—Пойдемте. И в музей Наполеона мы хотели…
Пока мы шли к Музею океанографии и Аквариуму, Лешка рассказал, что в прошлом году наш дорогой опер Кораблев был в здешних краях и, посещая Аквариум, из лифта выронил в шахту крышечку от фотоаппарата и долго убивался по поводу потери. Требовал остановить лифт и прочесать шахту, а ему с извинениями объяснили, что лифтер будет только через три дня. Кораблев со свойственной ему занудностью стал настаивать, а персонал музея вежливо заверил его, что в данный момент это невозможно, но ровно через три дня лифт остановят, крышечку найдут и пришлют ему по почте. Кораблев счел эти неискренние заверения издевательством и пытался вырвать признание в том, что от него просто хотят отделаться. Служители с поклоном тщательно записали его российский адрес, и он махнул рукой на крышечку от объектива — не драться же с ними, что с возу упало, то пропало. Каково же было его удивление, когда, не успел он приехать домой в Россию, ему пришло извещение на международную бандероль весом 9 граммов. Действительно, там, в Монако, дождались лифтера, остановили лифт и достали крышечку. Но это еще не сенсация. Сенсация в том, что ведь кто-то не поленился сходить на почту и отправить эту крышечку Кораблеву! Как и обещали… Фантастика! Никто ему не верил, и он таскал с собой это извещение и совал его под нос вместе с крышечкой самым большим скептикам.
Но, даже если абстрагироваться от фантастической истории спасения крышечки, музей оказался потрясающим. Тропические и вообще экзотические рыбы наличествовали, пугали народ, рассекая в гигантских аквариумах, фосфоресцировали в темноте. Само помещение музея, с колоннами и мраморной лестницей, тоже впечатляло. Вид музея — дворца, прилепившегося к скале,— с моря просто-напросто шокировал. Вертолетная площадка и пристань для яхт прямо за жилыми домами определяли уровень проживающих тут людей и их гостей. Горчаков тут же сообщил, что аренда парковочного места для яхты в гавани Монако стоит миллион евро в год. Если верить Горчакову (интересно, откуда он черпает эти сведения? Насколько я знаю, у него ни яхты, ни вертолета, ни знакомых в Монако), то выходит, пары миллионов господину Филиппу Лимину явно не хватило бы, с учетом стоимости жилья. А ведь еще лет пять, и он выйдет в тираж, перестанет быть привлекательным для богатых старушек, они себе помоложе найдут. А он явно хочет квартирку в Монако прикупить сейчас, пока носит гордый титул «пенис женераль», а не к старости, откладывая по вечерам в копилочку заработанный тяжким трудом центик к центику и зажевывая лекарством от простатита. Значит, ему надо провернуть какую-нибудь ударную махинацию, заработать одним махом миллионов пять-шесть и послать к черту всех дряблых прелестниц. Или он все-таки занимается этим из любви к искусству, а зарабатывать будет, клея девочек для подпольных съемок в порно?
Мы гуляли по набережной, над нашими головами с обыденностью общественного транспорта взлетали и приземлялись вертолеты, по яхтам с манящими названиями типа «Морская бестия», «Поцелуи фортуны» и «Трир» разгуливали мужчины в стилизованных капитанских костюмах с белыми фуражками — однако далеко не с капитанским, а скорее с адмиральским, выражением властных лиц. Босые, с подвернутыми брюками, они рассеянно провожали глазами рейдующих чаек, а из глубин кают-компаний доносился русалочий смех их длинноволосых спутниц. Интересно, они все богатые наследники, или заработали себе на яхты с русалками непосильным трудом? Надеюсь, не в порноиндустрии.
