Лунора— богиня Луны иТайных Сил. Покровительница воров, разбойников, монстров итех, кто решил перенять частичку сил иных существ иперестал быть человеком.
И, наконец, последняя всписке, нопервая позначимости, атеперь еще иединственная богиня— Ксантия. Богиня Смерти иПерехода, что быэто низначило. Ееизображали вдлинном черном платье ивуали, закоторой неразобрать лица. Волосы богини были серебристые, тусклые. Натех изображениях, где Ксантия неносит вуаль, она заслоняет лицо изящным веером. Или просто стоит втенях, иееизображение неразглядеть. Темная лошадка, которая нагнула иКрошгара сего ратью, ипрочую божественную шушеру, апотом забрала силу усвоих жрецов иприказала мертвецам восстать измогил.
Жрецы Ксантии избирали для своих обрядов места, где переплетаются грани жизни исмерти— кладбища, крипты, древние руины. Они обладали способностью призыва духов умерших из-за грани, или наоборот— упокоевали тех. Часто практиковали некромантию иобладали темными магическими способностями, такими как вызов призраков иконтроль над теневыми силами. Вхрамах жрецы Ксантии помогали людям принять факт неизбежности смерти, могли вызвать душу внезапно почившего дядюшки, чтобы тот рассказал, где захоронка, или назвал своего убийцу.
После произошедшей божественной битвы, когда находящиеся вгородской черте кладбища вдруг перестали быть тихим испокойным местом, зажрецами Ксантии началась охота. Людей вешали наподвернувшихся столбах, топили, сжигали. Обезумевшие горожане готовы были рвать ихруками. Стех пор ожрецах ничего неслышно. Причем обо всех жрецах— утратившие силу своих архетипов люди разбежались поместам, где ихнезнают, ипритаились. Тот жедядюшка Буможет быть жрецом, анеавантюристом, который «внезапно завязал сприключениями».
Обархетипах подумать неуспел— добрался дотрактира.
Зал был набит битком. Застолами общались громкие компании: место нашлось ижителям окраин, которые приходили сюда каждый вечер, ипутешественникам, что желали согреться иосновательно набить желудки перед тем как поспать, чтобы завтра продолжить путь.
Вуглу сидел музыкант слютней— патлатый мужчина ввыцветшей рубахе. Онзадумчиво пощипывал струны, иодинокие звуки органично вплетались вмногоголосый шум, добавляя трактиру особенной атмосферы. Дождь так инеразошелся, ветер прогнал тучи, поэтому наулице ивсамом трактире было душновато. Из-за приоткрытой послучаю летней жары кухни оглушительно шкворчало ибулькало, оттуда неслись волны жара иприятных запахов— повара готовили бараньи ноги.
—Хочешь сказать, что тыдобыл все это водиночку?
Яедва разобрал слова дядюшки Бу, перед которым выложил уши гоблинов иихкинжалы. Духовую трубку, дротики ибутылки, наполненные ядом, ярешил приберечь набудущее— мало ли, где мне это добро пригодится. Трубки лучше сбыть икупить новую трубку, свежую инепользованную. Носбывать лучше нездесь— где трубки, там исосуды сядом, идротики, инеудобные вопросы, мол, почему невыкладываешь иих.
—Яничего нехочу сказать,— громко сообщил я.— Хочу лишь продать это все!
Дядюшка Букивнул головой, посмотрел наменя свозросшим уважением, ирешил:
—Насчет «продать» мынедоговаривались. Был уговор— приносишь вещи иплатишь ими запроживание. Ямогу обменять вот это,— обвел онвещи ладонью,— надесять дней проживания. Что скажешь? Согласен?
Дядюшка Буслегка подкрутил всвою пользу, нолишь слегка— судя поцене, трактирщик непланировал наживаться намне. Тем лучше для наших деловых отношений.
—Давайте обмен нанеделю, носполноценным питанием?
—Хорошо. Много тывсе равно несъешь,— усмехнулся трактирщик. Ятоже усмехнулся, номысленно. Мне нужно хорошо питаться, иведе ясебя ограничивать точно небуду.
—Спасибо,— чуть склонился я, исобирался было уйти, нотрактирщик решил, что разговор незакончен.
