‒ Тридцать процентов ‒ вероятность её благополучного воцарения, ‒ мрачно отвечает Амрис. ‒Семьдесят процентов ‒ её убивают, и начинается психоклиматическая катастрофа, которую мы как раз призваны предотвратить. Пользуясь своим положением ‒ ну, и деньгами, конечно, ‒ я узнал детали заговора, добыл, скажем так, козырную карту заговорщиков и вывез её подальше. То есть, в Ксесс.
‒ Она у тебя с собой? ‒переспрашиваю я.
‒ Да.
‒ Скажешь, что это?
‒ Долгая история, ещё успею рассказать, ‒ отмахивается Амрис.
‒ Ладно. Но как ты смог узнать детали заговора?
Амрис улыбается самодовольно и одновременно печально.
‒ Люди слабы, когда им задают вопрос, начинающийся со слов «сколько вы хотите получить денег за то, чтобы…». Некоторое время они могут отпираться, но повторение вопроса с акцентом на том, что это не вопрос «будете ли вы говорить?», а вопрос «сколько вы хотите получить денег за эту информацию?» приводит к нужному эффекту.
‒ Печально это слышать, однако.
‒ Да. Но допускаю, что не всех можно купить. Вероятно, просто в ордене Мрака в Альдагоре такой специфический контингент, что их ‒ можно.
‒ А ты занимаешься закупками при дворце, поэтому свободно распоряжаешься бюджетом, ‒ понимаю я.
‒ Да.
‒ Что это дало по вероятным исходам?
‒ Принцесса выигрывает немного времени, и её шансы на воцарение увеличиваются до пятидесяти процентов, ‒ мрачно отвечает Амрис, смотря в сторону и, похоже, думая о чём-то своём.
Я больше не могу это терпеть.
‒ Амрис. Мы здесь по делу, которое мы делаем вместе и от успеха которого зависит равновесие и процветание целого мира. Я имею право знать, что происходит. Скажи мне, что ты от меня скрываешь.
‒ Даже если после моего ответа ты с вероятностью в сто процентов отрываешь мне голову? ‒Амрис смотрит на меня сложносочинённым взглядом, в котором есть и досада, и чувство вины, и надежда.
‒ Испытай меня.
‒ Как скажешь. Как ты думаешь, кто там принцесса?
Этот вопрос застаёт меня врасплох.
‒ В смысле?
‒ Ты знаешь, в каком смысле.
И тут до меня доходит.
‒ Да ладно!
Амрис кивает.
‒ Рэй-Йи?!
‒ Рэй-Йи, ‒ подтверждает Амрис мою догадку.
‒ Откуда ты знаешь?
‒ Я видел её. И узнал.
‒ А она?
‒ Я видел её издали, она не видела меня. Ей нельзя меня видеть. С Киром Альгесом она, понятное дело, знакома, но, если она увидит меня в его теле, к ней вернётся полная память, и это воплощение потеряет для неё смысл. Я не могу рисковать.
Амрис опирает лоб на поставленную на локоть руку и закрывает глаза.
И тут у меня в голове складывается полная картина.
‒ Амрис, ‒ медленно начинаю я. ‒Правильно ли я понимаю, что ты уехал из Альдагора, чтобы, во-первых, с наибольшей вероятностью спасти жизнь принцессы Мрака, то есть, Рэй-Йи, или хотя бы выиграть немного времени, чтобы она сама как-то разобралась, а во-вторых, уберечь её от возвращения памяти, которое может испортить её планы на воплощение?
Амрис кивает. Открывает глаза и встречается со мной взглядом. Но ведь это ещё не всё.
‒ И на сообщения мои ты не отвечал по одной простой причине: за все четыре дня твоего пути из Альдагора в Ксесс ты ни разу не хотел увидеть меня, достаточно, чтобы отправить сообщение, потому что все четыре дня ты думал о ней.
Амрис продолжает смотреть мне в глаза.
Я делаю очень медленный вдох и очень медленный выдох.
Затем встаю, подхожу к двери, открываю её ‒ наполненное радостью быть вместе тепло утекает наружу, и вместо него меня касается приходящий снаружи холод ‒ и указываю Амрису на выход.
‒ Я же говорил, что ты оторвёшь мне голову, ‒ печально улыбается Амрис.
‒ И ты правильно меня понял.
Амрис смотрит на дверь, цокает языком и откидывается на спинку стула. Я не двигаюсь с места.
‒ Карна, я тут на нелегальном положении. Мне некуда идти. Мрак уже слишком близко, и я не смогу пересечь границу, если выйду сейчас.
‒ Это воистину твои проблемы, ‒ холодно отвечаю я.
‒ Ну, если меня поймают, то это будут общие проблемы, потому что это ставит под угрозу успех всей миссии.
Я молчу, продолжая указывать на выход.
Амрис с тихим рыком встаёт, срывает с верёвки и надевает рубашку, подхватывает свою куртку и направляется к двери.
‒ Вот поэтому в том числе так тяжело, когда я мужчина, а ты женщина.
Вот на этом я срываюсь. На следующем шаге к двери Амриса встречает моя пощёчина.
‒ Ау… ‒ выдыхаю я, потряхивая рукой, чтобы успокоить жжение на ладони. Щека Амриса розовеет, но не поднимает руку, чтобы коснуться её.
‒ Я согласен, что я заслужил. Теперь я могу остаться?
Нет, вот драться я с ним точно не буду: он ловчее и сильнее. Хотя побить его, конечно, хочется.
‒ Нет. Ты можешь вернуться, когда ты захочешь увидеть меня. Не использовать меня, чтобы отвлечься от мыслей о ней, ‒ мой голос звенит. ‒Не использовать мой дом как убежище, потому что тебе больше некуда деться. Ты можешь вернуться, но тогда, когда ты захочешь прийти ко мне. Не «от неё», не «в мой дом», а ко мне, Амрис. Чувствуешь разницу?
Он смотрит на меня, опустив плечи, и молчит.
‒ А до тех пор – чтобы ноги твоей здесь не было. Уходи, Амрис.
Он поджимает губы, вздыхает и начинает зашнуровывать ботинки. Зашнуровав, поднимается и встречается со мной взглядом. Видимо, хочет увидеть в моём взгляде знак, что я могу передумать.
В моём взгляде такого знака нет.
Амрис перешагивает порог и скрывается в темноте.
Не успеваю я закрыть за ним дверь – меня накрывает слабость, как будто из тела вынули все кости. Прислоняюсь спиной к двери и опускаюсь на пол.
Вот тарелка, из которой он только что ел, и чашка, которой он только что касался губами.
И охапки дров, которые он принёс в дом.
Четыре дня подряд он шёл ко мне и думал при этом о другой женщине. Шёл ко мне и ни разу не захотел увидеть меня.
На глаза наворачиваются злые слёзы.