Месье Лимин довольно органично смотрелся бы на палубе собственной яхты — босой, в такой вот капитанской фуражке. Он, как Пэрис Хилтон, своего рода гламурный мутант, родившийся именно для такой жизни и больше ни для какой, атомы в его организме сгруппировались таким образом, что представить его в Бердянске каком-нибудь, за рулем снегоуборочной машины или в пункте приема стеклотары, с той стороны прилавка, равно как и надзирателем в тюрьме (вот заключенным — совсем другое дело, запросто), невозможно, он там не выживет, как не выживут тропические фосфоресцирующие рыбы в Северном Ледовитом океане. Лимин, расхаживающий босиком по яхте, стоящий в смокинге на красной ковровой дорожке в Каннах, пьющий дорогой виски в замке у камина — вот его природная ипостась. Я прямо так и видела эти картинки, словно авторские фото в глянцевом журнале, снабженные пояснениями «На Филиппе — пиджак Pal Zileri, ботинки Valentino, часы Uliss Nardin. Стиль — Джузеппе Харди, фото…»
Лена с Региной о чем-то щебетали (быстро же Регина утешилась), мужчины пялились на яхты, обсуждая водоизмещение и цену, а я, мысленно рассматривая порочного Филиппа в дизайнерских пиджаках и ботинках, все думала, на чем этот жиголо попытается сорвать куш, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. Много ли он заработал в доле с Салихом Шакуром, хоть на балкон в Монако хватило? Не похоже, раз он все еще вынужден вставать на задние лапки по щелчку старческих пальцев. И не боится ли пожилая дама держать его на коротком поводке, зная, что он хладнокровно отправил на тот свет малолетнюю дурочку? Ха, а может быть, в ближайших жизненных планах этого провинциального бонвивана — пристукнуть почтенную даму, раз уж ей все равно пора к праотцам, и завладеть преступным путем несметными богатствами? Или ей это щекочет нервы и добавляет перцу в сытую курортную жизнь? Ой, что мне до этих извращенных страстей изнывающих от богатства сливок чуждого общества! Хватит уже, почитали газетки — и довольно. Но отделаться от этих мыслей я не могла, потому что все вокруг: и яхты, и первоклассные гостиницы, и дорого одетые старухи в драгоценностях, смакующие ликеры в ресторанчиках на набережной,— напоминало о том, что не все так благостно в мире чистогана.
Ветер все-таки сдул нас с набережной, и мы отправились к княжескому дворцу, надеясь увидеть смену караула. С караулом что-то не заладилось: то ли мы опоздали, то ли пришли рано, и мы заглянули скоротать время в музей Наполеона. Регина, правда, была против и настаивала на том, чтобы уже пойти обедать. Но мужчины встали насмерть, раз дело касалось великого полководца.
—Саша, это правда, что Наполеон I и Наполеон III были, а НаполеонаII не было?— спросила я мужа в пустом музейном зале. Туристы, наводнявшие площадь перед дворцом, действительно предпочли истории Наполеона ресторан напротив.
—Как это возможно?— удивилась Регина.— Откуда тогда взялся третий?
—Ну, легенда гласит, что Наполеон Третий на самом деле был Вторым, просто в день коронации одна газета упомянула его имя и порядковый номер с восклицательным знаком, а другие перепечатали, приняв восклицательный знак за лишнюю палочку в римской цифре, обозначающей порядковый номер Наполеона,— разъяснил Сашка.
—Ой!— Лена Горчакова схватила Регину за руку, показывая на небольшой портрет в витрине.
Все уставились на портрет, поначалу не понимая, что так впечатлило Горчакову. На портрете изображена была молодая темноволосая женщина в синем бархатном платье с рукавчиками-фонариками, довольно милая. «Гортензия Богарне, супруга Людовика (Луи) Бонапарта, дочь Жозефины Богарне», перевел Саша.
—Ну и что?
—Вы что, не видите?— удивилась Лена.— На ней такая же подвеска, как у Регины!
Мы наклонились к витрине, чуть не стукнувшись лбами. Да, действительно, обнаженная глубоким декольте грудь Гортензии Богарне украшала огромная грушевидная жемчужина, только не на цепочке, как у Регины, а на ленте.
