Кроме Ларисы, на ферме подрабатывает ее сын Богдан – сменяя на выходных мать, совмещая работу с учёбой в университете. И Алёна – повариха, которую мы приглашаем, когда приезжающие за своими новыми питомцами гости, в основном иностранцы, желают остаться на несколько дней, утомлённые от долгого пути. Наши двери всегда открыты для новых гостей.
Продвигаясь дальше от ворот, мы выходим к одноэтажному банкетному залу, отделанному белым деревом, с голубой черепицей, с летней террасой, окна которой выходят на небольшой оборудованный пляж с плетёными лежаками. Здесь мы проводим все праздники, когда собираем многочисленных родственников и друзей. Чуть дальше от него, у берега, причалив, колыхаются на воде два жёлтых катамарана, а рядом на берегу, в специально-отведенном ящике, лежат ярко-оранжевые спасательные жилеты, которые мы убедительно просим надевать постояльцев. Ещё дальше, за рестораном расположена просторная обособленная беседка, стоящая на воде, среди камышей, подсвечиваемая уютным желтым светом фонариков, и укомплектованная кваканьем лягушек по вечерам.
Не доходя до банкетного зала, мы сворачиваем налево и выходим на деревянный, выкрашенный в белый, мост, чуть меньше трех метров длинной, плавно переводящий нас через небольшой «залив-бухту», впускающую воду прямо на нашу территорию. Остановившись на мгновение, и тронув перила, чуть поворачиваюсь – я вижу впереди просторную, необъятную водную гладь Червоного, оканчивающегося лесом вдалеке, а за ним – поселком Новой жизнью, затерянным за лиственными кронами; позади же меня маленький голубой залив, за которым выстелен асфальтированный пустырь и драконьи вольеры.
Продолжив путь, мы покидаем мост. Там, на другой стороне – дорога ведет нас к заднему входу в дом, расположенному перед деревянной белоснежной пристанью, смотрящему на тот же лес, за которым виднеются крыши особняков Новой жизни. Наша усадьба возвышается над озером в два этажа. Фасад отделан в едином стиле со всеми остальными постройками на ферме – белым деревом. Из многочисленных окон просторного дома струится цвет таких же белых занавесок. Пристань перед усадьбой оборудована двумя навесами с красной крышей, со столиками и лежаками, высаженными в горшки туями и лестницей, позволяющей спуститься в воду, сразу на глубину, как в бассейн.
Я поднимаюсь по ступенькам вслед за отцом, и приглашаю Андрея, со словами, что он может чувствовать себя здесь, как дома. Он кивает и совершенно не смущается. От него веет простотой и уверенностью.
Разувшись в пороге, проходим внутрь. У нас есть почти полдня, чтобы принять душ, после купания в озере, переодеться, избавившись от мокрого облачения и не спеша провести время на ферме до прибытия друзей. Папа сразу сворачивает на кухню, и я слышу звук открывающегося крана. И плеск воды. В мойке он обмывает свежепойманную рыбу.
Моя комната находится на втором этаже, в левом крыле дома. А комната, которую мы выделили Андрею – в правом. В нее мы по обыкновению селим гостей. Родители всегда рады моим друзьям. Старым и новым. Поднявшись по лестнице, провожаю его, показывая нужную дверь. Сообщаю, что внутри есть всё необходимое. Затем иду к себе, оставляя его ненадолго.
Ступив на прикроватный ковер, снимаю футболку и стягиваю с бедер шорты. А затем избавляюсь от влажного купальника, полностью обнажаясь. И иду в душ, открывая дверь в обособленную ванную. После него, облачаюсь в сухое бикини, и подбираю коралловое легкое платье с оборками у выреза на груди, с длиной юбки – выше колена. Провожу расческой по блестящим волнистым волосам, достающим до лопаток, цвета темного шоколада, раскидывая их по плечам. Закончив собираться, выхожу в коридор. В планах – показать Андрею драконов; после кормежки они все, даже Армистис и Дестини, недавно прирученные наиболее спокойные, а Андрей обещал мне рассказать об университете, в который этим летом я поступила на первый курс, в котором мы оба теперь будем учиться на одном факультете. На полпути из окна вижу: вочаге для костра, оборудованном рядом с террасой банкетного зала, папа пытается разжечь огонь, а Кинли, вертясь вокруг, тушит его, затягивая пламя в себя. После нескольких попыток папа всё же прогоняет его и ставит на костер казан с водой для приготовления ухи. А Кинли замечает на ступеньках террасы кошку Корицу, забредающую сюда от соседей из крайнего дома Новой Жизни, и начинает гоняться за ней по всему пляжу.
