—Согласен,— после паузы вымолвил Лешка.— Денег мы не видели и достоверно про них не знаем. Достоверные для нас пока только шкурки от денег. Мигулько, вот ты и займись делом. Давай уже, работай. Вообще, пошарь тут, поищи какие-нибудь документы. Может, дедок вчера толкнул виллу в Марбелье, а? И у него договор купли-продажи в ящике лежит. Где, кстати, криминалист?— вдруг озаботился он и завертел головой.
Подошел участковый.
—Криминалист на кражу уехал,— пояснил он с довольным видом.
—А чего ты сияешь?— прицепился к нему Лешка.
—А я слышал, что вы меня подозревали в том, что я миллион долларов спер.
—Ну и?.. Это не ты?
—Нет. Не я. Но за комплимент спасибо.
—Тогда свободен,— грустно сказал Горчаков.— А как это криминалист свалил без разрешения, и на пальцы хату не обработал?
—Он еще вернется,— сообщил участковый.— Просто там срочно.
—А здесь у нас не срочно?
—А куда торопиться?— удивился он.— Труп лежит уже, так что срочности никакой. По убою — это надолго.
—Он зарплату поехал получать,— посплетничал Айболит.
—А-а, это действительно срочно. Ладно, фиг с ним, но вы тогда не лапайте тут сильно ничего,— обратился к присутствующим на осмотре Горчаков.
—Может, нам еще летать прикажешь по квартире? — окрысился начальник убойною отдела.— Он ведь и следы обуви еще не смотрел, не только пальцы. А мы тут топчемся. Он замки хоть посмотрел? Целые они, не вскрытые? Чем открыты были?
—Слушайте, вот я сто лет работаю на следствии, и все сто лет чего-то не хватает: то эксперта, то машины, то бензина, то мозгов. Когда-нибудь уже будет порядок?!— возопил Горчаков, и все заржали почему-то. Он махнул рукой и уткнулся в протокол.
Мигулько стоял над трупом, уже раздетым ловкими руками судебного медика, и вертел головой, выбирая наилучший ракурс.
—А почему он их принял так странно, при полном параде улегся к постельку?— задался он вопросом.
—Ну что, Лешенька, хотел экзотики? Волнующего трупа? На, кушай его ложками, миллионом баксов только не подавись,— злорадно сказала я на ухо Горчакову. Он поморщился.
—Ты хочешь дело себе?— спросил он.
Я замотала головой. Ни за что. В деле — немыслимая сумма денег. А это значит — мафия. Не хо-чу. Ничего не желаю иметь общего с мафией, даже уголовного дела. Но чем же все-таки занимался при жизни наш потерпевши и, словно вынырнувший из шестидесятых годов, в костюме хоть и хорошо сохранившемся, но вид имеющем архаичный, в нитяных носках и форменных офицерских ботинках, притом что военного билета мы не нашли в квартире.
Судебный медик распрямился и попросил помочь переложить тело на пол с кровати. Они с Мигулько осуществили эту операцию довольно легко, так как дедушка, видимо, питался скромно и весил, соответственно, немного.
И при взгляде на пустую кровать Горчакова осенило. Он пошарил под подушкой, приподнял матрас и обнаружил там, под матрасом, целый архив. Толстую потрепанную записную книжку, какие-то карточки россыпью, похожие на библиотечные, заполненные еще чернильной ручкой совершенно неразборчивым почерком. Наконец, копию приговора от 1978 года, напечатанную под копирку на папиросной бумаге. Приговором осужден был Горохов Петр Наумович по ст. 88 Уголовного кодекса РСФСР за сделки с валютными ценностями. Ладно, почитаем, разберемся. Но приговор — это уже интересно. Это может значить, что есть какие-то связи, тянувшиеся из тех лет, из зоны. Кстати, заточка — любимое оружие для разборок на зоне. Надо же, как стремительно закручивается пружина, подумала я. Приехали практически на некриминальный труп, типа — пожилой человек врача не дождался. А тут на тебе — удар заточкой в сердце, фантастические деньги, неизвестно куда канувшие, плюс связь с преступной средой. Редко кто из валютчиков, отсидев, завязывал с прошлым. Разве что те, кто случайно попался на какой-то мелочи. А вот те, для кого это был промысел, из него не уходили.
