–Я устроилась на работу. Изучила хозяйку. И выбрала момент. Очень подходящий – никто не спал, дети шумели, взрослые смеялись. Будь у меня чуть больше сил, она бы и проснуться не успела. Сначала я думала зелье подлить, но её горничная слишком верная. Лично всё проверяет. Воду из кувшина или стакана на прикроватной тумбочке прямо перед сном хозяйки меняет лично и следит, чтобы никто в комнату не заходил.
–Как ты открыла дверь?– уточнил Рьен.
–Ручку повернула и толкнула,– девушка посмотрела на него с тенью насмешки.– Она незапертая была. Я давно за хозяйкой заметила такое: кдевяти часам вечера она засыпала на ходу. И если её задержать разговором, то она даже стоя засыпает. Её не раз горничная укладывала. И я просто хозяйку задержала. И она забыла запереть дверь. Даже домашний платок не сняла и ко сну не переоделась. В чём была, в том и уснула, прямо на покрывале. Заходи и делай. Я и сделала.
–Неправда,– твёрдо сказала Эвья.– Я заперла дверь. Если бы забыла, то ключ бы в замке торчал. Или на полу лежал, если бы горничная своим ключом вытолкнула, чтобы дверь закрыть – она за мной всегда всё проверяет, это верно. А мой ключ лежал на тумбочке у постели. Я заперлась. У меня это с детства. Младший брат любил поиздеваться – напугать во сне, воду в постель налить, в тапки дохлых жуков подбросить. С тех пор я не сплю с открытой дверью. Умираю от усталости, но запрусь.
Матушка записала её слова и передала листок Рьену. Тот быстро прочитал, кивнул и прищурился:
–Ты и признаться сразу собиралась?
–Да,– Иххо смотрела прямо и гордо.– Жить мне незачем. У меня никого не осталось. Только отцовские заимодавцы. Вы нас, островитян, не знаете. Нам нельзя уходить с долгами, не то следующая жизнь с долгов же начнётся. Всё надо отдавать, и месть – это тоже долг. Я хотела убить, забрать нужную сумму денег и рассчитаться с долгами. А после и умереть нестрашно. Утром бы рассчиталась, а к обеду бы сама сдалась.
–А денег у меня в комнате…– закатила глаза Эвья.– Много. Я не люблю все эти тайники, колдовство… Много беру из родового тайника и много под рукой держу. Да и внуки приехали – и чтобы не лазить каждый раз в тайник, а взять да купить вкусности или игрушку, сводить на представление к кукольникам… Всё рассчитала. Явно собиралась. Но не она убила. Ты на её руки посмотри, Рьен. Две веточки. А я? Я только выгляжу мелкой, ты же знаешь. И, заметь, ни один ноготь не сломан, ни синяка, ни ссадинки. После борьбы и подушки-то, а?
Руки Иххо и правда были тонкими-тонкими, с голубыми венками и пятнами веснушек, с изящными музыкальными пальцами и ухоженными ноготками.
Рьен прочитал очередную матушкину записку, положил её в стопку и, подперев подбородок кулаком, проницательно уставился на девушку. Та быстро опустила глаза и замерла настороженным зверьком. И чем дольше на неё со всех сторон смотрели, тем больше она нервничала.
–Не ты,– Рьен улыбнулся.– Это не ты, Иххо. Ты или знаешь, кто, или предполагаешь. Вероятно, даже видела – вошла следом за убийцей в уже открытую дверь и увидела. А вину на себя берёшь или потому что любишь, или потому что жалеешь. И полагаешь, что убийце ещё жить да жить – и есть ради чего, в отличие от тебя. Или тебе денег пообещали за чужую вину – с долгами рассчитаться?
Девушка ничем себя не выдала, только хрупкие плечи сжались чуть больше.
–А ты уверена, что убийца рассчитается?– мягко спросил он.– Как ты об этом узнаешь, сидя в камере? А если он не сдержит слово, и ты так и уйдёшь с долгами?
