–Так, я пошла.– Вероника встала.– Не желаю слушать этот бред. Тиша, тебе надо выспаться!
Тимофей странно улыбнулся.
–В тебе говорит мораль… Но, видишь ли, мораль – это искусственная надстройка над базовой психикой. Когда-то театр был аморален, и любой уважающий себя человек скорее бы умер, чем позволил затащить себя в подобное заведение. А сегодня театр – развлечение эстетов, элиты. Примерно то же происходит с убийствами. Да, человечество боится этого, но все же не на пустом месте возникли так называемые снаффы. Темная сторона привлекает, всегда привлекала и будет привлекать, такова наша натура. И разве не вызывают хотя бы подобие уважения те люди, жрецы смерти, которые сумели перейти границу и сделать то, на что девяносто пять процентов населения не отважатся никогда? Что ты скажешь о жанрах смерти?.. Убийца, работающий в жанре расчленения! Или удушения. Мы ищем не убийцу, а творца, вот в чем штука! Убийство в рамках самозащиты или из ревности – это как случайный мазок кистью по холсту, ничего особенного, пачкотня. А серийные убийцы – настоящие художники. Они создают полотна, занимающие места в вечности, взять хотя бы Джека Потрошителя.
Вероника стояла, держась за ручку двери, и не могла ее повернуть. Во-первых, она никогда не слышала от Тимофея столько слов разом. Во-вторых, от этих слов ее бросило в дрожь.
И тут вдруг раздался тихий смех. Вероника подумала, что сейчас, кажется, заорет. Во все глаза уставилась на Тимофея.
Выглядела, наверное, слишком испуганной – он даже привстал. Потрепал ее по руке, бросил:
–Да расслабься ты. Я шучу.
–Что делаешь?– сглотнув, переспросила Вероника.
–Шу-чу. Ты постоянно шутишь, это ведь нормально?
Вероника заставила себя мысленно досчитать до десяти, чтобы не выложить Тимофею все, что думает о его чувстве юмора. А пока занималась математикой, Тимофей вернулся к расследованию.
–Черненко взяли, основываясь на показаниях выжившей девушки,– заговорил он уже совсем другим тоном.– И вот что интересно: изначально дело вел некий следователь Игнатов. Но, видимо, не достиг успеха, и дело передали другому следователю, Фомину. Этому повезло больше: буквально через несколько дней девушка прибежала давать показания.
–Хм.– Вероника опять подошла к кровати, но садиться не спешила.– И… что?
–Черненко арестован, допрошен,– продолжил Тимофей.– На первом же допросе раскололся, указал, где закапывал тела. Всех жертв обнаружили. Признался в убийствах трех девушек, которые изначально к нему не были привязаны: тела находили в разных местах, и убиты они были по-разному. А дальше у нас идет перерыв в несколько дней, после чего – серия новых допросов, в которых, строго говоря, не было никакой необходимости. Однако в результате Черненко признается в убийствах Сигнальщика. Во всех семи. Неслыханная удача для следователя Фомина! Победа. Триумф. Повышение.
–Постой.– Вероника потрясла головой.– Но… Но это ведь бред?
–Полнейший,– подтвердил Тимофей.– Когда Сигнальщик совершил первое убийство, Черненко вообще не было в Смоленске. Он демобилизовался из армии, но до дома доехать не успел. Далеко служил, на Сахалине, почти две недели добирался. А дело слепили на скорую руку и даже проверить это поленились. Из части убыл? Убыл. Все.
–Зачем же этот Черненко признался?
–Полагаю, два варианта. Первый: из тщеславия. Серийные убийцы обычно страдают манией величия, вернее, наслаждаются ею. Но судя по тому, что я читаю про Черненко в Википедии и в протоколах первого допроса, он так высоко не метил, с его стороны это была просто извращенная месть бросившей его девушке. Так что этот вариант мы отметаем. Остается второй вариант. И в его свете понятно, почему наш старый следователь так неохотно говорит о том деле и почему пойманный убийца так быстро скончался в местах лишения свободы. Простая бюрократия, одним выстрелом убили двух зайцев.
Вероника поежилась.
Нет, она не считала мир радугой с пляшущими на ней единорогами. И все же… Вчера она сидела за одним столом с человеком, который хладнокровно повесил на подвернувшегося убийцу нераскрытые дела. И, скорее всего, поспособствовал его смерти. Как он усмехнулся по телефону, сказав, что Черненко умер от туберкулеза…
–То есть настоящий Сигнальщик остался на свободе,– пробормотала Вероника.
–Фактически – да,– кивнул Тимофей.– По бумагам – нет. Когда твои зарплата и должность зависят от бумаг, таблица прерогатив искажается.
–А что, если не только зарплата и должность?– Вероника снова присела рядом с Тимофеем.– Что если от этого зависела… его свобода? А то и вообще – жизнь?
Такие моменты в их практике встречались крайне редко. Вероника бы торжествовала сейчас, если бы ей не было так жутко. А глаза Тимофея расширились и тут же азартно сощурились.
–Фомин?– промурлыкал он.– А что…
* * *
Денис, тяжело дыша, опустился на табурет. Поморщился, чуть не упав,– снова забыл, что эта дрянь под ним едва не разваливается.
–Мразь,– прошипел он.– Ничего, ты мне все расскажешь.
–Я тебе уже все рассказал, придурок ты желторотый,– хриплым голосом отозвался Фомин.– Убийца твоего отца мертв. Дело – закрыто.
–Да-да.– Денис еле сдерживался, чтобы снова не заорать. Кажется, никто и никогда в жизни не бесил его так, как этот упрямый старик.– А я честно плачу все налоги, и здание, которым владею, соответствует нормам пожарной безопасности… Короче, слушай и на этот раз постарайся услышать. Больше говорить не буду. У тебя только один шанс выйти отсюда живым и отправиться в отделение писать чистосердечное. Ты расскажешь, какого хрена тебе от меня нужно! И что заставило тебя всплыть именно сейчас. Расскажешь – или никогда отсюда не выйдешь, клянусь. А про то, как убиваешь людей, можешь не рассказывать, ужастики меня не интересуют. В детстве отлюбил.
Следователь Фомин медленно поднял голову и посмотрел на Дениса.
–Повторяю: людей я не убивал никогда,– бросил, будто выплюнул, он.– Собак бешеных – отстреливал, это было.
Он был стар, прикован к батарее, кисти рук у него опухли, а плечи наверняка сводило болью – но Денис почувствовал, как от взгляда и голоса бывшего следака по спине бегут мурашки. Убийца…
Фомин сплюнул и снова посмотрел на Дениса. Тяжело проговорил:
–Мне от тебя ничего не нужно, мальчик. Это тебе от меня что-то нужно. Но ты не по адресу зашел. И вот как все теперь будет. Ты снимешь наручники и дашь мне уйти. А я за это пообещаю, что ничего тебе не сделаю.
–Смеешься?– фыркнул Денис.– Да ты действительно псих.
Фомин покачал головой:
–Что бы ты о себе ни думал, мальчик, ты не убийца. У тебя ведь даже избить меня – ни рука, ни нога не поднялись. Не умеешь, верно?
Денис невольно отвел взгляд. Такой грязной работой он действительно никогда не занимался, для этого существовали специально обученные люди. Услугами которых сейчас, с учетом обстоятельств, он воспользоваться не мог.
