Он остановился, и вернулся на шаг назад. И сощурился, внимательно вглядываясь в её лицо.
«Я прослежу за тем, чтобы её сердце осталось целым,— ровным уверенным тоном отчеканил он. А затем добавил, после недолгой паузы:— Но почему тебя не волнует обратное: что сердце разобьёт Ава — мне? Ты права, она выросла, и в отличие от вас, я это заметил. Она стала настоящей красавицей. Дракона что, не жалко?»
Серьёзность на лице мамы вмиг улетучилась, она усмехнулась и покачала головой, следующим движением легко подтолкнув дракона в бок, чтобы тот шёл на кухню — оттуда уже доносилась моя поступь. Ян тоже заулыбался, и как только я услышала его весёлый протяжный смех, меня начало выбрасывать из сна. Из слишком реалистичного видения. Из иллюзии в моей собственной голове, которая больше напоминала не настоящее сновидение, а очередной непрошенный визит в мой разум повелительницы смерти — Мораны. Словно это был её прощальный своеобразный подарок.
Эпилог. Последняя жизнь
Яркие лучи солнца настойчиво бьют мне в глаза, когда я пытаюсь их распахнуть. Такой ясной погоды не было уже несколько недель подряд — на прошлой успел выпасть первый снег, но он растаял. Пока мой взгляд не до конца сфокусировался, я ориентируюсь на звуки — уши режет от привычного не слишком приятного шарканья — кое-кто царапает моим альбомом с рисунками по наливному глянцевому полу. Приподнимаюсь на локтях и окликаю Кинельгана. Он поворачивает ко мне мордочку, выражение напрочь лишено чувства вины, и он с любопытством склоняет её на бок, делая вид, что не понимает, чего я от него хочу. Затем через пару секунд, в наглую, прямо под моим пристальным взглядом, опускает нос и продолжает толкать обложку, желая открыть, чтобы разбросать всё содержимое в разные стороны — это бессмысленное занятие у него одно из любимых с самого детства.
У меня нет выбора, я поднимаюсь с кровати, выбираясь из-под одеяла, и сразу же покрываюсь мурашками. В доме довольно зябко. Цмоку всегда тепло, и он до сих пор иногда забывает, что мне нужно его чуть больше, когда температура за окном понижается, особенно, когда на дворе начало ноября.
Я нахожу под кроватью тапочки, отделанные мехом, отбираю у Кинли альбом, запирая его в одном из ящиков комода, и захожу в ванную — снимаю с крючка маховый халат и заворачиваюсь в него. Затем направляюсь вниз по широкой навесной лестнице на первый этаж, в это время мимо меня мелькают на стенах картины — любимые предметы искусства Яна из его личной коллекции. Кинли следует за мной. Оказываюсь внизу и замедляю шаг, вслушиваясь в шипение сковородки и внимая разносящийся по дому запах, пытаясь определить, что именно готовит Ян. Когда понимаю — улыбка на моём лице на заставляет себя ждать.
Миную гостиную, залитую светом необычайно яркого сегодня солнца, пробивающегося через панорамные окна и ели, высаженные на участке. Бросаю взгляд на экран домашнего кинотеатра — и не могу разобрать из-за бликов, какой фильм стоит на паузе и что дракон смотрел всю ночь, пока я спала.
Когда прихожу на кухню, на повторе прокручивается ролик в ТикТок, он о нападении на наш мир драконов и волков, отрезок из новостей — прошло ещё слишком мало времени, чтобы ажиотаж к этой теме поутих. Дракон не переключает его, не обращает никакого внимания, потому что занят у плиты. Солит готовящуюся пищу, затем берёт разделочную доску и нарезает свежую зелень. Рядом работает кофеварка.
Ян стоит полубоком ко мне, он в чёрной кашемировой водолазке и синих джинсах, на левом запястье поблёскивают часы, идеально уложены тёмные волосы, зачёсанные чуть в сторону — он словно уже готов к выходу. Единственное, что делает его образ сейчас домашним — клетчатое кухонное полотенце, переброшенное через плечо.
—Кинли меня разбудил,— говорю я, и отодвигаю высокий барный стул, чтобы сесть, и мельком оглядываясь по кухне — как и весь дом Яна, она полна света, гладких поверхностей, отражений и современной техники, которую он, к слову, даже частенько использует.
—Мы можем отдать его в приют,— легко произносит дракон, даже как мне кажется, с некоторым удовольствием.
Я останавливаю заевшее видео, блокируя телефон, и Ян не даёт возникнуть тишине — начинает говорить не со мной, а с проектором — на окна опускаются шторы, погружая гостиную за моими плечами во мрак, фильм, поставленный на паузу начинает проигрываться, и по возобновившемуся диалогу, я всё равно не могу понять, что это за кинолента.
—Нет, не можем,— возражаю я, зная, что его слова являются шуткой лишь наполовину.
С тех пор, как я живу здесь, Ян каждый день идёт на большую жертву, терпя моего питомца. И я до сих пор не понимаю, как он на это вообще согласился.
Дракон на миг поворачивается ко мне и вопросительно поднимает правую бровь. Я тут же поясняю:
—Иначе, кто будет тебя выводить из себя.
—Есть ещё ты,— произносит дракон с деланной серьёзностью в тоне, отворачиваясь и направляясь к шкафчикам.— Полагаю, этого достаточно.
Я закатываю глаза, но он этого уже не видит. Через несколько мгновений передо мной благодаря Яну появляются столовые приборы и наполненная чашка свежезаваренного латте.
—Я расскажу Велесу, что ты меня обижаешь,— заявляю я, подпирая рукой подбородок. Аромат еды, тянущийся к столу, вызывает урчание в моём животе. На него приходит и Кинли, усаживаясь на плитку у угла стола.
—Постоянно забываю, что ты завела кучу сомнительных знакомств, пока мы были в нави.
Цмок снимает с панели сковородку, перекладывает содержимое на тарелку и протягивает мне, держа её на весу. Прежде, чем коснуться её, я спрашиваю, словно удивлённо, но на самом деле у меня едва ли получается устоять перед аппетитным запахом:
—Это мне?
Затем подношу руку, но цмок резко отводит тарелку в сторону, уводя её прямо из-под моего носа, словно играет со мной.
Я медленно нетерпеливо и в то же время разочарованно вздыхаю. Но Ян лишь посыпает моё лакомство зеленью — свежим перьевым луком, и тогда возвращает его мне, опуская на столешницу.
—Цмок готовит яичницу для человека,— растягивая слова, с задором произношу я.— Неужели мир перевернулся вверх тормашками?
Я начинаю весело улыбаться, но Ян никак не реагирует, его губы не дрогнули. Вместо этого он переводит взгляд вниз, под стол, где на него жадным голодным взглядом смотрит Кинли.
—Хут,— говорит Ян громко,— может лучше сдадим её в приют?
После секунды молчания цмок добавляет, намекая на то, что только что воспользовался своими магическими способностями, проникнув в его голову:
—Хут мысленно ответил мне «да».
Я прищуриваю глаза, начиная браться за еду, и произношу:
—Не правда. В отличие от тебя Кинли меня любит.
Я начинаю жевать. Сняв с плеча кухонное полотенце, цмок кладёт его на край стола. Затем обходит его, оказываясь за моей спиной, чуть наклоняется и легко целует в макушку, пока я завтракаю, показывая без слов, одним этим жестом своё настоящее отношение ко мне.
