Левин снова зажмурился, чтобы хлорка очи невыела…
Итут нанего накинулись знания очередного реципиента.
Знания валились ивалились, как зерно изпрохудившегося мешка, изёрнышко каждое стучало потемечку Ильичу исовспышкой исчезало, авголове появлялось уже как бысвоё знание. Когда парень успел инакопить-то столько?
Событие двадцать первое
Начальник невсегда прав, ноонвсегда начальник.
Начальник— это человек, который приходит наслужбу поздно, когда тыприходишь рано, ипоявляется чуть свет, когда тыопаздываешь.
Законы Мерфи
Пока сыпались знания наЛевина, уборщица успела вымыть полы, пройтись другой— чистой— тряпкой идругой, нонеменее вонючей водой постенам идаже проветрить палату, открыв форточку вокне. Теперь Владимир Ильич точно знал, что онвбольнице. Ему операцию сделали. Реципиенту. Иугробили пацана врачи. Применили наркоз, ичто-то пошло нетак— толинепереносимость, толисдозой что напутали. Нопарнишка умер. Вот наосвободившееся место левинскую душонку многострадальную ивтиснул Лукомор. Врачи откачивали, разрядами били, ивдруг исердцебиение наладилось, ипрочие систолы-диастолы.
Втом, что ему обычную операцию поудалению аппендикса делали сприменением общего наркоза, Константин Олегович Квасин виноват сам. Уехал сдрузьями надачу, бок побаливал, аонтерпел, надеялся, что рассосётся. Ааппендикс нерассосался, аразорвался. Еле успели его наскорой привезти исразу наоперацию. Иначалось. Исамое противное для врачей, что очень серьёзные люди каждые десять минут звонили иинтересовались здоровьем Костика.
Сам посебе Костик пока ничего особого непредставлял— закончил вмае МГИМО исейчас, вконце июля, находился назаслуженном отдыхе. Только первого сентября онпораспределению должен устроиться наработу. Понятно, что распределили Костика настарое место работы отца виздательство «Прогресс». Правда, когда отец Костика— Олег Константинович Квасин, сейчас Чрезвычайный иПолномочный Посол СССР вАргентине— работал также после окончания МГИМО вэтом издательстве, оно называлось чуть иначе: «Издательство литературы наиностранных языках». В1963 году оно было реорганизовано, врезультате созданы новые издательства «Прогресс» и«Мир». Специализировалось издательство «Прогресс», куда получил распределение Костик, навыпуске идеологической, учебной, справочной ихудожественной литературы наиностранных языках для иностранных рабочих истудентов, находящихся натерритории СССР.
Иназванивали вСклиф, где зарезали Костика, врачам совсем непростые люди, судьбой ребёнка интересуясь. Отец сматерью Кости уехали вАргентину три месяца назад, азачадом попросили присмотреть доктора исторических наук, ректора МГИМО Лебедева Николая Ивановича ибатиного бывшего одногрупника Вольфа Николаевича Седых— директора издательства «Прогресс», аранее заведующего сектором развитых капиталистических стран Отдела международной информации ЦККПСС.
Седых своё имя Вольф нелюбил ипросил всех близких называть его Волеслав. Дядя Волеслав ипримчался квосьми утра вбольницу, чтобы воочию убедиться, что Костик жив иидёт напоправку, как ему несколько раз говорили потелефону вымотанные тяжелейшей операцией инепонятной клинической смертью пациента хирурги. Инехотели пускать ещё, пришлось через старых друзей организовать звонок вСклиф изЦККПСС, который благодушного настроения докторам недобавил. Юношу поместили вотдельную палату и«отдельную» медсестру приставили, аещё иоперировавший его хирург каждые двадцать минут заходил ипроверял исчезнувший было пульс унепростого пациента.
Ночью, после укола обезболивающего идимедрола, Костик дрых исны видел про Лукоморов всиних звёздчатых халатах, амедсестра идоктор Сидоркин Фома Ильич поочереди через каждые десять— двадцать минут заходили впалату иубеждались, что дышит ещё мажор, черти быего побрали.
Нанюхавшись хлорки, прибитый знаниями, Владимир Ильич тихо офигевал, когда впалату вломилась целая делегация. Изаведующий отделением примчался вбольницу вполовину восьмого, ивсе врачи отделения, идаже те, кто навыходном был. Мало ли? ИзЦКнекаждый день звонят, инекаждый день при простой операции клиническая смерть упациента наступает. Прибыли идва интересанта: иректор МГИМО товарищ Лебедев, идиректор издательства «Прогресс» товарищ Седых.
—Костик, тыкак⁈— квадратной фигурой тяжелоатлета дядя Волеслав растолкал прочих членов делегации ибросился ккровати.
Левин, пришибленный обилием информации, несразу понял, кто это, нонавсякий случай улыбнулся, кивнул ичуть шипящим голосом произнёс:
—Нормально. Жить буду.
Ворту игорле была очередная Сахара.
—Яжеговорил вам, товарищи, что ничего свашим Костиком неслучилось. Вырезали аппендикс, промыли полость, заштопали, как новенький будет, хоть истаренький,— попытался пошутить доктор Сидоркин.
Шутку дипломатические боссы неоценили, холодно мазнули взглядами поэскулапу икпациенту вновь оборотились.
—Костик, яродителям ничего сообщать нестал. Вот поправишься, тогда ипозвонишь сам.
—Правильно,— кивнул Левин.
—Вытут главный?— товарищ Лебедев безошибочно нашёл глазами зав отделением.
—Угу.
—Вы, товарищ, если нужны какие-нибудь импортные лекарства, скажите. Достанем. Нескромничайте. Нужно— достанем.
—Да, все…
—Товарищ доктор, говорю же— неуходите отпроблем, нужно, значит достанем,— сверху вниз вовсех отношениях глянул назава ректор.
—Хорошо, товарищ Лебедев, ясоставлю список ивам позвоню.
—Так, Костик, вот тебе визитка стелефоном, вечером отзвонись. Подождите, унего что— впалате телефона нет? Нужен аппарат или номер? Немолчите, как вас?
—Кузьмин Иван Леонидович,— мотнул головой зав отделением.
—Япозвоню, как доберусь докабинета, вам вэту палату сегодня жетелефон поставят. Всё товарищи, мне пора, при малейших проблемах звоните, вот ивам визитка. Досвидания.
—Ия, пожалуй, пойду, сегодня делегация изФранции унас,— похлопал Левина поплечу дядя Волеслав.— Как поставят телефон, ты, Костик, имне позвони. Если вкабинете небуду, просто Нине Васильевне передай как самочувствие иномер телефона, ая, как освобожусь, спровадив французов, так иотзвонюсь. Досвидания, товарищи.
Потянулись задипломатами иврачи, радостно холодный пот вытирая. Закончился показ тушки приёмной комиссии. Впалате одна медсестра осталась. Тасамая— дьяволица.
Глава 9
Марьяна Ильинична
Событие двадцать второе
Невозможно быть свободным оттого, отчего убегаешь.
Фридрих Вильгельм Ницше
Ночь. Улица. Нифонаря. Ниаптеки.
Только смрад, промозглая стынь ижуткая слякоть. Под ногами— немостовая, апросто жидкая грязь, стекающая внаправлении следующего перекрёстка. Ихолодрыга. Новсё равно теплее, чем вкамере. Даиплесенью невоняет— только отхожим местом. Хотя как имневонять, если вся улица, судя повсему, иесть одно большое отхожее место? Иглавная задача вэтом месте— неотойти вмир иной отвсех этих миазмов.
