Отзвенящего колдовством воздуха заломило виски.
—Всё как учили. Чутка оставила, чтоб остальную заразу организм сам поборол,— отчиталась Рия, просияв лицом, ипосмотрела нанаставницу вожидании одобрения.
— Умничка-разумничка тымоя,— ласково проговорила старуха ипотрепала девочку порумяным щёчкам.— Пойдём, Рия, дом-то населе неодин.
Юная селянка, что наблюдала завсполохами волшебного света, сейчас смотрела настарую ведьму иеёученицу сблагоговением, азатем бухнулась наколени ипринялась обеим руки целовать.
—Спасибо, спасибо! Век незабудем доброты вашей! Пусть вас Господь благословит изащитит!
—Полно, девка, подымись. Мыработу свою сделали. Заработу надобно платить иблагодарить, авот молитвы возносить нестоит. Ану, подымайся сколен, устроила тут. Тебе сейчас всех обмыть, избу проветрить, бульона наварить икаждого напоить. Иотваром супротив воспаления. Есть морашковый сбор?
—Дакак небыть, есть. Поила!— подобострастно закивала девушка.
—Иещё пои,— одобрительно кивнула ведьма иповернулась когневичке:— Марьяна, вскипяти-ка ейведро воды давон втом котелке отвара. Атодров-то, ясмотрю, маловато, аэти-то пока наноги встанут…
—Дрова всарае есть,— попыталась было возразить юная растрёпанная селянка, ноЛевина уже подошла кчугунному котелку иналожила нанего узкую ладонь.
Покомнате поплыл горячий жар, ивода мгновенно вскипела, весело булькая пузырьками. Недаром прошла практика инаука Дукуны— Марьяна Ильинична дар свой давно подчинила ивбыту использовала судовольствием идаже затаённой гордостью. Искра-то унеё редкая, необычная.
Юная селянка ажпошатнулась отудивления, затем вспомнила, что вруках унеё кошель, иповернулась кРие.
—Сколько?
Девочка деловито пересчитала больных иответила:
—Девять эмасов, поодному закаждого. Наберётся утебя?
Селянка откинула наспину толстую косу ипринялась перебирать монеты.
—Пять эмасов исорок два ресеха возьмёте? Акак батька подымется, остальное даст. Незнаю я, где онденьги держит…
—Хорошо, пусть так,— милостиво согласилась Рия.
—Тыужпроводи покамест нас кстаросте, адальше пробеги подеревне, скажи, что целительница прибыла,— попросила Дукуна.— Азатем обольных заботься. Обтереть, напоить. Ипро скотину незабудь,— строго наставляла она, адевушка только кивала, внимая каждому слову.
Когда ведьма закончила говорить, селянка накинула тулупчик, наголову наспех повязала платок ивыскочила изизбы. Повела колдуний кдобротному дому стремя пристройками, что стоял удругого края деревушки тихий ибезжизненный.
Старостой оказался молодой ещё мужик, крепкий ирослый, сруками, перевитыми узлами мышц. Жаль, что мёртвый. Рядом сним, сама едва живая, сидела раскачиваясь молодая жена, держала замозолистую руку инепонимала ещё, что стала вдовой. Трое маленьких детей надсадно дышали насмятой постели, покрытые пятнами илипкой испариной.
Положив руку налоб сидящей впрострации молодой женщины, старуха прицокнула.
—Кипятошная…
Колдовская сила хлынула вмолодую женщину, итаподняла мутный взгляд нагостий, будто только сейчас ихзаметила.
—Праму помогите…— прошептала она сухими губами, прежде чем завалиться набок.
—Ему уже непоможешь,— поджала губы старуха.
Марьяна Ильинична помогла уложить девушку насоседнюю постель, аРия позаботилась одетях.
—Пусть спят пока. Надо, штоль, эту, скосой, прислать сюдыть, пущай подсобит. Имужиков найти, чтоб схоронили. Негоже покойнику вдоме лежать.
—Яостанусь, если нужно,— отозвалась Марьяна Ильинична.— Жалко же… она жещё непоняла…
Сердце уЛевиной иправда разрывалось отсочувствия кнесчастной вдове. Вот только что она могла сделать? Воды нагреть, детей обмыть, бульона наварить. Свою утрату девушке придётся пережить самой, другие тут бессильны.
—Поди пока снами, посмотрим, всё одно спать энти покамест будут. Для начала поглядим, что сдругими.
Изизбы старосты колдуньи вышли раздосадованные инаправились кследующему дому. Весть обихприбытии уже разнеслась подеревне, иизкалиток снадеждой или недоверием выглядывали люди.
Дукуна шла свысоко поднятой головой, как генерал маленькой армии, воюющей против невидимого противника.
Икуда быони низаходили— картина всюду ждала одинаковая.
Марьяна Ильинична помогала, как могла— кипятила воду, обтирала, перекладывала упавших спола накровать. Идаже выносила нахолодный снег тех, кому помочь уже было нельзя. Злые слёзы жгли глаза, Левина иненавидела то, что приходилось делать, ивтожевремя немогла развернуться иуйти. Аведь заруку никто недержал. Незаставлял. Но— делала.
Нельзя было по-другому.
Марьяна Ильинична трижды возвращалась визбу сзабывшейся целебным сном молодой вдовой, проверяла, непроснулись лидети, обтирала, следила, как бледнеют намаленьких личиках страшные синеватые пятна, как отступает жар ивыравнивается дыхание.
Стиснув челюсти, собрав волю вкулак, наплевав наусталость иголод, Левина продолжала помогать, пока утром следующего дня отусталости случайно неотрубилась сама.
—Прам! Прам!— жалобно скулил незнакомый голос.
Марьяна Ильинична струдом разлепила опухшие отслёз веки. Молодая вдова сидела упостели почившего мужа итрясла его заплечо.
—Прам!..— снова взвыла она, потрогав холодный лоб.— Прам… нет…
Левина хотела подойти иобнять незнакомку заплечи, нонерешилась. Замерла рядом, сочувственно глядя намолодую вдову.
—Вы! Кто вы? Что высделали?— накинулась нанеё та, когда заметила.
—Вас выхаживала. Мужу вашему, ксожалению, помочь уже нельзя было. Онуже был мёртв, когда мывас нашли.
—Неправда! Онбыл живой! Онбыл жив! Онбыобязательно поправился! Прам был сильнее всех!— закричала девушка иупала набездыханную грудь мужа.
Унеё началась истерика. Проснулись дети изашлись вкрике. Марьяна Ильинична попыталась ихуспокоить, нонезнакомка пугала малышей, итогда Левина вышла изизбы, надеясь, что мать проплачется ипридёт всебя. Вспомнит одетях.
Солнце уже стояло взените. Сколько она проспала? Неменьше четырёх часов. Ачувство такое, будто инеспала вовсе. Вглаза словно песка насыпали, аголова гудела. Игде искать теперь целительниц? Левина пошла втусамую первую избу, чтобы спросить Вадуну, турастрёпанную девушку, куда могли запропаститься еёспутницы.
Глава 20
Владимир Ильич
Событие сорок девятое
Если читатель незнает писателя, товиноват вэтом писатель, анечитатель.
Гипотеза Ильфа
Всякий образованный человек, умеющий читать иписать, вконце концов должен решиться для себя: так что жевсё-таки делать— читать или писать?
