Богиня смерти не здоровается с ним, приветствуя лишь своего старшего сына, Гая. Не смотрит на Велеса, приковав глаза только к Яну.
Тогда Велес переводит взгляд на меня.
—Значит, тебя всё же не уберегли, девочка,— произносит он с хрипом в голосе. С сожалением и неподдельными сочувствием. С чем-то, что граничило с негодованием.
Его брови нахмурены, он щурится, пребывая в задумчивости. Он серьёзен как никогда — один из древнейших богов.
Затем Велес смотрит на Яна и тяжело вздыхает. Однако, на лице изгнанного бога не вспыхивает обвинения, не отражается негодование, а лишь искренне сопереживание.
—Если бы я мог что-то сделать, я бы не отказал, ты знаешь,— обращается Велес к нему.— И даже не просто ради тебя, а ради Авы. С ней никогда не должно было случиться ничего подобного.
Ян был расстроен. Велес тоже не имел возможности решить его проблему. Нашу проблему. Ян по-другому представлял мою жизнь. Вероятно, я всё-таки буду навкой — тёмным созданием.
Велес подошёл к нам ближе. Он всегда помогал нам. Оберегал меня, когда я находилась в нави. Ему было важно, чтобы я была в порядке. Он любил всех людей. И меня в том числе, всегда относясь хорошо.
Он пришёл сюда, потому что понимал, что его мнение будет для Яна важным. Что Яну будет трудно принять решение не опираясь на информацию, которую Велес, один из древнейших богов, мог дать. Ян по сути был для него никем, просто сыном бывшей жены, но Велес был с ним с хороших отношениях, в лучших, чем должен был быть, учитывая их ситуацию. Между ними чувствовалось и уважение, и нечто похожее на своеобразную дружбу, с поддразниваниями и колкостями, и поддержка, как сейчас. Велес не отказывал ему в помощи, хотя на первый взгляд у него не было никаких причин помогать. По сути, он с большей вероятностью мог бы желать ему больше зла, чем добра.
—Знаю,— сказал Велес, глядя на цмока.— Я знаю, о чём ты думаешь. Отпусти это. Просто прими. Никто не виноват. Ты мог бы годами летать по ирию, пытаясь найти решение, нужного бога, который смог бы помочь, но ты не имеешь такой привилегии. Всё происходит сейчас. И нет никакой гарантии, что ты в итоге нашёл бы иной выход. Послушай меня и…— Велес на секунду умолк.— И свою мать. Она права.
Велес больше не поворачивался к богине смерти. Морана стояла мрачная, напряжённая, натянутая как струна.
В этот момент Велес был для Яна кем-то большим, чем чужим отцом. Он давал ему нужный совет и нужную поддержку. И Велес был прав. Даже если бы я умерла потом, через много лет, а не сейчас, возможно, за время моей жизни Ян так бы ничего и не нашёл. И предложение Мораны, суть которого я по-прежнему не до конца понимала, всё равно было бы единственным вариантом. Это всегда могло быть единственным вариантом. Так что, по сути, мы мало что теряли. Моя судьба была предопределена. В тот миг, когда я нырнула во тьму, дав ей в меня проникнуть. И теперь я навсегда должна была стать её частью. Быть частью темноты и жить в ней, обретя там свой дом.
Я уже знала того, кого она однажды изменила. Настоящая Тьма или тьма его души, сгустившаяся над жизнью злым роком. И пусть он наполовину был ужасен, но на половину — всё же прекрасен. Он оставался добрым, в какой-то степени способным на положительные поступки, пусть и своеобразным, пусть и потерянным.
И это был Константин.
Тьма не сделала Константина монстром, не подлинным чудовищем. Она просто сделала его другим. И он научился с этим жить. Сделав какие-то части своих изменений — преимуществом.
И другой стану я. Я была готова.
На самом деле Тьма коснулась меня даже раньше, чем в том озере у входа в пекло. Это произошло в тот момент, когда волколаки убили моих родителей. И больше не покидала меня. И я подсознательно знала это с самого начала, хоть и не подозревала о её существовании. Теперь стоило лишь её принять, попытаться научиться с ней жить и найти в ней опору, сделав этот мрак собственным личным светом, пусть и серым. Прошлое навсегда безвозвратно ушло, и былой меня тоже больше не существовало. И это не было хорошо, но и не было столь плохо. Это было по-другому.
Теперь тьма внутри меня. И она моя. Я никому её не отдам.
Глаза Яна потухают, в них рассеивается сверхъестественный свет.
Радужки становятся безмятежными, подобными человеческим.
Он едва заметно кивает, и произносит, соглашаясь с изгнанным богом:
—Хорошо.
—Мне ей сказать или ты сам?— спрашивает Велес, снова предлагая свою помощь.
—Я сам,— отвечает Ян.
Он выпускает меня из объятий. Хочет со мной поговорить.
Отстраняет меня от своей груди и берёт за плечи, мягко невесомо поглаживая мои руки.
—Послушай, мне жаль, что так, Ава,— медленно начинает он.— Но есть лишь один способ сейчас.
Я внимательно его слушаю, почти уверенная в том, что тот час соглашусь.
—Помнишь, как Гай рассказывал тебе о том, кто такие предвестницы?
—Те, кто находится у рубежей,— послушно отвечаю я, не понимая, зачем он о них вспомнил.— Те, кто служит Моране. Я помню их.
—Помнишь, как Гай говорил о том, что Морана владеет их жизнями?
Он всё ещё называет мать по имени, не допуская другого обращения. А я хмурю брови, пытаясь предугадать суть того, к чему он ведёт.
Я замираю в растерянности.
—Предвестниц никто не может расщепить, Ава,— повторяет он то, что я и так знаю, но чего не вспоминаю сейчас и стою молча.— Никто не может, кроме богини смерти. Извини, но всё, что можно сейчас сделать — это отдать тебя ей, обратив предвестницей. И Тьма отстанет от тебя. Потому что отныне Морана будет решать, существовать тебе или нет.
Я удивляюсь. Об этом я не подумала. Вот значит, что ещё они могли сделать, как мне помочь. И Ян знал об этом тоже, с самого начала. Это был его запасной вариант. Последний. Самый нежелательный вариант. Но он всегда имелся. Когда он увидел Морану здесь, рядом со мной, он знал, что есть два пути: тот, что с Констатином, и этот. Но он не думал, что придётся его применять. Потому что надеялся на первый. Но тот не сработал.
Ян заглядывает мне в глаза, наверное, надеясь не увидеть в них страха или моего отказа. Либо же слёз.
—Ты не станешь злобным потерянным существом нави. Ты будешь служить Смерти. И Тьма будет властна над тобой ровно столько, насколько будет властна моя мать,— сказал он, впервые, наверное сам того не замечая, назвав её матерью. Заметив это в самый последний момент. И на секунду нахмурившись, осознав. Но ничто в его лице не дрогнуло.
Служить Смерти, мысленно повторяю про себя я. Служить Моране, матери Яна. Вечность. Пробую это словосочетание на вкус. И не ощущаю внутри себя явного сопротивления. Словно я готова на это пойти. Словно ничто внутри не противоречит этому решению. Морана не внушает мне большого доверия, она таинственная и загадочная, непонятая мной до сих пор, но если Ян согласен, значит, его мать чуть лучше, чем он к ней относится. Если Велес не отговаривает меня, а сам подталкивает к этому, значит, Морана не так плоха. Если Гай стоит совсем рядом с ней — то я тоже могу ей доверять, чтобы не произошло между ней и Яном в прошлом. Как бы она не оступилась ранее.
