Но ничего, мы можем попросить помощи у Энрике, я думаю он не откажет.
—Просто замечательно! Лука, мне кажется, что мы должны запихнуть эту сумасшедшую в самолет и отправить ее домой, а потом уже подумаем, как нам выбраться из этого дерьма. Помощь у карабинера просить! Ха-ха-ха, ну ненормальная!
—Ну уж нет! Я и с места не двинусь, пока мы девушек не освободим!
Словесная перепалка снова набирала обороты, и я не заметил, как за нами припарковалась машина. Обернулся и, увидев в руках выходящего из минивэна человека оружие, крикнул Армандо и Маргарите:
—Ложитесь немедленно!
Раздалась автоматная очередь, по корпусу автомобиля застучали пули.
Глава 33
Карина
Я нехотя ковыряла салат одноразовой вилкой, снова и снова возвращаясь мыслями в тот дом. Не отпускает прошлое, тянется за мной, липким, темным следом. Оно выпило из меня все соки, всю энергию, я опустошена…
В который раз бросаю взгляд на экран смартфона, борюсь с желанием отправить Марине сообщение и рассказать о том, что вернулась. Безумно хочу увидеть ее, обнять родную душу, прижаться к ее плечу и рыдать, рыдать, рыдать… Но не могу, не хочу втягивать ее в этот ужас, не хочу чтобы знала о том, что мне пришлось пережить.
За время моего пребывания на родной земле я успела снять небольшую квартиру в самом центре гудящего мегаполиса. Да, влетело в копеечку, но я хочу слышать, хочу видеть и ощущать, что рядом есть что-то живое, шумное, суетливое. Не могу спать в тишине, открываю настежь окно, в которое тут же забирается морозящий ветер вперемешку с гулом стандартной для большого города жизни, и, кутаясь с головой в теплое одеяло, засыпаю.
Подрываюсь среди ночи в холодном поту от преследующих меня кошмаров, выпиваю стакан воды, включаю медленные треки на телефоне и пытаюсь снова уснуть. Теперь это моя ежедневная рутина. Никакое существование, бесцельное шатание и трясущиеся руки.
Я часто выхожу на улицу, подставляю лицо к небу и с жадностью ловлю отблески искристых лучей холодно-желтого сентябрьского солнца. Я почти не плачу, иногда просто сижу и кусаю губы, запрещая соленой воде даже коснуться уголков моих глаз. Мне кажется, если это случится, я просто больше не смогу остановиться.
Я поднялась из-за стола, вставила в уши простенькие, проводные наушники, включила музыку и, одевшись, вышла в ближайший парк.
Я любила здесь гулять, раньше… мне казалось, что все прохожие тут были другими, не такими как на шумных улицах. Их лица светились от счастья, на губах играла улыбка, но сейчас я видела совсем другую картину. Уверена, она и раньше была такой, просто мне совсем не было дела до чужой людской беды, я предпочитала пройти мимо, сделав вид, что не заметила, не услышала, не знала…
Моя боль словно тянется к такой-же боли, на глаза то и дело попадаются несчастные, забитые жизнью люди, грустные лица и опущенные взгляды.
Вот, сгибаясь от тяжелой ноши на спине, еле идет по каменной дорожке дедушка. Убеленные сединой волосы растрепал холодный ветер, сухое, лицо исполосованное морщинами блестит от моросящего дождя, а тело скрюченное, и почему то мне кажется, что не от сумки, висящей на спине, а от гнетущей тяжести пройденного жизненного пути.
На выцветшей лавочке у берега сидит молодая девушка, ее полный горечи взгляд направлен туда, где розоватая дымка заката соприкасается с темным бархатом морской пены. В дрожащих руках настойчиво вибрирует смартфон, но абонент на том конце провода не будет услышан. Так молода, но уже несчастна. Все эти люди, со своим горем, болью и разочарованием, могут ли они когда-то снова стать счастливыми? Смогу ли я?
Но сначала не обо мне, а о тех, кто находится за тысячи километров от своего дома, так же, как когда-то и я. Только их судьба гораздо страшнее моей, и им неоткуда ждать помощи. Никто не попросит их попытаться растопить сердце криминального босса любовью, нет у них шанса стать женой дона, их путь гораздо страшнее и больнее. От них никто не ждет чувств, только безоговорочное подчинение.
Я вернулась домой уже с началом ночи, заказала доставку еды, зашла в интернет и стала искать информацию. О девушках, форумах, о рабстве.
Как им помочь? Что я могу сделать?
Через несколько часов разочарованно отложила смартфон и упала на кровать. В сети десятки, сотни постов о пропаже девушек, но вот только никто из полиции их не ищет. Почему? Неужели возможно подкупить международные и местные правоохранительные органы? Неужели деньги важнее человеческих жизней?
На телефон пришло уведомление, умный поисковик предложил статью, которая может быть мне интересна. Это был материал независимого журналиста Маргариты Исаевой. Ее лицо показалось мне смутно знакомым, веснушки, рыжие волосы, большие глаза.
Автор проводила тщательное расследование и кричала во весь голос с ярких страниц электронного журнала о необходимости сотрудничества с зарубежной полицией.
В комментариях под постами в ее рабочих социальных сетях творилось какое-то безумие. Ни капли сочувствия тем, кто исчез, ни грамма участия. Только гневные, гнилые слова, пожелания смерти “распутным девкам”, которые посмели искать свое счастье за границей, отобрав возможность у местных ухажеров заполучить себе в жены красавицу.
Устало потерла глаза и поплелась на кухню за очередной порцией горячего кофе. Достала из ящика стола блокнот и ручку и принялась систематизировать полученную информацию. Но сколько бы ни писала, сколько бы ни рисовала схемы и чертежи, я не сдвинулась с мертвой точки. Все еще в самом начале, все еще не знаю, что делать дальше.
Нужно обязательно пообщаться с Маргаритой, я должна ей все рассказать. Нутром чую, могу ей верить. Я просто обязана рассказать правду, не могу продолжать жить с тяжелым грузом на сердце. Вина от совершенных мною поступков долотом вколачивается в голову, а оправдания настолько хрупкие, что рассыпаются в пыль, не давая облегчения.
Еще немного покопавшись в сети, наткнулась на личный профиль Марго, и начала листать ленту.
Ни слова о работе, только яркие фото, счастливые моменты и мотивационные цитаты, а затем, все чаще и чаще стали мелькать странные фото, до боли знакомые.
Резко пришло осознание того, что единственный человек, который мог помочь мне, сейчас сам нуждается в помощи. И тут я вспомнила, где я могла ее видеть. На фото рядом с Лукой, на тех снимках, что дала мне Джемма. Рука дрогнула, из разбитой чашки тонкой струйкой бежал кофе. Я опустилась на пол, со злостью рванула с шеи кулон, который никак не могла заставить себя снять. Зажала его в руке и тихонько завыла, вспоминала Луку, его глаза, его слова, руки и губы. Все то, что, как мне казалось, я любила, теперь я должна ненавидеть.
Сколько еще я буду вот так любить? Сколько еще смогу пережить тяжелых расставаний, прежде чем решусь на жизнь затворницы и никогда больше не смогу подпустить к себе мужчину?
