–Такое дерьмо выслушивать ей стоит в последнюю очередь. Уж поверь. Поняла?
Он разворачивается и идет дальше по коридору. Эйр не знает, что ей теперь делать.
–Да ладно тебе!– кричит она ему вслед.
Он не останавливается, тогда она нагоняет его и хватает за руку.
–Ты же явно знаешь, где он. Я ведь слышала. Он все еще тут? Есть что-то, что ты не хочешь рассказывать.
Он стряхивает ее руку, но она продолжает настаивать.
–Расскажи, что ты такое о нем знаешь, отчего сейчас ведешь себя так странно,– пристает она.– Мне же с ней работать, так мог бы, блин, показать хоть капельку…
Бернард вдруг грубо хватает ее за запястье, заталкивает в ближайшую комнату для допросов и прижимает к стене. Он демонстрирует внезапную силу и стремительность.
–Хочешь знать суровую правду?– шипит он ей.– Думаешь, твоя черепушка с этим справится?
Он облизывает губы, его дыхание пахнет кофе.
Эйр зажмуривается с отвращением, и он выпускает ее.
–Прости, я…– бормочет он.
Она смотрит ему в глаза со злостью.
–Что ж тебе так тяжело говорить о нем?
–Никто так и не доказал, что это его рук дело. Решили, что произошел несчастный случай.
–Да, но разве это не общеизвестно, что именно он устроил поджог?
–Санна всю дорогу твердила, что двери были заперты снаружи и что она видела, как кто-то убегал с места происшествия.
–Мортен Унгер? Она его видела?
Он кивает.
–Она была твердо в этом уверена. Незадолго до этого она начала предварительное расследование по делу полуночного пиромана, как его называли. Какой-то псих поджигал дома, в которых жили семьи с детьми. Он всегда кидал внутрь дома что-то типа куклы, деревянную фигурку, обернутую в кучу хлопчатобумажного тряпья или чего-то вроде того. Типа маленькой мумии. Пропитанную бензином. Горящую. Так он и поджигал дома.
–Мортен Унгер?
–Да. Но его адвокату удалось убедить сторону обвинения в том, что доказательства выдвинуты слишком слабые, выставил все так, будто мы подкинули улики. Предварительное расследование закрыли.
–И вскоре после этого сгорела ее усадьба?
Он кивает.
–Когда закончилось официальное расследование пожара, в заключении значилось, что в доме были проблемы с электропроводкой. Короче, самовозгорание. Она была просто разбита… Не понимаю, как она вообще это пережила…
–А что случилось с Мортеном Унгером потом? Куда он делся?
–Ему изменили личные данные по программе защиты свидетелей. Он получал угрозы, потому что многие считали, что он и есть тот самый пироман…
–Так, значит, правда, что тот, кто убил всю ее семью, все еще ходит на свободе.
Бернард кивает и продолжает:
–А причина, почему я не хочу об этом говорить, в том, что случилось дальше.
Он колеблется некоторое время.
–Каким-то образом ей удалось получить сведения о его новой личности и месте проживания, он жил в какой-то дыре в пригороде Свартуны, где-то в Норрланде. У нее, кажется, был какой-то знакомый в Налоговой службе Швеции, который помог ей с этим. Потом она стала использовать мой доступ в систему, чтобы входить туда временами и проверять, не сменил ли он место жительства.
–Ни фига себе. И ты ей позволял это делать?
–Да, глупо, конечно. А теперь она таскается с его данными в кармане пальто, и это, блин, как тикающая бомба. Если ей взбредет что-нибудь в голову, мы с ней оба угодим за решетку, потому что входила она всегда под моим логином.
–Вот херня…
–Можно и так сказать. Но у меня там на севере есть один приятель в полиции, он присматривает за ним, за тем, чтоб он был жив. Периодически мне докладывает,– говорит Бернард.
Как раз в этот момент Санна просовывает голову в кабинет.
–Эй, завтракать будешь?– мягко интересуется она. А потом замечает Бернарда и Эйр.– А вы что тут делаете?
И только тогда Эйр видит его.
Вжавшись в полутень за дверью, стоит Джек. Он все это время стоял в углу. Его неподвижная фигурка с опущенной головой и покатыми плечиками почти незаметна. Эйр хочется плакать. Он слышал все. Они говорили о единственном человеке, которому он доверяет.
20.
Завиток светлых волос упал на лоб мальчика над ясными голубыми глазами. Санна снова усаживается напротив него в комнате для допросов. В соседней комнате, как и в прошлый раз, расположились прокурор Лейф Лильегрен и больничный психолог. Лейф разрешил провести допрос в отсутствие специалиста по работе с детьми, у нее на сегодня назначен другой, более важный допрос, на котором ей нужно быть.
Санна еще раз разъясняет Джеку, что они могут прерваться в любой момент, что камера записывает их беседу, и перечислила, кто еще слышит их разговор из соседней комнаты.
Он пишет: «Остальным быть обязательно?»
Она кивает.
–Тебе это неприятно?
Он не отвечает.
–Начнем?
Она снова бросает взгляд на его часы. Когда он крутит их на запястье, такое ощущение, что они часть его руки. Джек натягивает рукав поверх часов, заметив, что она смотрит на них.
–Мне передали твой рисунок,– говорит она спокойным нейтральным тоном и кладет изображение волка на стол между ними.– Я подумала, что ты, может быть, захочешь сказать о нем что-нибудь?
Он смотрит на картинку, потом на нее.
–Не расскажешь о волке?– делает она еще одну попытку.
Он сидит неподвижно какое-то время, потом переводит взгляд ей за плечо. Санна знает, что там. На стене за ее спиной висит карта, это репринт старинного рисунка, самой известной подробной исторической карты острова, датированной началом XVIIIвека. Цвета на ней приглушенные, но контрасты усилены тщательно выведенными формами и контурными линиями лесов, водоемов, возвышенностей и равнин. А больше всего на этой карте бросается в глаза беззащитность острова; жесткая береговая линия напрасно жаждет опереться о морское дно, таящее в себе острые рифы и глубокие впадины.
–Знаешь легенду?– спрашивает она у него.– Она гласит, что остров появлялся лишь по ночам. На рассвете он скрывался на дне. Так было, пока один из слуг богов не пришел сюда и не разжег огонь.
Он смотрит на нее.
–Что скажешь?– продолжает она.– Ты веришь в каких-нибудь богов?
Ничего, он смотрит, даже не моргая.
–Если тебе интересно мое мнение, то я скажу, что их не так-то легко понять, богов этих,– чуть улыбается она.– Иногда я думаю, что, может, было бы лучше, если бы этот огонь никто так и не разжег.