Иххо пожала плечами:
–Долг жизни и смерти важнее. С бедностью я жить научилась. Справлюсь.
Рьен понимающе кивнул и задушевно поведал:
–Завтра утром мой колдун создаст место преступления – те же комнату и постель, то же тело, ту же подушку. И тебе придётся снова душить хозяйку. И если в тебе не будет прежней решимости, если в твоих руках не окажется прежней силы, а на жертве – тех же самых травм… Он измерит каждое твоё нажатие, Иххо, каждое движение, каждый синяк на наколдованном «живом» теле, и если хоть что-то хоть чуть-чуть не совпадёт…
Девушка, сдавая себя с потрохами, вскинула на него отчаянные глаза и прошипела:
–Да я это, я!.. Всё равно я!..
–Подумай до вечера, как это «я» обосновать,– Рьен встал и собрал бумаги.– И так, чтобы мы в него поверили. А мы пока поищем того, кто убил Эвью на самом деле.
* * *
–Да, сынок, она не убивала. Мой помощник не учуял связи между Иххо и Эвьей. На девочке нет запаха чужой смерти. И не спрашивай, какие у островитян колдовство и помощники,– первой заговорила матушка Шанэ, когда они поднялись в кабинет Мьёла.– Не знаю. И не знаю, существуют ли они. Островное колдовство для меня тёмный лес. Я в глаза не видела их колдунов ни разу. Обычных-то островитян на Севере с горстку, и большинство старается взять себе местное имя и тогда вообще ничем от вас не отличается.
–Однако я попрошу вас осмотреть дом Эвьи,– Рьен открыл дверь в свой кабинет и приглашающим жестом предложил матушке пройти.– С утра мы там, конечно, изучим всё повторно, но если замешано колдовство, то ваши помощники найдут всяко больше моих.
–Приду,– кивнула матушка Шанэ.– Выражу соболезнования и попрошусь в комнату старой подруги. Попрощаться… и поискать. Хорошо, сынок. После обеда можно? Или ты дашь знать?
–После обеда,– согласился Рьен.– Или дам знать, если задержимся.
А Эвья уже крутилась у начальственного стола.
–Чудно пишет,– она цокнула языком, склонившись над открытым отчётом.– А изложение знакомое. Это не этот ли твой помощник рассказы в «Вестях Семиречья» публикует?
–Сьят,– усмехнулся Рьен, закрывая дверь.– Он самый.
–Не замаринуй его тут со своими требованиями,– погрозила пальцем Эвья.– Талант – он простор любит. Полёт. А не твои скучные папки.
Матушка опять схватилась за носовой платок. Передала слова подруги, промокнула глаза и позвала:
–Идём, Эвья. Ты уже не так ярко светишься – начала силу рек вбирать. А стены чайной её не пропускают. И не кривись. И я вообще-то весь день на ногах и почти засыпала, когда ты пришла.
–Извини, Шанэ!– расстроилась старая подруга.– Конечно, тебе отдохнуть надо… А за меня не переживай, я из дома ни ногой. Без тебя и твоего разрешения. Всё понимаю. Хоть и любопытно… но всё понимаю. Ночи, Рьен. И удачи с поисками.
–Провожать не надо,– матушка Шанэ достала мешочек с песком.– Отдыхай, сынок.
Однако на улице сразу к чайной матушка не пошла. Она снова вызвала помощников, и с моста в тёмно-стальные воды реки Тягучей нырнули две серые тени.
–Ты всё-таки сегодня хочешь дом осмотреть?– заинтересовалась Эвья, перегнувшись через перила.
А два одинаковых серых пса уже быстро устремились к Пятнадцатому острову, на котором ещё вчера обитала старинная и любимая матушкина подруга.
–Не я,– качнула головой матушка, прячась от сырого ветра и мелкого дождя за капюшоном плаща.– Мои ребятки. Пусть пошуршат. И утром я уже буду знать, что искать в твоём доме.