Конечно, с осмотром мы провозились допоздна. Битых два часа переписывали и складывали разорванные банковские бандерольки. Но оказалось, что это была еще не самая волнующая находка.
Настал момент, наиболее приятный в осмотре трупа: заполнение сопроводительных документов в морг. Этот момент означает, что протокол осмотра написан и вскоре можно расслабиться.
—Машенция, не в службу, а в дружбу, нарисуй сопроводиловку,— попросил меня упарившийся Лешка.
Я послушно взяла паспорт старого валютчика Горохова Петра Наумовича, переписала его данные в бланк и выронила из паспорта сложенный листок бумаги. Упрекая себя, что не посмотрела раньше, что это такое вложено в главный личный документ, подняла его, развернула и остолбенела.
Это была ксерокопия заграничного паспорта моей подруги Регины. Фотография, данные о личности — все честь по чести. Очень хорошего качества копия, ошибиться было невозможно.
12
Каюсь, я совершила должностной проступок: никому не сказала про эту бумажку и спрятала ее к себе в сумку. Отчасти (но только отчасти) меня извиняло то, что в предполагаемый час смерти П.Н. Горохова Регина нежилась в постельке в моей квартире и по крайней мере исполнительницей убийства быть не могла, я это точно знала. И лучше уж я сама ее допрошу с пристрастием, чем кто-нибудь бездушный. Или тенденциозный, как, например, Горчаков. Но от него у меня скрыть ничего не получилось.
Выйдя с места происшествия, опасливо пробежав по неуютному двору и топчась у арки в ожидании машины из РУВД, мы молчали. А когда машина наконец подъехала, Горчаков неожиданно сказал:
—Я все понял, старушка. Преступность там, где мы с тобой. В Ницце все уже наверняка спокойно, зато в Питере начался беспредел.
И я, сама не понимаю, почему, достала из сумки ксерокопию Регининого паспорта и протянула ему. Он опешил.
То, что этот документ я стянула с места происшествия, он понял сразу.
—Ну и что это такое?— задал он риторический вопрос, тряся бумажкой.
Мы мерзли на ветру, не садясь в машину, и водитель даже сердито бибикнул нам, мол, долго еще будете рассусоливать. Мы послушно уселись в уазик, ксерокопию Лешка забрал себе.
—Куда везти-то, в прокуратуру или к нам, в управление?— спросил недовольный водитель.
Мы с Горчаковым переглянулись. Допрашивать пока все равно было некого, убойный отдел искал женщину-врача из поликлиники, оперативники должны поговорить с ней, и если она не скажет ничего для нас нового, они обяжут ее явкой в Следственный комитет на утро завтрашнего дня; а если вдруг случится что-то непредвиденное, и ее показания будут сенсацией, то нас вызвонят для срочных следственных действий.
—Маша, давай к тебе. И подружку свою высвистывай. Заодно Кораблева подтянем.
Водитель завистливо покосился на нас в зеркало заднего вида. Сто проц, как выражается мой друг и коллега Горчаков, у него в голове сложилась логичная картинка: желая расслабиться после трудного рабочего дня, следователь Горчаков склоняет следователя Швецову к совместному распитию спиртных напитков у нее на хате с последующей оргией, а попросту — групповухой, вот только неизвестно, будет Алексей Евгеньевич Горчаков сам развратничать с Марией Сергеевной, а подружку ее предназначает оперу Кораблеву, или наоборот. Представляю, как завтра будут смаковать эту новость в РУВД. Эх!..
