В лодке послышались смешки. Я отпустил девушку, вернулся к созерцанию дна под лодкой.
—Между прочим, я серьёзно,— проговорил я подруге негромко, свисая рядом с ней с борта, была её очередь «сторожить» Телуа.— Давай я итебе кое-чего расскажу.
—Не надо, Скат,— лицо девушки посерьёзнело.
—Почему?— удивился я.— Если помнишь, когда вы готовились кИспытаниям, мои советы тебе здорово помогли.
—Тогда не было Наставника.
Второй бам-м-м-м гонга прервал наши тихие переговоры, смена начала подъём.
Поменялись. У меня в начале ёкнуло — Телуа что, двоих контролировать должна? Но тут же успокоился: дед решил страховать Тайпена сам.
Я вновь заболтал ножками над недалёким дном, вися на руках на борту лодки. Вторая смена с кормы забралась обсыхать.
—Ученики,— оглядел нас орлом дед,— помните, как дышать? Показывать надо?
Немое мотание голов.
—Понятно,— хмыкнул дед,— ну-ка попробуйте!
И пошёл вдоль борта.
—Тайпен, меньше паузу на вдохе… Мака хорошо… Хори, не растягивай так вдох, можно чаще… Руйха хорошо… Кай!— дед расплылся в улыбке.— Я передам твоему отцу, что ты унас лучший!
Наследничек злорадно сверкнул глазами, и тут…
—Ну-ка,— дед застыл возле меня. Резко выпрямился.— Слушайте все!
И вытянул перевитую жилами и иссохшей кожей руку в мою сторону.
—Послушайте. Вот так надо дышать перед нырком!
А чего там? Я полжизни так дышу! Медленно пропуская воздух через носоглотку. Говорили, что так слизистая дополнительно насыщается кислородом. Только пауз раньше не делал да вдох всегда учили сквозь зубы производить.
В глазах Кая мелькнул огонь. Я ответил ему подчёркнутой нахально-радостной ухмылкой.
Двести секунд под водой для меня — ерунда. По-хорошему мне бы побольше паузу, но исам понимаю, что индивидуальный зачёт ради одного меня дед устраивать не будет.
Я постепенно «разныривался»: нашёл и убрал лишние мышечные зажимы в ожидании гонга, просто пропускал происходящее через себя, не нагружая мозг эмоциями. Два малых гонга стали пролетать незаметно, легко бы ещё столько же выдержал.
На дне я просто и бездумно скользил взглядом по окружающему рельефу, цепляя отдельные выросты кораллов, резвящуюся вокруг рыбью мелочь. А всё-таки тут однозначно светлее, и краски ярче! Пару-тройку раз на грани видимости промелькивали вполне себе крупные экземпляры подводной ихтиофауны, гонявшиеся за мелочью. Эх, ружьё бы гарпунное! А товроде мы элита племени, а кормят… не сильно лучше, чем люди клана земли питаются!
В поле зрения попадались лица «коллег». Пожалуй разве что Кай, похоже, вообще не испытывал никаких трудностей, вот ведь повезло с наследственностью! Да ивсплывал он погонгу, не будучи сильно измучен гипоксией.
Руйха… Руйхе было тяжело, уши явно болели. Чёрт! Представляю, что она испытывает! Это ж всё равно что, получив травму, например, сильный ушиб, раз за разом долбить по нему снова и снова в надежде, что привыкнешь к боли! Ну бред же!
Я, конечно, попытался несколько раз показать девушке, что ей надо делать, но моя подруга так настойчиво отвергала помощь и так держалась за дедовы инструкции, что через несколько попыток я чуть не психанул. «Да и…»,— мысленно я махнул рукой: в конце концов, все вокруг, как и все её предки, проходили сквозь это, значит, и она через это пройдёт.
Остальные тоже терпели. Даже Хори, хоть и неподавал виду, но лицо у него уж слишком было бледненьким. Слишком уж онстарался казаться невозмутимым.
На всплытии дед иногда интересовался:
—Как уши, Ученики?
—Терпимо, Наставник!— с избыточным энтузиазмом выдавал Мака.
—Вот и правильно,— удовлетворённо кивал дед.— Вы привыкните, Ученики. Все привыкли… Вытаскивай,— кивал Наставник Уати.
Вот так. Сразу видно, кто тут босс: дед вроде как смотрит заТайпеном, но груз поднимать — не барское дело, можно и прикомандированного напрячь.
С ушами — странная метода. Не учат избегать боли, учат её терпеть. И ладно бы еёнельзя было избежать, например, как состояние при гипоксии. Ведь можно! И нетак сложно… Ладно, я обещал Руйхе не лезть на рожон, вот и небуду умничать.
После очередного всплытия я был отловлен Наставником за то, что всплывал брассом, а непо верёвке. А чего там? Чуть толкнулся ото дна — уже половина глубины, один гребок — и поверхность. Солёная водичка сама выталкивает.
—Запомни, Ученик! Сейчас тебя вода сама выносит и всплыть ты сможешь. А вот когда глубина дойдёт до сорока пяти локтей…— он покачал головой. Раздались сдавленные возгласы удивления.— Там духи воды начинают удерживать нас на дне, не отпуская. И вот оттуда без верёвки ты уже не поднимешься!
Ну да, помню. Как раз плюс-минус зона нейтральной плавучести.
—Но, Наставник,— прикинулся я паинькой,— а если на большой глубине верёвка порвётся? Я жетогда не смогу подняться на воздух? А так я хоть потренируюсь.
—Эти верёвки не порвать,— послал мне усмешку дед,— их наш шаман заговаривает! Так что не занимайся ерундой, Ученик, а делай уже так, как все!
Я открыл было рот сказать, что при эксплуатации любого оборудования надо задавать не вопрос «будет или нет?», а вопрос «когда?», ноРуйха, плотно сжав губы, тут же залепила локтем мне в бок.
—Правильно, Ученица,— похвалил её дед,— присматривай за своим приятелем. Больно уж онязыкастый!
Хотел что-нибудь съязвить, но тут заметил Кая. Тот, выглядывая над бортом лодки, осудительно качал головой. Ну прям ботан-отличничек осуждает классного балбеса. Захотелось подколоть: «А если бНаставник на тебя в этот момент не смотрел?» Но нестал.
Еще раз поменялись. По прикидкам — на цикл из десяти нырков у нас уходило больше двух часов.
Двести секунд под водой… Условно двести — Уати не робот и зачерпывал новую порцию воды в клепсидру, когда падала сотая капля. То есть хронометр у нас был так себе. Четыреста секунд отдых. Ну тоже — плюс-минус четыреста, скорее плюс. Ещё время на смену, ещё на дедов трындёж… Короче, не меньше двух с половиной часов на смену.
А время-то летит! Не точто в лягушатнике.
Хэч, похоже, тоже разныривался, выходил всё свежее и свежее. Я постепенно стал всё меньше вглядываться в дно и всё чаще смотреть по сторонам.
Опять одиночный человек глубин недалеко от нас, и снова почти на том же самом месте. Другие пироги, числом три, болтались в лагуне, и одна точно была новая, вчера мной не виденная.
Зацепился я взглядом и занашего «рулевого». Я так понял, каста по какому-то принципу — по очереди или по жребию — посылала кого-то из ныряльщиков помогать деду.
Интересный персонаж. Лет, думаю, за тридцать, хотя выглядит значительно старше. На левой руке, у мизинца и безымянного, лёгкий, еле заметный тремор. У левой же половины лица частичный парез. Тому, что плохо слышит, я вообще не удивился. Да исуставы, особенно на пальцах, какие-то артрозные.
