Слава богу, доставать меня вопросами никому и в голову не пришло, поэтому я изучил информационные указатели, повернул налево и направился в сторону зала вылета. Пока шел, влез в Сеть, изучил расписание и купил билет на ближайший рейс. Потом приобрел и умял два шоколадных батончика, получил на коммуникатор приглашение пройти регистрацию и вскоре познакомился с процедурой, о которой не раз и не два рассказывали родители — предъявил идентификатор очень деловому юноше в чуть аляповатой униформе, собственноручно вложил перстень с личным имуществом в ячейку передвижного сейфа, закрыл дверцу на артефактный биометрический замок и отправился на сканирование.
Перед ним, каюсь, чувствовал себя неважно. Но сложнейший техно-магический комплекс, вроде как, способный улавливать наводки даже самых слабых или «насмерть заэкранированных» плетений, не увидел ни костяных ножей, ни «изумрудного НЗ»!
Естественно, это подтверждение невероятного таланта деда тоже чуть-чуть улучшило настроение, поэтому «Ухо», то есть, перстень, фиксирующий любое применение магии на борту самолета, я нацепил без какого-либо внутреннего сопротивления. А к моменту объявления посадки на мой рейс был практически спокоен. В смысле, знал, что ни на ком не сорвусь на без особых на то причин…
…Салон первого класса новенького дальнемагистрального «Стерха-800» выглядел живым олицетворением понятий «роскошь» и «комфорт». В любое другое время я бы, наверное, вдумчиво изучил возможности кресла и личный ИРЦ, погонял высококлассные наушники во всевозможных режимах и посмотрел какой-нибудь фильм, благо, экран перед местом один-А занимал всю «мою» половину переборки. А тут равнодушно опустился на сидение, нашел и защелкнул привязной ремень, попросил стюардессу принести бокал минералки, закрыл глаза и провалился в недавнее прошлое…
…Первые несколько минут после пробуждения в своей комнате я рвал себе душу, тщетно пытался проснуться, чтобы воспоминания о гибели Тани оказались кошмарным сном. Увы, щипки с выкручиванием кожи не давали ровным счетом ничего: оптоволоконные панели на потолке, «передающие» свет от самого обычного светлячка, никуда не пропадали; чудовищный магофон Червоточины «подрагивал» в привычном ритме; где-то на краю сознания ощущались ауры деревьев, растущих над Базой, а на тумбочке рядом с кроватью лежал скомканный платок. Тот самый, которым матушка весь вечер вытирала заплаканные глаза.
Слава богу, уйти в себя с концами я не успел — в тот момент, когда мне стало совсем тошно, дверь в коридор с тихим шелестом ушла в стену, и на пороге возникла моя родительница во всем своем великолепии. Да, абсолютное большинство «внешников», живущих в обычном мире, наверняка оспорили бы это заявление. Ведь неконтролируемые мутации первых двух лет ее жизни в центре Багряной Зоны и попытки «перетянуть» все негативное воздействие «выхлопа» Той Стороны с плода на себя во время беременности довольно сильно сказались на внешности этой женщины. Но мне — равно, как и всех остальным засечникам — нравились и ромбовидные роговые наросты на висках, и заострившиеся скулы, и полупрозрачные сине-фиолетовые пленки, защищающие склеры и радужки, и небольшие костяные шипы на локтях, коленях и некоторых позвонках, и все остальные «мелочи». Ибо этот облик подходит матушке, как родной. А еще выглядел естественным, правильным и невероятно притягательным. В отличие от тех, которые получили другие жертвы «косметического морфинга».
Привычка любоваться родительницей, появившаяся в глубоком детстве и к моим годам превратившаяся в неотъемлемую часть меня, на какое-то время вышибла из сознания все мысли о Свайке. А матушка, судя по едва заметным кругам под глазами, так не ложившаяся спать, уселась на край кровати, сдвинулась к изголовью так, чтобы упереться в него спиной, и едва заметно мотнула головой.
На этот жест, тоже появившийся в раннем детстве, я среагировал на автомате — перевернулся на бок, сдвинул в сторону полу банного халата, пристроил голову на чуть влажное бедро, пахнущее земляничным мылом, и закрыл глаза в тот самый миг, когда самые ласковые пальцы на свете начали гладить мои волосы. Правда, потеряться в любимых ощущениях мне было не суждено: стоило как следует расслабиться, как родительница легонечко царапнула ноготками кожу на затылке и заговорила:
—В общем, так: подарки я раздала. Всем без исключения. Далее, убедила отца, что эта поездка тебе действительно необходима, и вправила мозги деду. А еще подготовила все, что тебе в принципе может понадобиться в этом твоем «Большом Мире», накидала кое-какие инструкции и написала письмо единственной настоящей подруге по прошлой жизни. Для того, чтобы передать конверт с посланием этой особе, тебе придется немного изменить свои планы и заглянуть в Великий Новгород эдак на сутки. Но этот пункт моего решения не обсуждается: смирись и прими его, как руководство к действию.
—Мам, я бы и так сде-…
—Мне надо, чтобы доставка письма стояла первым пунктом и никак иначе!— перебила меня она, дождалась утвердительного кивка и продолжила заметно спокойнее: — А теперь я немного приоткрою завесу над прошлым, которое тебя так интересовало последние лет восемь.
—Да ладно!— не поверил я и даже попробовал поднять голову, но куда там — лучшая мечница общины легким движением руки припечатала ее к ноге и зафиксировала «насмерть»:
—До конца мая девяносто четвертого года я была командиром смены личных телохранителей Императрицы Дарьи Ростиславовны…
—Ого!!!— ошарашенно выдохнул я, получил по губам и заткнулся.
—…а в один прекрасный день моя жизнь перевернулась с ног на голову из-за похоти чрезвычайного и полномочного посла Британской Империи. Он пытался подкатывать ко мне и до этого, но безуспешно. А тут накидался какой-то дряни во время приема в Императорском дворце, воспользовался помощью прикормленных придворных и в какой-то момент заступил мне дорогу в одной из наименее посещаемых анфилад. Как водится, не один, а в компании небольшой свиты и четверых охранников. Получив традиционный совет валить куда подальше, смертельно обиделся и решил взять меня силой. А через некоторое время умер. Крайне позорной смертью. Вместе со всеми помощничками. Все бы ничего, но этот скот был родным и горячо любимым племянником Императрицы Елизаветы Тюдор, а в то время мы с британцами целовались в десны. В общем, узнав о том, что ее милый Уильям сдох, и что его труп с антикварной тростью в заднице видела половина дворца, дамочка осерчала и высказала свое «фи» Императору Мстиславу. Тот тоже вышел из себя. Причем настолько сильно, что попытка Дарьи Ростиславовны меня защитить вышла боком ей самой. Тем не менее, из столицы она меня вывезла. В смысле, опосредованно. И дала приличную фору, создав ложный след с помощью женщины-двойника и каких-то технических ухищрений. Потом получила от мужа и за это, но я успела добраться до «Пятерки», связаться с начальником гарнизона этого форта, чем-то обязанного Императрице, и попасть во второй состав рейдовой группы. А все остальное ты знаешь…
Да, остальное я знал. Ибо лет с четырех регулярно доставал отца просьбами рассказать, как он спас от корхов самую красивую маму на свете и объяснить, где мне найти такую же красивую жену. Но этот разговор к воспоминаниям не располагал, поэтому я задал вопрос из другой оперы:
