—Они знакомы, значит?— задумчиво сказал мой муж, провожая их взглядом.— Так это меняет дело.
—А я не уверена. Может, это действительно сыщик. И следит за Лиминым.
Сашка пожал плечами.
—Жалко, что мы так и не узнаем, как все было и чем кончилось. Ну что, пошли пить шампанское?
11
Оставшиеся до отъезда дни мы провели на редкость мирно. Никто больше не вламывался к нам по ночам, никто не преследовал нас в поездках. И даже в газетах, которые мы теперь покупали исправно каждое утро, ничего больше не писали про несчастную девочку и нашего преступного соотечественника. Лимит средств на шопинг был исчерпан, так что мы чинно посещали музеи, гуляли по пестрой, как весенняя клумба, Ницце, колесили по окрестностям, пахнущим лавандой, и загорали х бассейна в очередь с Магометом и Кус-кусом.
Шезлонгов у бассейна было как раз пять, и хватало бы на всех нас, если бы коты не занимали лучшие места. Добровольно уходить они отказывались, на уговоры отвечали шипением и гнусавыми воплями, а когда Горчаков, потеряв терпение, просто стряхнул одного из них с шезлонга и разлегся в нем сам, обиженный стал ходить кругами и кусать его за ноги, а его кореш, засев в кустах, дурным голосом орал какие-то страшные оскорбления. После одного уж очень чувствительного укуса Горчаков взвыл: «Кус-кус, гоу хоум! Магомет, гоу хоум!» и попытался ухватить злобного кота за хвост, чтобы швырнуть в бассейн, но кот выкрутился из-под его руки, и Горчаков, не рассчитав, сам свалился с шезлонга прямо в бассейн, а температура воды там была не намного теплее, чем в Неве в это время года. Вытесненная падением горчаковского тела вода с ног до головы окатила дремавшего в своем шезлонге Стеценко, он открыл глаза, глянул в бассейн и заржал: «Боже правый, старина Джей все-таки решился!» На звук мощного всплеска с балкона высунулась Регина и беззастенчиво попросила: «Леша! Раз уж ты там, достань мою заколку, я вчера в воду уронила!» Коты же уселись на противоположном краю бассейна и откровенно забавлялись Лешкиными попытками выбраться, а как только он вылез, бесследно испарились. Лешка, впрочем, недолго злился, не только на Регину, а даже и на котов. Атмосфера здесь, в Ницце, была такая, что долго злиться невозможно.
А более никаких катаклизмов не случалось, к большому разочарованию Горчакова, который все рвался кого-нибудь задержать, по ночам выползал невзначай наверх попить водички, надеясь на новое вторжение. Но никто не проявлял к нам интереса — ни грабители, ни полиция.
Лена Горчакова с блеском освоила салат «Нисуаз», что означало — местный, ниццкий: зеленые листья, помидоры-огурцы, вареные яйца, тунец.
Стеценко совершенствовал свой французский. Трудно было поверить, что в первый наш вечер в Ницце он так оскандалился, что не смог разобраться в меню.
Регина медитировала над своей винтажной подвеской, практически не расставаясь с ней. Горчаков язвил, что это не украшение никакое, а тренажер, такой булыган можно нацепить на себя только с целью укрепления мышц шеи. На ночь он советовал Регине снимать подвеску, чтоб она не утянула вниз, если вдруг Регина во сне окажется на краю кровати.
Яс упорством маньяка штудировала газеты и телевизионные каналы новостей, но неназванные источники в полиции словно воды в рот набрали.
И вот настал печальный день расставания с Ниццей, Монт-Бороном и виллой «Драцена», а мы уже прижились тут и почувствовали себя совсем аборигенами. Ну да, русским всегда было хорошо на Лазурном берегу.
Собравшись, мы присели в гостиной. Чемоданы стояли у дверей. Арендованную машину мы сдали накануне. Шампанское тоже было выпито вчера — мы устроили отвальную с салатом «Нисуаз» и мясом на гриле. Ужасно не хотелось уезжать, все-таки нам было тут очень хорошо, и даже покореженная грабителями оконная рама, которую стыдливо прикрывал крылом от наших глаз купидончик над лестницей, не омрачала впечатления от наших каникул. Коты меланхолично повякивали в саду, лениво пасуя друг другу апельсины-падалицы.
—Ну что, вперед?— сказал Саша, но никто не двинулся, пока за воротами не послышался автомобильный сигнал усатого шовиниста.— Карета подана.
По дороге Лешка попытался выяснить у толстяка подробности расследования убийства английской девочки, но получил косноязычный ответ в стиле: «Понаехали тут! Рюс, гоу хоум!», и обиженно отстал.
В аэропорту уже поснимали объявления об исчезновении Шарлин Фицпатрик, и Лешка, повертев головой, прошептал мне на ухо:
—Ну что, Швецова, оскандалились мы с тобой! Убийство не раскрыли, проникновение в жилище спустили на тормозах, зря только съездили…
—Убийство без нас с тобой раскрыли,— возразила я.— А ты что, сюда ездил квалификацию повышать?
—Ну, интересно же,— хмыкнул он.
—Ничего, Лешенька, тебя, небось, дома ждут интересные дела, и в избытке. Что-то мне неспокойно — сколько там без нас кровищи налилось? Как делить будем?
Я замолчала, почувствовав на себе чей-то взгляд. Обернулась и встретилась глазами с тем самым худосочным галлом, который преследовал нас в поездках по Лазурному берегу. А здесь ему что надо?
Галл стоял с индифферентным видом, облокотившись на металлическую оградку, и без выражения пялился на нашу компанию. Я демонстративно развернулась и демонстративно уставилась на него в ответ, но это его не смутило. Он не сводил с нас глаз до того момента, как подошла наша очередь на предполетный досмотр. Когда мы прошли в зону досмотра, я обернулась. Галл лениво отделился от оградки и не торопясь направился прочь. Не знаю почему, но я вздохнула с облегчением.
Когда Регина проходила досмотр, арка металлоконтроля начала так верещать, что нашу красотку попросили сначала снять туфли, потом часы, потом все кольца, а потом, поскольку техника не успокаивалась,— и подвеску. Жемчужина брякнулась в подставленный секьюрити лоток с таким грохотом, что он уважительно крякнул и взвесил лоток в руке, изобразив лицом — мол, это вещь!
Благополучно пройдя досмотр, Регина отошла в сторону и попросила меня застегнуть цепочку, на которой болталась подвеска. Взяв ее в руки, я в который раз удивилась, какая она тяжелая.
—Кроме шуток, как ты ее на себе таскаешь? Шея не болит?
—Представь себе, я ее даже не чувствую. И пару раз было — голова с утра побаливала, а надену подвесочку, и все проходит.Ну давай уже, застегивай, хочется кофейку попить до вылета.
Она повернулась ко мне спиной и подняла волосы, облегчая мне задачу. Я взялась за концы цепочки и обнаружила, что у замочка отломился шпенек, застегнуть цепочку невозможно. Регина расстроилась чуть ли не до слез.
—Скоты!— ругалась она на секьюрити, впрочем, негромко, чтобы не нарываться на скандал.— Это же ценная вещь, сней аккуратно надо, а не брякать с размаху! А если я им иск вчиню?
—На пятьдесят евро?— усмехнулась я.— Положи ее в коробочку, в Питере мы тебе ее починим.
—А что мне остается? — охая и ругаясь, Регина полезла в сумку, выудила оттуда синюю замшевую коробку. — О, не понос, так судорога! И коробка еще вся заляпана,— склочно заявила она, показывая на крошечное пятнышко крови, оставленное Сашкой на футляре.
