Было ли опасным то, куда прямо сейчас отправлялся Ян? После всего, что сделал их отец — несомненно. Судя по тому, что поведал мне Гай — Чернобог более не считал их членами собственной семьи, и мог без угрызений совести причинить им вред, если они вторгнуться в его владения. Однако, Александра — единственная, не ушедшая, и потому любимейшая из его дочерей, должна была обеспечить им безопасность, и отвлечь стражей, охраняющих чертоги подземелья, слушаясь моих приказов и приказов Яна.
Мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы верить и надеяться на удачное завершение задуманного Яном. С волнением, под тяжелое биение сердца, я долгие часы ожидала его возвращения в обществе Вольги, отправившей мужа в сердце ада, её детей и Гая. Уставая ждать, я бродила в одиночестве по замку, не замечая неустанное сопровождение костомах. Остановившись в золотом зале, я встретила проявляющуюся из зеркала Барбару — она поведала о напряжённой обстановке в яви и новых нападениях волков. Мы доложили об этом Константину, и тот распорядился об отправке в мир людей части войска из цмоков, направив туда так же часть из своих костомах. Мы с Барбарой остановились в каминном зале. Чтобы как-то отвлечь меня от тревоги, сковывающей меня по рукам и ногам, она начала рассказывать мне о том, как познакомилась со своим мужем — королём Сигизмундом. И я слушала истории из её жизни, плавно увлекаясь ими, и постепенно успокаиваясь. Меня более не терзал страх из-за того, что я нахожусь с навкой, с призраком в одной комнате: я знала — самое пугающее и жестокое создание живёт в пекле.
9.Бог конца света
Крупные хлопья снега медленно опускаются с тёмно-синих небес, мягко приземляясь на мои волосы. Я двигаюсь по лесу, держа на руках Кинельгана, в сопровождении Яна, изгнанного бога — Велеса, Валентины, Гая и Константина, а так же группы других, незнакомых мне цмоков, в форме драконов и в человеческих обличиях, в доспехах и даже с кованным оружием, готовых в случае опасности защищать нас, магией и острием лезвий. Точнее — лишь меня, потому что остальные далеко не беспомощны.
Мои плечи покрывает смоляного цвета меховая накидка, а под ней, вместо тонкого белого платья с грубым корсетом надето чёрное, из плотной ткани — то самое, что одолжила мне павшая от лап волколаков Роксолана. То самое, которое я непреднамеренно порвала в нескольких местах и перепачкала, находясь под обломками рухнувшей усыпальницы, и которое, к моему удивлению, мне вдруг вручила одна из костомах, перед самым выходом в холодную навью ночь — чистое, зашитое и каким-то образом поглаженное. Мои ноги согревают тёплые кожаные сапоги Роксоланы, которые мне уже некому вернуть.
Зарываясь подбородком в мех, я смотрю вниз, и наблюдаю, как скованная стужей земля покрывается снежной пеленой. И туманом — стелясь между деревьями, он не приливает, подобно тихим волнам реки, а стоит на месте, смиренно ожидая, что мы сами настигнем его. И чем дальше мы идём, тем гуще он становится, тем масштабнее можно наблюдать его взвесь. Теперь он окружает наши силуэты, обволакивая, невольно пряча нас друг от друга. Словно стирая ночь, охватившую все известные мне миры. В какой-то момент я осознаю, что вижу лишь плечо Яна рядом и спину Велеса перед собой, прокладывающего нам путь. Мрачные небеса над моей головой сменились холодным, светло-серым оттенком туч; вокруг простиралось белое нечто, безразмерное светлое пространство, как будто утраченный дневной свет, очерчивающий границу чащи. Он не пропускал ни очертаний вездесущей полной луны, несколько дней назад захватившей горизонт, ни украденного солнца.
Туман был мне хорошо знаком — я уже была здесь ранее. В самом начале своего появления в нави. С Яном и Велесом — на подступи к млечной реке, скрывающей в плотной пелене путь в вырай.
Сейчас мы снова направлялись туда.
Мы покинули замок, прибежище драконов, почти сразу же после того, как Ян с сёстрами и братом вернулись из пекла, когда Александра провела их к клетке Трояна, заточённого в аду Дивией на многие века из-за ревности и мести, и когда им удалось с ним поговорить.
Я вспоминала настойчивые шаги Яна, пересекающие длинный каминный зал и приближающиеся ко мне. И его тянущуюся руку.
«Позволишь?— спросил он шёпотом, приковав взгляд к моей шее и ключицам, избегая возможности встречи с моими глазами. Мы ещё не успели поговорить о том, что поведал мне Гай о его семье и о самом Яне. И мой дракон был напряжён, как никогда, пряча под маской холодности свою тревогу и возможно, некоторое смятение.
Я кивнула, и Ян, поднеся ладонь к моему лицу, невесомо касаясь кожи, погрузил меня в атмосферу багровой тьмы, где раскалённый воздух обжигал лицо, где запах смолы и серы перебивал дыхание, перенеся меня из драконьей крепости, из нави, в мир пекла. Каминный зал перестал для меня существовать.
Уже не в первые, я очутилась в подземелье. Но на этот раз стояла слишком близко к клетке, подойдя к ней в упор. Глазами Яна я смотрела на мужчину в возрасте, с морщинистым лицом, старческими пятнами, покрывающими кожу рыхлых щёк, с длинной, серой, неопрятной бородой. Он держался за прутья: тонкие, чёрные и подвижные. Они едва колыхались будто от дуновения невидимого ветра, и когда мужчина сжимал пальцы, исчерченные тёмной татуировкой, прутья обвивали его костлявые дрожащие ладони — это была дымка, клубящаяся и живая. Словно клетки были сотканы из самой тьмы, удерживающей заключённых.
«Я не успел…— протянул мужчина почти беззвучно.— В то утро, тысячу лет назад, я не успел ни противостоять ей, ни отомстить — молниеносно оказался здесь, запертый в одиночной камере».
Его жидкие бесцветные волосы упали на глаза, закрывая осунувшееся лицо. Вероятно, это был Троян. И, вероятно, он говорил о Дивии и о собственной скоропостижной смерти.
«… даже если бы хотел — не смог бы этого сделать».
«А ты хотел?— спросил его Ян в полголоса».
«Тогда и сейчас,— последовало признание Трояна.— Приятно знать, что у неё были и другие враги, которые смогли усмирить её злобную натуру».
«Вообще-то это место должно было изменить тебя. Ты не должен больше жаждать мести,— произнесла Валентина, приглушая тон.— Моя сестра что, плохо работала?— Она повернула голову чуть влево. Рядом молчаливо стояла Александра, скрестив руки на груди. Валентина продолжила:— Тебя научить пытать?»
Неведомый разряд тока пронзил грудную клетку — неприятное чувство отвращения пронзило меня. Но оно было не моим, а Яна — реакция на слова Валентины о пытках, которую он подавил, похоронив внутри себя.
«Я слишком много прожил. Тысячелетие, проведённое здесь — лишь начало для меня, лишь первый шаг моего искупления. Полагаю, вы и сами это понимаете,— с тяжестью выдохнул Троян. Казалось, он осознавал свою участь, принимал её покорно. И был с ней согласен».
«Понимаю,— согласился Ян».
Это место было способно захватить волю и душу любого, проскользнула быстрая мысль в голове. И она тоже была не моей. Это место могло поработить кого угодно. Даже самого первого бога, как оказалось, звучала мимолётная, не озвученная мысль Яна.