***
После того, как дневная жара спала, и ферма погрузилась в вечернюю прохладу, хлопнула дверца знакомого люксового седана, и щелкнул запирающий замок. К маме Вероники подошла моя, встречая у ворот, и они начали приветливо болтать – Аранские и Смольские давно дружат семьями с того самого момента, как мы с Вероникой вместе пошли в первый класс.
Мы же с Андреем встречали наших общих друзей: его лучшего друга Илью Лазаря, и моих одноклассников – Клима и Соню Сапего, и Веронику Смольскую. Ее мама любезно заехала из Новой жизни за ребятами в Сады, чтобы доставить всех сюда. И, кажется, собиралась ненадолго остаться на чай – моей дружелюбной маме было довольно сложно отказать.
Вероника была крашенной платиновой блондинкой с волосами до талии и могла похвастаться эффектной выразительной внешностью: подтянутая фигура и рост почти метр восемьдесят. Соня выглядела более простой – миловидная девушка с мягкими веснушками и золотисто-рыжими прядями, как, впрочем, и у её брата Клима. Они были двойняшками. Только Клим был выше и худощавее. Соня в этом году поступила в технический университет, а Клим – на исторический факультет, на кафедру мифологии. Он всегда интересовался историей. Илья Лазарь был соседом Сапег, они все жили в Садах, оттуда мы с ним и знакомы. Он высокий накачанный парень с черной шевелюрой и аккуратной выстриженной бородой. В семнадцать то лет.
Нас всех еще в детстве объединили поездки в школы, в которые мы каждый день добирались в Гомель. Родители по очереди всегда завозили нас, собирая утром. А вечером мы добирались на автобусе, который впрочем курсировал в город довольно часто. Мы не единственные из этих мест, кто учился в городских школах. Ни в Садах, ни в Новой жизни школы не было. Самые ближние, до которых можно дойти пешком – в деревне Беседь. Но родители посчитали, что образование в Городе будет лучше.
Сегодня мы праздновали наше благополучное поступление в университеты. В следующем учебном году мы все будем уже порознь. Это было печально и в то же время волнительно – начинался новый этап в наших жизнях. Впереди нас ждало волнительное будущее.
Думая об этом, я еще не знала, что ошибусь…
Пройдя через ворота, мы двигались к террасе. Вероника и я выбились вперёд. Нас догоняла Соня. Парни медленно тащились позади, неся пакеты.
Наш недолгий путь привел к банкетному залу. На террасе уже была расставлена посуда и лежали столовые приборы. А также в мангале томились угли, которые Кинли не пытался потушить – его не было в поле зрения и я не предполагала, где он может быть. Через пару минут, пока мы разгружали пакеты, доставая замаринованный сырой шашлык, чипсы, закуски, овощи, воду и соки, он вылетел из леса, держа в зубах придушенную песчаную мышь, которых уже почти не водилось в дикой природе. Я удивилась, потом поморщилась и подумала, что это не тот дракон, которого стоило бы приручать. Этот бы не умер в лесу от голода. Слишком хитрый и проворный. Он в принципе, каким-то образом, в какой-то части своего характера все равно остался диким и уже не поменяется. Я вдруг подумала о том, что уже с сентября переезжаю в Гомель, в квартиру, которую приобрели родители к моему восемнадцатилетию рядом с университетом, который расположен в отдалённом конце Гомеля, оставляя Кинли здесь. Конечно, я буду возвращаться каждые выходные. Но пока что не вижу, как Кинли оставался бы один в четырех стенах, пока я буду на учебе, привыкший жить на воле. Он будет слишком скучать и выть соседям.
