очень тихо сказала Елизавета, -— об этом никто не знает, кроме матери.
С недоумением на лице я посмотрел на принцессу.
«И? Мне это что-то должно было сказать?»
