–Мне сказали, что ты любишь черный кофе, извини, что пришлось ждать, я…– произносит Алис в дверях, еще не видя, что происходит в комнате.
Санна кричит ей вызывать «Скорую». Она пытается удержать Джека в сознании, а Алис бросается к телефону. Лицо у него все разбито, глаза блуждают, он то в сознании, то снова погружается в забытье. Его тельце съеживается, Санна зажимает его в своих объятиях.
Она глядит на карту острова, висящую на стене за его спиной, карта висит криво, а остров покрылся красными всполохами. Драка оставила следы на его очертаниях, подтеки крови размыли всю береговую линию.
–Джек,– зовет она его,– «Скорая» уже в пути. Они позаботятся о тебе.
Его выносят на носилках.
Санна стоит, опустив руки, и смотрит, как его уносят по коридору.
–Я уберусь здесь и все вытру,– говорит Алис и оглядывает комнату. Санна устало кивает.
–Кто был тот парень, который на него напал?
–Просто задиристый подросток,– отвечает Санна,– сын Метте, патронатной матери Джека.
Алис подбирает рюкзак Джека.
–Прослежу, чтобы рюкзак тоже отправили в больницу.
–Спасибо,– измученно благодарит ее Санна.
Потом смотрит на зеркало. Овальное, ничем не примечательное зеркало, висящее на стене в комнате для допросов, разбилось. Несколько осколков упало на пол, остальные остались в раме. Когда она снимает его со стены, на нее смотрит ее раздробленное, искаженное отражение. Кубистское лицо смотрит утомленно и холодно, ее пронзает воспоминание о сыне. Его видения, беседы, которые он вел с тем, кто был по ту сторону стекла. Спрятанные ею зеркала. На какое-то мгновение она задумывается о том, как на самом деле разбилось это зеркало, случилось ли это в пылу драки, или кто-то нарочно хватил по нему.
Внутри все сжимается, когда она заходит в комнату, где ее ждут Метте и Бенджамин. Метте сидит, поглаживая Бенджамина по руке. У парня раздуваются ноздри, вены у висков вздулись, кажется, будто он готов сорваться с места и убежать. Метте шепчет что-то ему на ухо.
–Пойдемте со мной,– твердо произносит Санна.
Оба встают, но Санна останавливает Бенджамина.
–Только вы,– говорит она, обращаясь к Метте.
–Все хорошо, мой мальчик,– напряженно успокаивает Метте Бенджамина.– Я скоро вернусь.
Санна закрывает за ней дверь.
–Что вы устраиваете, вы не можете держать его здесь за это…– сразу же начинает Метте.
–Он уже достиг возраста уголовной ответственности. Прокурор устроит слушание, вы сможете постоянно находиться при нем. Если только у вас нет адвоката…
–Есть,– обрубает Метте.
–Мы также свяжемся со службой опеки.
–Со службой опеки?– выдыхает Метте.– Вы же несерьезно?
–Что на самом деле произошло?
–Они же мальчишки,– пытается уговорить ее Метте.– Мальчишки ссорятся.
–Бенджамин не мог остановиться, он легко мог его убить.
–Бенджамин вышел из себя, верно, но…
–Почему?
Метте не отвечает.
–Если никто не объяснит мне, что на самом деле происходит между Бенджамином и Джеком, то Джек может оказаться не единственным, у кого появится новый дом.
У Метте темнеет в глазах.
–Вы никогда не посмеете тронуть моего сына,– бросает она Санне.
–Хорошо. Но тогда расскажите мне, как в действительности обстоят дела у вас дома,– Санна пытается успокоить ее более мягким тоном.
Метте настороженно смотрит на нее, потом чуть расслабляется.
–Я держу их в разных частях дома. Я ведь так надеялась, что к этому моменту они уже найдут Джеку новый дом.
–Почему Бенджамин так его ненавидит?
–Он считает, что я слишком благоволю Джеку. Что я обращаюсь с ним как с сыном.
–Он ревнует? Все так просто? Ничего больше?
–Ревность Бенджамина, она не совсем такая, как у других людей.
–О чем вы?
Метте смотрит в одну точку и пытается подобрать слова.
–Когда ему было пять, он стал слишком назойлив и привязчив,– произносит она наконец.– Звучит, может быть, не так ужасно, но это было очень изматывающе. Его нельзя было оставить одного. Если он не мог находиться рядом со мной, то делал странные вещи. С отцом Бенджамина мы развелись за год до того, вот тогда, пожалуй, все и пошло наперекосяк. А может, у него это всегда было внутри, даже не знаю.
–Что вы имеете в виду под «странными вещами»?
Метте колеблется.
–У нас была кошка,– говорит она чуть погодя,– хотя скорее это у меня была кошка. Она у меня появилась намного раньше, чем мы познакомились с папой Бенджамина и задолго до его рождения. Она спала со мной в кровати, сидела у меня на коленях, когда я смотрела телевизор. Как-то вечером он утопил ее, пока я была на кухне и готовила ужин. Мерзко… Он сказал, что она сама грохнулась в ванну, но я-то знаю, что он соврал.
Санна кивает, ищет, что бы сказать в ответ.
–Вскоре после этого я познакомилась кое с кем, с одним парнем с материка, он был очень добр ко мне,– продолжает Метте.– В конце концов я позволила ему переночевать у нас, чтобы он побыл рядом, познакомился с Бенджамином. Все, казалось, идет хорошо. Но ночью Бенджамин проник в комнату и расцарапал ему лицо, так разодрал, что кровь шла.
Метте начинает рыдать.
–У него с головой что-то не так,– шепчет она.
Санна достает из кармана упаковку бумажных носовых платков.
–Какую помощь вы смогли получить после этого?– спрашивает она.
–Было расследование. Нас пустили по системе. Считалось, что у него сложности с общением, синдром навязчивых состояний и неспособность считывать социальные сигналы… Потом все успокоилось, и ему не стали ставить никакой диагноз. Бенджамин пришел в равновесие, все стало хорошо.
–До настоящего момента?
Она кивает.
–Такого с ним уже очень давно не было. Все было хорошо.
–Да, я понимаю, ведь вам позволили заниматься патронатом. Но вам необходимо обратиться за помощью. И вы наверняка понимаете, что произошедшее сегодня будет иметь последствия. Этого не избежать.
Метте кивает, не глядя на нее.
–Я понимаю, конечно.
Она отворачивается и плачет.
–Послушайте,– уговаривает ее Санна,– Бенджамин никогда прежде не обвинялся в правонарушениях. Вероятнее всего, он вернется с вами домой еще до конца дня.
Метте вытирает слезы и поднимает на нее глаза.
–Не я принимаю такое решение, но, во всяком случае, я думаю, что так и будет,– продолжает Санна, пока Метте сморкается. Она чуть распрямляется и начинает поглядывать на дверь, за которой ждет Бенджамин.
