Мои мысли прерывает Валентина, она подступает к нам обоим и тянется к Яну, чтобы обнять. Он заботливо целует её в щёку, а дракониха повисает на его шее, цепляясь за плечи, почти как ребёнок, почти не держась ногами на земле. Хоть Валентина мне особо и не нравится, я не могу не признать, что она действительно привязана к брату. И их объятия пронизаны теплом. Когда она отстраняется от него, то приближается ко мне. И изящной ладошкой аккуратно проводит по моим волосам, приглаживая их рукой возле моего уха. И улыбается мне, без былого ехидства, столь свойственного ей. У меня не выходит из головы тот момент, когда она плакала, склонившись над моим мёртвым телом.
Когда Валентина уходит, устремившись к Алексею, чтобы поговорить напоследок с ним, мне открывается вид на Александру. Она молча и продолжительно смотрит на меня. Я знаю, почему. Знаю, чего она хочет. И поворачиваюсь к Яну с немым вопросом. Но он говорит твёрдое «нет».
Александра до сих пор скованна проклятием, заклинанием, которое с помощью Яна я на него наложила, и она рассчитывала получить свободу сейчас, когда сделала для нас, всё, что должна была.
Но Ян считает, что для этого ещё не настало подходящее время. Александра громко и раздражённо выдыхает, разворачивается и уходит, не говоря никому из нас ни слова. Обращается в серого дракона и улетает.
Я хмурюсь. Мне её жаль. Я твёрдо намерена ещё вернуться к этой теме чуть позже. И надеюсь, что рано или поздно Ян разрешит мне отпустить её. Потому что я убеждена, что Александра лучше, чем Ян о ней думает. Для меня совершенно очевидно, что ей точно не нужно быть заточенной в пекле, чтобы осознать свои ошибки. И я знаю, что некоторые её ошибки — таковыми вообще не являются. Ей очень долго приходилось делать сложный выбор. Она была раненым ребёнком, оставленным и непонятым, заточённым в теле взрослой женщины-дракона. И Ян так же перед ней в какой-то степени был виноват. Она открылась мне, всего на один миг, за который я многое поняла. И я просто надеялась, что однажды она откроется ему, и Ян тоже это поймёт.
Но так или иначе сейчас Александра была свободна, потому что я не собиралась ей больше ничего приказывать. А Ян — в его приказах тоже не было необходимости, потому что все нужные, касательно запрета освобождения Смога были отданы ей ещё в аду. Возможно, Ян был и прав, и в ней было ещё много эмоций, противоречивых, и она могла поддаться им и попытаться освободить отца, поэтому управлять некоторыми действиями Александры сейчас было правильным. Так что заклятие, которым я связала её с собой, было и правда пока что необходимым, но ни по каким другим поводам мы не собирались его использовать.
Когда Велес и Гай оказались совсем рядом, Гай двинулся ко мне, крепко прижал к себе, и я была совсем не против такой близости. Я была ей очень рада. Пушистый мех его накидки щекотал мой нос. Он попросил меня беречь себя и не забывать его. Сказал, что ему жаль, что я лишилась своей бессмертной жизни в раю, но так же упомянул, что будет рад тому, что рано или поздно мы продолжим общение, пусть и в нави. Он вместе с отцом присматривает за ней, перемещает оттуда новые души в явь, а я буду присматривать за душами умерших, буду забирать их из мира, который начну называть не явью, а порубежьем. Интересно, будем ли мы с ним пересекаться часто в ходе своей работы? Я бы хотела этого. Искренне хотела.
Велес тоже не оставил меня без внимания.
—Ладно,— произнёс он с наигранной деловитостью,— если этот цмок тебя обидит, просто помолись мне. И я с ним побеседую.
Ян закатил глаза, всем видом давая понять, что Велес переигрывает.
—Как помолиться?— уточнила я, будто на всякий случай.
И тогда Ян возмущённо сверкнул в мою сторону глазами.
Помолиться — то же самое мне сказала Жива, но я упустила возможность спросить о главном. Если мне, и правда, когда-нибудь понадобиться их помощь или будет нужно с ними связаться, неужели я на самом деле могу это сделать? Однако, я не знала, как.
—Как умеешь,— ответил мне Велес. Игривость в одночасье стиралась серьёзностью.— Боги слышат больше, чем вы люди думаете. И для этого не обязательно говорить какие-то определённые, правильные слова. Подойдут любые. Просто они должны быть искренними, и вы должны верить в них, и верить в то, что получите ответ.
—Хорошо,— сказала я.— Спасибо тебе.
—До встречи через сто лет на той стороне,— произнёс он.
С улыбкой на лице я кивнула.
Два высоких медведя родились из клубов бурлящего пара и неспешно бежали к мосту, в сторону догорающего рассвета. Небо становилось светлым, нежно-голубым и чистым, залитое солнцем. Когда с нами попрощался и улетел Алексей, стоящими поодаль остались лишь те цмоки, кто не был мне знаком. Ян ненадолго отлучился к ним, и ощущение того, что я осталась одна, не нарушалось их приглушёнными голосами.
Через несколько минут цмоки стали обращаться в звериные формы, улетали группами, пока берег полностью не опустел. На нём теперь были лишь мы с Яном.
Впереди нас расстилалось утро, оно будило напуганный, пострадавший от лап и зубов волколаков город. Драконы всё ещё летали над парком, вертолёты и армия всё ещё пытались их атаковать, не понимая, что именно сейчас делают цмоки — избавляют явь от пытающихся сбежать и укрыться в убежищах волков; будто не осознавая, что именно драконы потушили пылающие пожары. Теперь, когда не было саблезубых зверей с алыми глазами, драконы могли спрятаться от человеческих глаз, как часто делал Ян, когда летал над моей фермой, над Новой Жизнью и над всем Гомелем, страной или даже миром, желая остаться незамеченным, но они этого не делали. Потому что сейчас хранить тайну о существовании мифических созданий из древних легенд, которых все считали вымыслом — было бессмысленным.
Мы с Яном долго смотрим вдаль, рукой он приобнимет меня, уставшую и обессиленную из-за нашего опасного и тяжёлого злоключения, поддерживая, давая на себя опереться, и я медленно опускаю голову к нему на плечо.
—И что будет теперь?— спрашиваю я, имея в виду совсем не собственную жизнь, а то, что человечество теперь знает о волках и драконах.
—Они забудут,— просто отвечает мне Ян.— Так или иначе эти дни станут для них обычной легендой, когда сменятся несколько поколений. Через триста, пятьсот или тысячу лет. Как это уже и было раньше.
—Сейчас есть интернет,— замечаю я, усомнившись.— Останутся фотографии и видеозаписи.
Ян только пожимает плечами.
—Возможно, спишут на качественный монтаж. Люди, видевшие всё своими глазами рано или поздно умрут, а потомки — забудут что это было правдой. Мы не планируем снова обнаруживать себя, мы исчезнем, а волколаки не смогут обратиться. Поэтому недолгий отрезок времени, когда по небу летали настоящие цмоки и сражались с оборотнями, сотрётся из подлинной истории, вместе с памятью людей, которые носят о нём воспоминания.
Звучало несколько правдоподобно. Эту войну сверхъестественных существ так же впишут в легенды, как и прошлую, и люди снова будут считать произошедшее — мифом.
