Затем выпрямляется, и я слышу его удаляющиеся в гостиную шаги, и голос:
—У тебя есть полчаса, чтобы собраться.
Оборачиваюсь через плечо, чтобы бросить в темноту, скопившуюся там из-за опущенных штор, где теперь царит лишь свет проектора. Вижу, что Ян уже сидит на диване и направил взгляд на экран.
—Если мы туда полетим, дракон — то доберёмся быстрее. И я смогу по-человечески собраться.
Пока он не обращает на меня внимания, я покидаю стул и направляюсь за миской Кинли, чтобы поместить туда часть своей порции яичницы — может Ян и терпел его присутствие в своём доме, но явно его нервы сдадут, если он осознает, что только что невольно приготовил для «хута» завтрак. Тем более яйцо — любимое блюдо всех драконов: домашних и навьих.
—Именно потому, что ты должна жить по-человечески, мы поедем туда на машине,— доносится приглушённый голос.
—Ты просто не хочешь меня катать, вот и всё,— бросаю я, взбираясь обратно на стул.— Признайся.
Но он всё отрицает. Однако, я знала, что права. Ян нашёл слишком удачную отмазку — я должна прожить человеческую жизнь, в которой будет как можно меньше магии, чтобы в полной мере вкусить прелести людского существования. Ведь это мой последний шанс побыть человеком.
Он хотел, чтобы я жила по-настоящему. Обыкновенно. Как будто я не знала, что меня ждёт впереди, забыла на время об этом, чтобы у меня был шанс насладиться этим миром. И именно поэтому он обещал сделать мою жизнь незабываемой и не давал мне расслабиться ни на день, чтобы я ничего не пропустила. Ни дня покоя без новых впечатлений, без смысла, без удовольствий, без наслаждения любой обстановкой и мелочами вокруг. Именно поэтому приготовленная им яичница такая необычайно вкусная.
—У тебя осталось двадцать восемь минут,— кричит он из соседней комнаты. И я начинаю есть быстрее.
Когда мы отлучаемся из дома, Кинли иногда остаётся один. Но ненадолго. Обычно Ян грозно смотрит на него перед выходом, всем видом предупреждая, чтобы тот ничего не испортил и не перевернул весь дом. Точно не знаю, внушает ли Ян ему в такие моменты что-либо, ведь теперь он нашёл способ, как и Морана, общаться мысленно с живыми существами на расстоянии.
Но сейчас мы берём Кинли с нами.
—Именно потому, что я живу человеческую жизнь, мы идём в навь?— вопрошаю я на ходу, когда застёгиваю сапоги и тянусь за осенним тёплым пальто, но его успевает снять с вешалки Ян.
—Мы идём туда, чтобы ты прожила её чуть подольше, на случай, если опять попадёшь в какие-то неприятности, как обычно,— отвечает он, придерживая верхнюю одежду, пока я её надеваю.— Но ты можешь остаться рядом с Дианой, в её доме, если хочешь.
Он знал, что я не горю желанием, и попросту сейчас дразнил меня.
Мы долго ехали вдоль леса по направлению к Каролину — посёлку, где был расположено её жилище, пока не настигли уже хорошо знакомого мне дома с треугольной крышей, касающейся земли, стоящего одиноко, на окраине.
Диана нас не ждала, и когда вышла, чтобы открыть ворота, её удивление отразилось в одной небрежной короткой фразе, брошенной мне:
—Опять ты?
—Нам нужно пройти,— ровным тоном произнёс Ян.
Диана недовольно закатила глаза. И настежь раскрыла калитку и впустила нас в свою обитель, а когда увидела влетающего во двор Кинельгана, то фыркнула. Мы постарались быстро провести все ритуалы: перекусили несолёной горячей пищей, я покормила своё животное, затем отправилась в душ, взяв его с собой.
—Не смей трогать мой шампунь, девчонка!— угрожающе крикнула она мне вдогонку.
—Хорошо, Баба-Яга,— съязвила я в ответ, абсолютно без страха за последствия, зная, что Ян никогда не позволит ей причинить мне вреда.
Пяти минутного сна от терпкого усыпляющего вина было достаточно, чтобы мы с моим домашним драконом, выполнив все условия вошли в огонь — шагнули в чёрный кованный камин, украшавший стену загадочной комнаты, обставленной черепами. И вскоре мы оба, вместе с Яном оказались на другой стороне — дом перевернулся и теперь был расположен дверью к лесу.
Когда вышли на улицу, я не успела даже ощутить давления в груди и в висках, не успела сориентироваться и в обстановке — не нашла взглядом навок. Потому что Ян взял меня за руку и стал вдруг снова обращаться вместе со мной, полностью опровергая мои обвинения в том, что он не хочет меня больше катать, и вот — я уже на его спине, и мы летим над дорогой, ведущей к Калиновому мосту, и пролетаем кипящую реку Смородину, рубежи, и несколько гектаров земли, устланной привычным для этих мест снегом, пока не оказываемся у быстро бегущего ручья. За нами с трудом, но поспевает Кинли. По моей просьбе, Ян летел не очень быстро.
Я стою на гладких, влажных камнях, пытаясь удержать равновесие, навью землю устилает снег, голые ветви деревьев стучат друг о друга. Бледное солнце пытается пробиться сквозь плотные тучи и верхушки крон, и до нас не достают его лучи. В то время как Ян открывает одну из пластиковых бутылок и подставляет её к воде, я оборачиваюсь, вглядываясь в лёгкий туман меж стволов — густой вязкий воздух, и, наконец, различаю то, что искала — едва заметное мельтешение теней — навок. Но на этот раз мне почему-то больше не страшно, от слова совсем.
Дракон стоит, склонившись над ручьём, пока живая вода из него наполняет бутылку, рукава его чёрной кашемировой водолазки закатаны по локоть. Кинли начинает плескаться в ручье.
—Это не опасно?— спрашиваю я, наблюдая за своим зверьком.
—Нет. Может, наконец, избавится от драконьих блох.
—А у цмоков, как у домашних зверушек, они тоже есть?— рискую, но спрашиваю я у Яна, целенаправленно поддевая его.
И в ответ получаю прожигающий меня насквозь строгостью взгляд. Его глаза полны вечности, голубого цвета вечности. И это напоминает мне о том, что я всего лишь человек. Пока что.
—И на сколько долго это продлит мою человеческую жизнь?— спрашиваю я, меняя тему.
—Ни на сколько. Это поможет тебе преждевременно не умереть.
Я вспоминаю знакомые мне из детства легенды о богатырях, которые отправлялись в тридесятое царство за источниками живой и мёртвой воды, искавших бессмертия. Но сказки об этом были не совсем правдивы. Это вода могла залечить твои раны, но не продлить твою жизнь, не до бесконечности. И кроме того, все эти богатыри неправильно действовали. Живой и мёртвой воды никогда не было достаточно, была необходима ещё и щепотка магии — например, драконьей. Хорошо, что у меня был свой. Почти ручной.
Ян выпрямляется, плотно закручивает крышку и кладёт бутылку в небольшую сумку, которую предусмотрительно взял с собой. И мы меняем локацию, бредём по снегу, по высоким сугробам, раздвигая ветви, движемся на звук — на тонкий голос, на мелодичную тихую песню.
Кинли вырывается вперёд и первее всех оказывается на берегу озера: по водной глади волнами расходятся длинные пряди волос озерницы. Она поёт свою печальную песню для себя или для нас.
