Носогубная область парня начала подсыхать… Вдох! Хэч дёрнулся, закашлялся, поднял голову и повёл вокруг непонимающим взглядом.
—Норм, дружище,— успокоил я,— тебя даже откачивать не пришлось!
—Сколько?— первое, что спросил Хэч, когда более-менее оклемался.
Тишина. Только любопытные мордочки склонились над нами, закрывая своими башками половину неба.
—Три гонга, парень,— сказал я,— три чёртовых гонга.
Хэч вновь откинулся с блаженной улыбкой…
—Так, Ученики, ну-ка послушайте меня!— над нами возник дед, грозно шевеля бровями.
Все головы повернулись к нему.
—Вы ещё не забыли, чем на самом деле занимаются люди глубин?— взгляд Наставника не сулил ничего хорошего.
—Поднимают с глубины слёзы Атарапы?— несмело озвучил общую мысль Алеки.
—Вот! Вот именно! А несоревнуются друг с другом в дурацкой затее доказать, что кто-то лучше!— глаза деда пылали в справедливом гневе.— Посмотрите туда!
Его рука вытянулась в сторону лагуны.
И что я там не видел? Лодки ныряльщиков, так и болтающиеся на своих местах. Кто-то отдыхает на борту, кто-то время от времени показывается над поверхностью воды, дышит и вновь пропадает в глубине… Разве что в одной лодке, ближней к нам, всего один человек. Сам камень вытаскивает, сам ныряет.
—Что вы видите?— продолжил допрос дед.
—Люди глубин… Ныряют…— хмыкнул Тайпен.
—Вот именно!— обрадовался Наставник.— Они ныряют, слышите? Ныряют, а несоревнуются меж собой! И ктому же,— дед опять воздел палец вверх,— они делают так целый день. Слышите? Целый день! А ты?— он развернулся кХэчу.— Сколько раз ты смог бы опуститься на дно, если бы тебя каждый раз пришлось спасать?
Хэч набычил шею, уставился в воду.
—Я неслышу?— настаивал Наставник.
—Не много…— протянул малыш.
* * *
—Послушай меня!— я попытался схватить Руйху за руку.
Мы только-только высадились с лодки. Дед, на прощанье сказав нам напутственное слово, зевнув, побрёл в свою посудину. Народ пошёл принимать припасы с болтающейся под берегом лодки Каналоа — на берег он несходил, так что приходилось заходить в воду по колено.
—Я нехочу тебя слушать!— Руйха вырвала свою руку и обиженно утопала вслед за остальными.
Ну твою же мать! Вот и пойми этих баб! Пытаешься помочь…
—Ты послушай меня!
Меня довольно грубо схватили за плечо, рывком развернули и… На чистом автомате я уклонился от классического «крюка колхозника». Кулак свистнул над головой.
Тайпен.
—Слышь, Тайпен!— я отступил на шаг, поднял руки раскрытыми ладонями вперёд.
Вроде как и мирный жест, но вто жевремя кистями контролирую верхний уровень, локти если что закроют средний.
—Не начинай. Ваш главный,— я мотнул головой в сторону, куда ушли остальные,— говорил вам не драться со мной!
—А онмне не главный!— сжал челюсти Тайпен.
Шаг… Я легко уклонился одними ногами, снова поднырнув под удар. Блин, пацан, даже нечестно — ты так открываешься!
—Тайпен, давай, прекращай,— я старался добавить в голос миролюбия.— Главный он тебе или нет, мне похер. Но тыже слышал, что он говорил про меня и воинов?
—А мне похер, что он там говорил! Тебе просто повезло, червяк!
И онпопытался достать меня прямым пинком.
Бли-и-ин… Ну, пацан! Я жетоже на взводе, мне тяжело себя сдерживать! Особенно когда ты так заманчиво открываешь печень!
—Или это был не ты-ы-ы!!!
Он вновь хотел мне залепить размашистым справа, но…
Надо кончать цирк. Нырок, короткий прямой в подбородок и, дополнительно сблизившись, я подхватил обмякшее тело, аккуратно уложил на песок.
Выпрямился. Вздохнул. Оглянулся.
Нас видели Мака, Хори иАлеки. Алеки, так тот застыл, раскрыв рот. Хори был традиционно холоден, словно буддийский монах, Мака играл желваками.
—Он сам,— предупредительно заявил я.
—Мы видели,— обронил Хори.— Что с ним?
—Да норм,— я махнул рукой,— ща очнётся.
И действительно, почти тут жеТайпен заворочался, несколько раз моргнул, фокусируя взгляд, сел, опершись руками позади себя, и уставился на меня.
—Это был я,— хмыкнул я, отвечая на его последний выкрик.— Давай руку.
Тайпен оттолкнул мою руку, встал сам.
—Тайпен,— позвал я негромко его уже в спину.— Тайпен… Тайпен!
Он словно нехотя обернулся.
—Ты чёзавёлся-то?— спросил я.
—Чего завёлся, говоришь?— опять на его скулах вспухли желваки.— Чего завёлся?— он вновь подошёл ко мне, сверля меня яростным взглядом.
—Да,— совершенно спокойно спросил я.— Чего завёлся?
—Что?— Тайпен явно сдерживался, буравя меня глазами,— Одна девчонка отвергла, так решил по-быстрому вторую себя захапать?
Ах, во-о-он оно что! Я чуть не рассмеялся.
—Да не, братан, о чём ты?— почему-то вспомнились стародавние тёрки на авторынке. АТайпену кожаной куртки и треников не хватает. И цепочки на шею.— Руйха была и остаётся моей подругой. АТелуа…— я вздохнул.— Да она мне уже как сестра! Она же хвостиком заРуйхой бегает. Так что выдохни, успокойся. Не нужен мне гарем, мне бы содной разобраться.
—Не врёшь?— ожёг мне взглядом Тайпен.
Ну вот что ему сказать? Мамой клянусь?
—Не вру.
—Смотри у меня, червячок. В другой раз так легко не отделаешься!— кинул мне горбоносый и пошёл вслед за корешами.
Я раскатисто рассмеялся ему вслед.
Глава 8
Осьминог
Утром, как обычно, с«большой земли» появился Каналоа, привез утреннюю «пайку». И народ, заорганизованный самопровозглашённым «боссом» Каем, направился на разгрузку «утренней доставки». Я, традиционно — забил. Ибо нефиг! Мне — тренироваться надо.
Кстати, о моей «собственности». Да уж, доставил он тогда головняка.
В вечер после Испытания, когда разом закончилась моя одиночная «робинзонада», а этот неудачливый дальний родственник отца войны наверняка с подачи «наследничка» ярко выступил на пляже и мне внезапно привалило «такое счастье», было как-то не донего. Голодный, смертельно уставший, с обожжённой медузой рукой и вымотанными нервами, я был рад дорваться до еды, а потом просто вырубился на пляже.
Зато утреннее пробуждение подарило осознание, что мне буквально вручили чемодан без ручки: и бросить нельзя, и тащить нет никакой возможности. Ибо первое, что я увидел, открыв глаза, был «рядовой безухий», что с потерянным видом сидел рядом со мной на коленях, безвольно повесив голову, криво замотанную длинными банановыми листьями.
