Глава 4
Семис
—Я жеговорил, глубина покажет!— довольный Кай ухмыльнулся во все тридцать два зуба.
Вот козёл!
—Разве это глубина?— я ответил пренебрежительной усмешкой.— Может, попросим Наставника отгрести вон туда,— указал глазами в сторону открытого пространства лагуны.— Локтей на сто?
—Никто никуда грести не будет!— прогрохотал над нашими головами Наставник.— Пока выУченики, вы будете делать лишь то, что сказал вам я!
Губы Кая тронула лёгкая улыбка.
Гад!
—Так, Ученики!— обратился к нам Наставник.— У кого ещё болели уши?
Оказалось — у всех. Разве что уКая это проявилось в меньшей степени: видимо, повезло с наследственностью и мягким нёбом.
—Вот видишь?— повернулся ко мне дед.— Уши болят почти у всех. Очень редко рождается человек, отмеченный богами, кто может ходить в глубину и нестрадать от боли в ушах,— он покосился в сторону Кая.
Этот, что ли, отмечен богами,— мелькнуло у меня в мозгу. А дед продолжал:
—Поверь, Ученик, путь ныряльщика за слезами богини не прост. Думаешь, почему племя нас кормит и одевает? Думаешь, почему ныряльщики — неприкосновенны? Почему нас так мало, хоть желающих и приходится отсеивать?
—Не плачь, Ученик,— влез Мауи,— представь, у меня тоже до сих пор болят уши! Каждое погружение в бездну я терплю боль. Но я — ныряльщик!— он ударил себя кулаком в грудь.— Это моя жизнь! И мне не нужно другой!
—Спасибо,— кивком поблагодарил дед парня и обратился уже ко всем,— это та цена, которую мы платим за принадлежность к касте…— помолчал,— цена за поднятые слёзы Атарапы.
—Не можешь терпеть боль, червяк,— вновь завонял Мака,— возвращайся ковыряться в земле!
—Да идите вы все на хер!— не выдержал я.— Не болят у меня уши! Слышали? Не болят! Но непотому, что я кем-то там отмечен. Я просто умею, слышите вы, бараны, умею… делать так, чтоб они не болели!
—Остановись, Ученик!— лицо деда вновь пыхнуло гневом.— Ни слова больше!— и дальше его слова падали как камни.— Боги передали первым ныряльщикам тайное искусство погружений за слезами богини! Наши славные предки бережно хранили это знание. Многие поколения Наставников с величайшим тщанием передавали это знание всё новым и новым поколениям Учеников! И твоё дело — с благодарностью принять это знание и воспользоваться им вославу богов и нашего племени!— дед покачал головой.— Ибо не все Ученики становятся людьми глубин, не все.
Я прикрыл глаза и сделал длинный-длинный выдох. Желваки свело — так сжал челюсти. «Спокойно, Скат, спокойно. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. В конце концов, вроде сам говорил, что тебе не нужно место альфа-самца в этой песочнице?»
—Ладно,— стараясь говорить как можно спокойнее, проговорил я,— я услышал тебя, Учитель, и…— выдох,— признаю, что был неправ,— подумал: «Хер с ним, не убудет».— Давай же продолжим погружения?
Наставник секунду-другую буравил меня внимательным взглядом. А потом разом потеплел.
—Вот и молодец. Но!— тут же поправился он.— Сейчас вы нырять не будете. Надо же ивашим товарищам поздороваться с глубиной?
Сидящие в лодке заоборачивались на него с надеждой.
—В воду, Ученики,— ответил им сулыбкой эдакого добренького дядюшки старый пень,— а вы,— это уже тем, кто был в воде,— поднимайтесь в лодку.
Новая смена попрыгала в воду быстрее, чем мы успели в лодку влезть. Блин, могли бы сначала и помочь забраться… Ибо подъем в эту круглобокую моноксилу превратился в сущий цирк.
Сначала Мака, Хори иКай чуть не перевернули её, вцепившись одновременно в свой борт, за что получили порцию отборной брани отНаставника, сдобренную ехидными замечаниями Мауи об ихумственных способностях.
Потом её знатно раскачали в несинхронных попытках подтянуться на борт.
В итоге Наставник, срывая голос, заставил тех, кто в воде, вцепиться в борта, а тех, кто должен был подняться в лодку, делать это с кормы по одному.
Наконец и явлез на плавсредство и навис над Хэчем.
—Послушай меня,— еле слышно проговорил ему почти в ухо, пока протягивал груз,— чтоб не болели уши, сделай так: зажми нос и попробуй выдохнуть через него.
Оглянулся воровато наНаставника, добавил:
—Сделай прям перед погружением и потом каждые три локтя.
Хэч не ответил. Лицо паренька заметно побледнело, сосредоточенный взгляд серых глаз безотрывно уставился в плохо ошкуренный борт пироги.
—Не волнуйся ты так,— я трепанул его по плечу,— это мало отличается от наших предыдущих тренировок. Подумаешь, чуток воды над головой больше! А посути то жесамое.
Наконец он поднял на меня взгляд и напряжённо кивнул. Услышал? Не знаю, волнуется пацан.
—Ритуал!— возвестил Наставник.
Ах да… Блин, чуть не забыл. Мне всучили весло. Увесистое, вырезанное из целого куска древесины. Покосившись наМауи, взял так же, как он, за самый кончик, поднял над головой.
—Мать небесная, Великая Черепаха…— затянул свою шарманку Мауи.
Все, находящиеся в лодке, начали ему вторить. Ба! Даже малыш Хэч, вцепившийся с борт обеими руками, вместо того чтоб накачивать себя воздухом, принялся бормотать под нос.
Ну чего ты делаешь, пацан?!
Шарах! Я что есть сил засадил веслом по воде, во все стороны полетели брызги.
—Да прогоню я духов злых…
Злой дух, мелькнуло ироничное в мозгу, это задолбанный сослуживцами матрос первого года службы, а невот это ваше!
Шарах! Новый каскад брызг взлетел чуть ли невыше продолжавшего стоять во весь рост Наставника.
Ну инапоследок о братьях, что должны вернуться с богатой добычей под синее небо. Судя по лицу Хэча, он так проникся этими словами, что даже закивал в такт! Лучше дыши, тебе сейчас под воду погружаться!
—На дно!— завопил Наставник.
—Нос!— успел чуть ли невыкрикнуть я малышу.
В следующую секунду его руки, руки Телуа, что висела с ним бок о бок, иСемиса, крайнего с кормы в ихтройке, отпустили планширь, и прозрачная вода сомкнулась над макушками ребят.
Я тут же склонился, пытаясь высмотреть, что происходит. Но поверхность изрядно бликовала, а чтоб опустить лицо в воду, пришлось перевеситься за борт так, что чуть не выскользнул обратно.
К моменту, как я смог что-то рассмотреть, ребята уже опустились на дно.
Ну что, послушал совета? Непонятно, лица паренька я невидел. Стоит, руки опущены вдоль тела, напряжений мышц не заметно… Ну ок, визуально всё хорошо.
Взгляд скользнул по остальным. ПоТелуа не поймешь, а вот Айхе явно некомфортно: вцепилась обеими руками в верёвку, прижала подбородок к груди, даже шея покраснела — явно напрягается. Значит, терпит.
