Тайпен тоже бросил груз и уже шёл по дну, придерживая одной рукой корзину.
Так, аРуйха? Хм, а вот Руйха по-прежнему семенила, зажимая коленками камень. Ну ёлки-палки! И ведь теперь не метнёшься к ней по-быстрому, не покажешь — бросай ты этот камень!
Ладно, хорош крутить башкой по сторонам, надо камешки-имитаторы собирать.
Ну что, поиграю в пешехода?
На секунду завис, представив, как шагаю по дну, старательно выбирая место куда наступить…
Да нунахрен! Я жев воде! А вводе надо плавать, чтоб вы знали. И чуть оттолкнувшись ото дна, поплыл.
Две ракушки нашлись довольно быстро. Третью пришлось поискать, уже и гонг, судя по ощущениям, должен был вот-вот ударить… И тут я замер. Прямо передо мной, прилепившись к небольшому рифовому выросту, красовалась ракушка. Та самая, двустворчатая, разве что не счёрными «губами».
Начались контракции, но, пока внимание было занято, их было легко игнорировать. Я протянул руку. Хм, чем бы оторвать? Ножа, разумеется, нет. Подумал, что, наверное, грубой перчаткой я бысмог оторвать моллюска. Тут же пришла мысль: а что дальше? Не, ну если там жемчужина… Ведь что-то говорили про то, что ныряльщик вроде как и не«настоящий», пока не принесёт первую жемчужину. А яща вот возьму и вынырну с ней! Каково, а?!
Ну, Скат, решай! А товон опять онемение в стопах началось, ещё чуть-чуть — и судорога пойдёт снизу, предвестник самбы. Хорошо хоть всего пятнадцать метров.
Бум-м-м — прокатился удар гонга.
Ладно, я ссожалением взглянул на ракушку и, оттолкнувшись руками от рифа, по наклонной взмыл к верёвке. С середины выходил уже на руках.
Пока вентилировался, всё думал — может, стоит попробовать оторвать? Руки, конечно, окарябаю, без вариантов… А потом? Под водой открыть? Чем?!
Блин, а вдруг? Вдруг?! Эх…
—Наставник!— наконец, совсем загнав себя в непонятки, позвал я.— Слушай, Наставник, ведь мне никто так и несказал, сколько жемчужин… ну, в смысле, слёз Атарапы должен сдать каждый человек глубин за сезон?
—Зачем ты сейчас спрашиваешь?— дед, рассевшийся в середине лодки и мечтательно созерцавший небо, недовольно глянул на меня.
—Ну… Просто… Просто стало интересно, и всё.
Дед помолчал.
—Узнаешь… в своё время. Обязательно. Не переживай: кто станет людьми глубин, те влюбом случае узнают.
Отдышавшись и успокоив пульс, я наконец с холодной головой оценил ситуацию. Вот каковы шансы, что в ракушке жемчужина? Я ведь никогда этим вопросом не интересовался! Но то, что вытащив и выпотрошив на своём пляжике целую кучу ракушек, я встретил жемчужины только в одной, настораживало.
Ладно, выдохнул я и, что называется, «отпустил».
Не сейчас.
Успеется.
И тут же кое-что вспомнил!
—Наставник!— опять позвал я деда.
—Да чего тебе ещё-то?!
—Скажи Руйхе, что может перестать цепляться за груз, на этой глубине он уже не нужен.
Девушка, которую я теперь видел плохо,— она висела, ухватившись за корму, и изгиб борта почти полностью скрывал её отменя — всё же кинула в меня прищуренным взглядом.
Ну, сейчас-то что не так?— глядя на подругу, я даже развёл руками, на секунду выпустив планширь. Не страшно, зажал ногами верёвку, что тянулась к корзинке. Я жвроде не спорю сНаставником, а даже с ним советуюсь как бы.
—Вот сам и скажи своей невесте,— буркнул дед, опять прикрывая глаза.— А тосначала самовольничают, а потом Наставник то, Наставник это…
Вот козёл! Я вздохнул.
—Руйха!— приходилось повышать голос.
—Что, Скат?— голос у подруги был подчёркнуто нейтральный.
Зато я увидел быстрый взгляд в мою сторону её папаши.
—Можешь не держать груз, когда на дне, тебя уже не вытолкнет.
—Это духи воды начинают удерживать человека в глубине,— не открывая глаз, изрёк дед,— и чем глубже, тем сила их больше.
—Вот видишь,— я показал рукой в сторону деда,— иНаставник об этом же говорит.
Туситала наклонился к дочери и что-то тихо сказал. Или спросил? Я нежалуюсь на слух, у меня-то уши неповреждённые, но расслышать отсюда не смог.
—Хорошо, Скат,— уже теплее отозвалась моя… Хм, всё ещё моя?
Я кивнул. Ну хоть голос потеплел.
—Кстати, Скат!— в голосе подруги уже был вопрос.
И спрашивала она всё-таки меня, а неотца или этого расслабленного пенька.
—А если я оставлю груз под лодкой, а потом уйду вперёд, в поисках… Ведь верёвка, по которой мне потом подниматься, останется позади. А как же?
—Так ты вернись к верёвке,— предложил исполнявший обязанности её«помогая» Мака.
—Ага! Да япо гонгу уже скорее на воздух подняться хочу, а ты«вернись»,— прям отшила его моя девчонка.
Ух молодец! Не знаю, но мне почему-то потеплело после этого. Я хотел было сказать, что она может как я, отталкиваться и сначала под углом всплывать, гребя руками и ногами, пока не достигнет грузового фала, но неуспел.
—У тебя же вруках корзинка,— негромко и очень-очень тепло подсказал ей отец.— а наней что?
—Верёвка!— догадалась Руйха.— Ой, и правда! Ладно, я попробую.
Гонг, вдох, «На дно!», и яопять ушёл под воду. Опять подрулил дальше от лодки, чтоб поскорее выйти на ещё не обследованный участок.
Когда докатился долгожданный бам-м-м, в моей корзинке добавилось ещё три камешка. Эх, половина, ещё как минимум два раза нырять.
Перед тем как всплывать, я окинул взглядом окрестности.
Кай только-только начал подъём. Хори тоже. Тайпен уже успел преодолеть половину дистанции до поверхности. Руйха… Я сразу и несообразил — девушка всё ещё стояла на дне и, запрокинув голову, смотрела на верх.
Что это она? Решила потянуть время? Типа потренить устойчивость к гипоксии. Ведь только доводя себя до края, ты развиваешься.
Ну ладно, давай подождём.
Прошло секунды три или четыре, дышать хотелось всё сильнее. Блин, что она стоит-то? Неужели у неё толерантность кЦе-о-два выше, чем у меня? Да нет! Не может быть!
Между нами было метров двадцать пять, не меньше,— длина самой пироги, плюс дистанция, на которую успели отойти. Верёвка от груза Руйхи висела перед ней метрах в шести. Верёвка от корзинки…
Твою мать! Где вторая верёвка?!
Дальше я уже не размышлял.
Несмотря на усилившиеся позывы на вдох, я что есть силы оттолкнулся ото дна в сторону девушки и буквально в четыре мощных гребка преодолел разделяющее нас расстояние. Опустился на дно перед ней.
С побелевшим лицом она взирала на свободный конец верёвки от корзины. Потом подняла взгляд на меня… Господи, сколько же тоски и какого-то детского удивления во взгляде! Она, видимо не отдавая себе отчёта, хотела сказать мне что-то, серебристый пузырь воздуха вырвался из еёрта и стремительно унесся вверх. Руйха проводила его тоскливым взглядом, словно прощаясь с жизнью!