—Тыстремишься стать авантюристом?
—Верно.
Впризнании небыло ничего страшного. Обвинить человека вохоте намонстров было нельзя. Это даже почетно— идти попути боевого архетипа иуничтожать тварей.
—Один ходил?
—Да.
—Икак давно тыходишь застену?
—Это мой первый выход,— признался я, чем изрядно повеселил дядюшку.
—Немогу,— расхохотался трактирщик, вытирая слезы.— Лучшие группы Гильдий после обучения, бывает, возвращаются в урезанном составе, если тыпонимаешь, очем я.Атыодин, впервый выход, разобрался стройкой гоблинов. Ох, малец, повеселил! Небуду спрашивать, что случилось спрочим снаряжением гоблинов. Иди, иди.
Фраза про снаряжение меня слегка напрягла, нораз трактирщик ничего нетребует, тоиповода для беспокойства нет. Влюбом случае, хранение ядов всвоей комнате незапрещается, изатакой поступок мне небудет даже штрафа. Авот если яначну применять ихналюдях, или хотя бынамекну, что готов это сделать, тодядюшка мигом оповестит стражников. Иправильно сделает. Город очень щепетильно относится кубийствам. Живых итак неслишком много, чтобы уменьшать иколичество, даеще ивгородской черте. Здесь обычный мертвец может наворотить дел, окажись онсреди беззащитных горожан, аужесли подойти квыбору жертвы сумом, топосле убитого останется несамая простая нежить. Яслыхал ипро призраков, идаже про личей. Хотя превращение обычного человека впоследних— это скорее изсказок. Очень страшных сказок, которые, янадеюсь, никогда непроизойдут. Хотя, вкурганах чего только небывало…
Явежливо попрощался инаправился всвою комнату. Пока поднимался полестнице, вголове кружилось множество мыслей.
Мой второй старт вэтом городе был очень, очень хорош. Теперь уменя есть снаряжение, крыша над головой идаже кое-какая репутация страктирщиком. Впрошлой жизни яникогда неслышал одобрительного смеха дядюшки Бу, даиникто издругих людей непоказывал такого уважительного отношения комне. Если впрошлом Вяжск выглядел для меня, как город-дыра, где все стремятся друг друга облапошить, навариться начужом добре, продать врабство ичтобы имзаэто ничего небыло, товэтот раз…
Хотя, вэтот раз все происходит так же. Нежить имонстры хотят меня убить, работорговцы— поймать, люди наворотах— скупить мое добро забесценок ипродать задорого. Единственное, что здесь изменилось— мое отношение ковсей этой грязи. Ядавно кней привык инаучился здесь жить. Двадцать лет вэтом мире непрошли даром. Теперь уменя есть самое важное, что может быть учеловека— опыт. Благодаря наличию этого опыта ясегодня нерасстался сжизнью, идаже неплохо подзаработал.
Явздохнул ивошел всвою комнату. Дверь запер намассивную задвижку, открыл кошель иосторожно, стараясь незвенеть, высыпал монеты накровать. Пересчитал. Один серебряный итринадцать медных монет. Неплохо.
Серебряная монета равнялась ста медным. Равнялась очень приблизительно, потому что курс штормило, даименялы, как иторговцы, готовые поменять тебе один металл надругое, отличались степенью хитрости. ВОклорде, ближайшем кВяжску городе, через год курс вообще прыгнет доста сорока медных монет засеребрушку— вокрестностях после землетрясения откроются древние катакомбы сумершими отчумы людьми. Серебро станет единственным верным способом прикончить тамошнюю нежить. Монеты станут плавить ипускать нанаконечники стрел, копий, серебро будут растирать впорошок для алхимических бомб, ковать изнего нашлепки намечи. Впрошлой моей жизни многие люди наварились насеребре. Нужно будет непропустить тот момент— обзавестись серебряными монетами ивовремя закупить наних вещи, вроде деталей для големов, ремонтных наборов иингредиентов. Зазолотую монету дают сто серебрушек, но, когда скопленное богачами золото окажется бессильно перед духами ипрочей нежитью, курс здорово рухнет.
