Но это последнее… что я помню о них…
Не знаю, повлиял ли дракон на мои мысли, проникнув в них, но я согласилась. Тихонько кивнула.
Он сочувственно сжал мою руку, которую держал, а затем отпустил. Взял и приложил обе свои ладони к моим щекам, приблизившись к моему лицу. Глаза, загоревшиеся ультрамариновым, смотрели прямо мне в глаза. Он придвинулся слишком близко. Я не знаю, что он сделал, но…
Я больше не помню, как они умерли. Я помню из-за чего, но не помню картин. Я точно знаю, что помнила это ранее, что-то, что ужасало меня, но ничего теперь конкретного не всплывает в сознании. Я пытаюсь что-то представить, но мне не за что зацепиться. Я не знаю, правильно ли это или нет. Но я верю Яну. Ещё с самого моего детства, а, возможно, и с рождения, он обещал моей матери позаботиться обо мне. И он его исполняет. Это по правде лучшее, что он мог для меня сделать. Что ни смог бы сделать никто другой.
Возможно, он только что спас меня от попадания в сумасшедший дом.
Но ему нужно было уходить. Больше не сказав ни слова он стремительно направился к выходу.
Так я осталась одна. Точнее не совсем одна. Я слышала, как с пола донесся шаркающий звук; Кинли спрыгнул с кровати и зацарапал когтями по полу. Оказавшись у моих ног, прильнул к лодыжкам. Я наклонилась и взяла его на руки, крепко обняв, поцеловав в холку несколько раз. Не знаю, почему, но я подошла к стене напротив кровати и присела на пол, прислонившись к ней спиной. Яна с его волшебными успокаивающими чарами больше не было рядом и мрачные мысли потихоньку заново начали меня одолевать, хотя и не с той силой, что раньше. Слезы медленно катились по моим щекам, я мысленно пыталась собрать осколки своей жизни воедино. Я не знала, что мне делать дальше. Ян не сказал, когда вернётся, а когда вернётся – я всё равно не знала и не понимала, что будет дальше. Моей прежней жизни больше не было. Мне было всего восемнадцать, но я уже потеряла всё. Медленно меня потянуло на левый бок и, скользя по стене, я прилегла на пол. Закрыв глаза, почувствовала, как Кинли прижался к моему животу, устроившись рядом со мной. Мой маленький дракон. Он единственный смог выжить. Провел один всю ночь, пока Ян не нашел его. И он забрал его, хоть они и не нравились друг другу. Но это не имело сейчас никакого значения.
Я крепче сжала его и заплакала сильнее. Теперь он был всем, что у меня осталось от прошлой жизни. И он чувствовал, как мне больно. И он не оставил меня, никуда не уходя из спальни. Я отключилась.
Я видела сон с участием своей мамы. Я всё ещё была в этой комнате, когда зазвонил телефон. Увидев на экране «мама», я сразу подняла трубку и услышала её голос. И мягкие слова приветствия.
«Мама,– выдавила я.– Ян сказал, что ты умерла».
«Нет, солнышко, я в порядке. Всё хорошо, я скоро приеду и заберу тебя».
И она положила трубку. Меня охватило радостное чувство облегчения. Слава богу, что она жива. Ян ошибся. Мама была в порядке и скоро будет рядом со мной. Смерть не забрала её.
Но всего через пару мгновений я проснулась. И глубокое разочарование обрушилось на меня. Это был сон. Всего лишь сон. Я даже ненадолго ощутила злость от этого обмана. В реальности мамы больше не было.
Я попыталась уснуть обратно, чтобы вернуться в то видение, чтобы хоть на несколько минут снова ощутить эту легкость и успокоение, но у меня не получалось. Я ещё больше начала ощущать, как у меня занемели ноги, и болела спина из-за лежания на твердом полу. Было холодно от окна. И я встала, стараясь не тревожить Кинли, но он не спал, и почти беззвучно последовал за мной на кухню.
Удивительно, но я подумала о еде. Это было последним, о чём я могла бы подумать, и организм как будто не просил есть, но меня тошнило, и я знала, что это потому, что я голодна, хоть и желудок не дает об этом знать нормальными способами.
Выпив воды, я открыла холодильник и взяла завернутый в целлофановую плёнку бутерброд. Рядом лежали запакованные, не тронутые запечатанные пачки сосисок, сыр, молоко – видно Ян успел сходить в магазин.
Я с трудом съела его, запив водой, потому что не могла проглотить – и это было больше, на что я была способна.
Затем я подошла к кухонному окну. Солнце уже шло справа от замершей в центре неба багровой луны. Значит, минул полдень. Обернувшись, я бросила взгляд на часы на духовом шкафу – было два часа дня. Я проспала недолго.
Вернувшись в спальню, села на кровать и включила телевизор. Буквально по всем каналам и новостям транслировали сошедшее с ума небо. И оно было таким не только у нас, а во всём мире. Учёные пытались найти объяснение, астрологи предсказывали очередной конец света, представители религиозных конфессий настаивали на судном дне. Букмекерские конторы принимали ставки, когда всё вернётся в прежний вид и вернется ли. Ведущие телепередач спорили. А люди паниковали. На дорогах были километровые пробки. Все старались уехать за город, словно там не было этого ужасающего загадочного неба. В магазинах образовывались огромные очереди – люди закупались продуктами как при угрозе ядерной войны. За полдня успели появиться мародеры – угонявшие машины, грабящие прилавки. В очередях и пробках между теряющими терпение развязывались драки. Кругом был рёв сирен. Я вдруг поняла, что слышу их из окна тоже. Милиции и скорых.
Моё сознание и внимание были расплывчатыми. Словно мозг всё ещё спал или был под анестезией, дарованной Яном, и я не сразу улавливала происходящее.
Однако, я больше и больше окуналась в настоящий момент. Кинли послушно сидел рядом со мной. Но я заметила, что он начинает нервно вертеться вокруг самого себя и скулить. Но очень тихо, словно извиняясь, чтобы я заметила, но не сильно. Его никто не выгуливал за весь день. И хотя Ян просил меня никуда не выходить, Кинли выгулять я была обязана. Мой взгляд упал на сумку, что принес Ян из моего дома. Не то, чтобы меня смущало выйти на улицу в вечернем платье – мне было, в общем-то, безразлично. Но мне было холодно. Из окна дул прохладный августовский ветер. Жара спала. Заколдованное солнце перестало нас греть?
Заглянув в неё, я достала первое, что нащупала – прямые джинсы и розовый джемпер, светлые кроссовки вместо босоножек на каблуке, которые стояли в прихожей. Ещё нашла тёмные солнечные очки, которые разумно прихватил Ян. Не то, чтобы если я уж и пропала без вести, то лучше скрыться понадежнее. Просто мои глаза были чересчур красными. Они были опухшими и болели от слез и ещё сильнее – от оранжевого света за окном. На миг я словила себя на мысли, как мне жаль дедушку. Его сын погиб, и он понятия не имел где его внучка. Он был бы рад узнать, что со мной всё хорошо. И представляю, как много для него это значило. Но я не знала, как ему объяснить сложившуюся ситуацию, чтобы он не сдал меня в учреждение для душевнобольных. Он ничего не знал о заклинаниях, которые читала семья моей матери, это был отец отца. И Ян велел мне не высовываться. И мне лишь хотелось, чтобы быстрее наступил тот момент, когда я бы обняла дедушку, а он меня.
В сумке я также нашла поводок Кинли. Хотя Ян и говорил не выходить, он знал, что Кинли я, так или иначе, выведу вопреки всему.
