—Этого больше никогда не повторится,— прошептал он.— Никогда.
Он приобнял Лику за талию и повел дальше — до ее дома оставалось недолго. Котикова таяла на глазах, ей хотелось пристроить куда-нибудь голову и замереть, надеясь, что кровь сама остановиться. Но осколки чашки также сидели в ее щеке, а на руке пульсировал ожог.
Виктор ввалился в дом через незапертую дверь и уложил Котикову на лавочку в коридоре.
—Дмитрий Сергеевич! Дмитрий Сергеевич!— Васнецов чувствовал, что нуждается в помощи. Не только физической, но и психологической.
На лестнице раздались быстрые шаги — и в дверях появился мужчина в пижаме с лягушками с крылышками. Он молча оглядел Лику и достал из верхнего ящика кухни аптечку. Виктор тщательно вымыл руки под краном и упал рядом с лавочкой на колени. Дмитрий Сергеевич протянул ему пинцет и Васнецов начал свою первую в жизни операцию.
Продлилась она всего пятнадцать минут. Осколки были крупные — они больше оцарапали щеку, чем застревали в ней. Лишь несколько стеклышек пришлось извлекать. Больше пострадала рука — уже намечались места волдырей. Виктор осторожно смазал их мазью и замотал бинтом. Лика уже не плакала — лишь молча смотрела на него из-под мокрых ресниц. Младшая Котикова лежала клубочком рядом с ней и перебирала пальцами испачканные волосы сестры.
Дмитрий Сергеевич же шутил. Над тем, что свекровь к ним в гости приезжать не будет, что Лика может правдоподобно играть робота и что у нее, возможно, появится модная татушку на щеке — даже денег отдавать не пришлось. Лика смеялась сквозь слезы — и этот смазанный хохот разрывал сердце Виктора. Котиков также помог перевязать руку Васнецову.
—Болит?— спросил Виктор Лику.
—А ты как думаешь?— съязвила Аня.
—Болит.
—Все хорошо. Хочешь, останься у нас.
Васнецов качнул головой. В его глазах блеснул недобрый огонек.
—Я завтра зайду,— пообещал он и выбежал на улицу.
Лика тяжело вздохнула. Аня положила голову ей на плечо, сонно хлопая глазами.
—Веди меня спать, малышкинс,— Котикова чмокнула ее в нос.
Аня ответственно подошла к задаче и потянула ее за руку вверх по лестнице.
На утро Котиковы узнали, что Виктор ушел из дома.
Глава 8
Виктор молча жевал слипшиеся макароны у них на кухне.
—И где ты собираешься жить?— вздохнула Лика.
—Уже нашел.
—Не скажешь?
—Нет.
Лика еще раз тяжело вздохнула.
—Вик, может, ещё не поздно? Она любит тебя.
—Она запустила в нас с тобой чашку, лишь бы я не ушел! А что будет в следующий раз? Закроет двери? Запрет меня в комнате? К батарее привяжет? А что, если б чашка не упала на стол, а врезалась тебе в голову?— вскрикнул он.— Она любит мою помощь, мое повиновение. Если б она любила меня — то отпустила бы. Она бы на тебя не кричала. Отец вчера поинтересовался, как ты и как я, а она только кричала. Нет. Хватит,— он запихнул себе полную вилку в рот, прервав поток недовольства.
Лика чмокнула его в упрямый лоб и налила чаю.
—Ты прав. Иногда важно вовремя уйти. Но как же ты жить будешь?
—Я уже договорился.
—Расскажешь, с кем?
—С твоим отцом. У вас ещё полно работы в саду и с домом.
—Значит, ты часто будешь у нас бывать. Может, и поживешь у нас?
—Нет. Не беспокойся за меня: сейчас лето, воды полно на улице, еды тоже, а я не безрукий.
Лика вздохнула и отстала.
—У нас на сегодня ещё пятнадцать заданий, помнишь?
—Так не кайф,— потянулся Виктор на лавке.
—Давай, осталась одна маленькая, последняя четверть! Быстренько управимся, напишешь Цветку все и пойдем к ребятам. Сегодня же футбол.
—Я отказался. Мы с твоим отцом пойдем заросли за домом убирать.
—Виктор! Ты пойдешь сегодня со мной, понял?
—Ух, какая ты грозная,— поддел Васнецов ее.— А то что?
Лика молча забрала у него чай и кусок клубничного рулета.
—Эй-эй, сдаюсь… Верни!
Лика бросила чашку в раковину и попыталась убежать с десертом на улицу, но Виктор загреб ее руками, что Котиковой осталось только болтать ногами в воздухе.
—Не отдам, нет!
Лика задыхалась от смеха, пытаясь высвободиться из его железных объятий. Тарелка маячила перед носом Васнецова, но он никак не мог за нее уцепиться — руки-то заняты. Подгадав момент, Виктор широко открыл рот и схватил рулет с тарелки.
—М-м,— застонал он от восторга и наконец отпустил ее.— Блаженство.
—Бандит! Садись давай, Петр Первый ждёт — не дождется твоего пристального внимания.
—Ты волшебница,— он чмокнул ее в нос и добровольно лёг под гранит науки.
После обеда, когда Виктор узнал, что сделал непоседливый Петрушка и какое там наказание в конституции за угон полицейского велосипеда, они вместе отправились на стадион.
Конечно, новость о том, что он сбежал из дома, уже разошлась по всей деревне и даже за ее пределы. Виктор комментариев по этому поводу не давал, но среди народа гуляли слухи, и их с Ликой совместное появление — и особенно перевязанные руки — только подтверждали догадки. Соседние ребята Котикову не трогали, но вот местные заваливали ее вопросами.
—Я ничего не знаю. Хотите что-то выяснить — спрашивайте у Вика.
—Он ничего не говорит.
—Ну значит, ничего и не случилось!
—А с руками вашими что?
—Да боже мой, Аня носилась — заварник стеклянный перевернула, ошпарила нас.
Лика отбивалась как могла. Виктору-то хорошо: он бросил своей коронный взгляд и отвернулся.
Начался матч. Котикова сидела рядом с Дашей и на пару уплетала маленькие сдобные рыжие печеньки, которые напекла Дашина мама.
—Она ещё сказала тебе домой передать — папе. Мама думает, что он на нее обижен.
—Он ее боится,— рассмеялась Лика.
Игра у парней шла ожесточеннейшая. Мяч не по-детски летал над полем, в ход шли руки, звучали ругательства. Даже обычно сконцентрированный Виктор взрывался по каждому поводу. Вскоре с поля за слишком жестокую игру дисквалифицировали Росю и Пашку. Игоря же, наоборот, заменили из-за излишней мягкости. И вот вся компания собралась на лавочке, наблюдая за игрой старших и младших, в окружении девушек, друзей и братьев противников из соседней деревни.
—Да что сегодня случилось?— спросила Лика.
—Видишь вон того бугая?— Рося указал на высокого нападающего, прямо сейчас терзавшего на себе майку от досады.— Кирилл Новиков. Он с сестрой Толика встречался, который в этом году выпустился, а потом они поругались, и он сначала ее ударил, а потом Толику руку сломал на разборках. Сильный, зараза. Вот его и хотят все укокошить. У Виктора с ним вообще личные счёты: он однажды траву вывозил и бросил ее у молочной фермы. А в траве полыни было мерено — немерено, так телки ж нажрались и все… Всей семье по голове тогда надавали, а кто траву кинул, лишь потом узнали, видели его тогда.
