—Них… ничего себе,— пробормотал я.— А вождь?
—А что вождь? Вождь лишь уговорил Акахату, чтоб тот дождался шамана,— нужно ведь было провести обряд. Позор вождю, если бы его дочь стала жить с кем-то, не пройдя обряда.
—О как!— хмыкнул я.— Так и что же онтакого сделал… или наоборот, не сделал? Раз ему простилось даже такое.
—Он получил третью отметку к знаку ныряльщика,— сказал Ситу.
Хм… Слишком просто. Слишком спокойно сказано.
—Но тыже нехочешь сказать,— усмехнулся я,— что любой, принесший первую в жизни жемчужину, тут же идёт к вождю за дочерью? Сколько, кстати, у нашего вождя свободных дочерей?
—У нашего вождя не осталось незамужних дочерей,— рассмеявшись, Ситу тряхнул головой, словно отгоняя какую-то мысль.— Но если ты повторишь подвиг Акахаты… он, наверное, тебе свою жену отдаст!
Наконец Ситу отсмеялся и продолжил:
—Великий Акахата потому и стал Великим, что буквально уже на третий день после окончания обучения, то есть на третий день после получения второй отметки, он…— пауза, чтоб придать значимости последующему,— нырнул вГлаз Демона. И нырял там два дня подряд, пока не принёс племени три… Слышал? Три крупные жемчужины!
Я задумался… Интересно-о-о…
—Ну…— протянул,— давай и я, что ли, нырну туда…
—Наверное, рано я решил, что ты умный,— вздохнул Ситу разочарованно,— ты так ничего и непонял. Тогдашний вождь не потому безропотно отдал свою дочь, красавицу Айху, к которой сватались непростые люди, за молодого, только-только ставшего полноценным человеком глубин Акахату, что он нырнул вГлаз Демона.
Отец глубин поморщился.
—Кому вообще нужны эти глупые достижения? Кроме мальчишек, разумеется… Не-е-ет, вождь отдал бы любую дочь… да хоть всех сразу! За то, что этот молодой парень в первые же два дня своей жизни в касте выполнил тогдашнюю норму ныряльщиков. Принёс столько жемчуга, сколько другие приносят за сезон.
Я снова впал в размышления… Кстати, что-то уж слишком носятся они с этим жемчугом, мелькнуло где-то на заднем плане сознания. Когда-нибудь надо будет обмозговать эту информацию, но сейчас меня больше занимало другое.
—Смотри, отец глубин… Ты жене забыл ещё, что мы вместе ищем выход из сложившейся ситуации?
—Не забыл.
—Так вот. Согласно традиции, я неимею права приносить жемчуг, ибо кое-кто не согласен с моим способом нырять. Так?
—Так.
—Но чтоб собирать жемчуг, надо опускаться на дно и собирать так называемые Вместилища. Так?
—Так.
—Претензии уНаставника ко мне за то, что я ныряю не так, как он учит? Так давай устроим… испытание, где я докажу, что тот способ, которым ныряю я, позволит собрать больше… Вместилищ, чем способ Наставника. Ведь больше Вместилищ, больше жемчуга. Так?
—Так,— автоматически кивнул Ситу.
—Я немогу собирать жемчуг, но ведь я могу собирать ракушки-жемчужницы?— пристально вгляделся я вглаза отца глубин.
При словах о раковинах-жемчужницах Ситу дернулся, но потом сообразил, что это для меня не является тайной.
—Что ж…— словно нехотя кивнул он,— ракушки ты собирать можешь.
—Если хочешь,— добавил я,— могу нырять вГлазе Демона… После такого, думаю, ни укого сомнений не возникнет!
Сколько там? Полтинник, может чуть глубже? Правда, в этом теле так глубоко я ненырял, но… Я по-быстрому прикинул: с продувкой, думаю, проблем не возникнет, я давно тренируюсь, неплохо развил носоглотку. Время нырка, так называемый дайв-тайм? Если не выпендриваться, опускаться с грузом, а потом подниматься на руках по верёвке, то уменя должно остаться достаточно времени на дне, чтоб что-нибудь собрать…
НоСиту считал иначе.
—Ты непонял, мальчик,— устало покачал головой отец глубин,— надо не просто нырнуть…
—Хорошо,— недослушал я,— буду целый день нырять туда при свидетелях!
—Не перебивай,— недовольно поморщившись, оборвал меня Ситу.— Сейчас в касте никто, слышишь, никто не всостоянии нырнуть так глубоко, чтоб у него ещё оставалось время на поиск жемчуга. Я пробовал,— вздохнул он ссожалением,— и ядаже опускался там на самое дно… Больше никто из касты на такое не способен!— добавил он горделиво, но тут же«угас».— Но, достигнув дна, я всякий раз должен был уже всплывать… Вот так, мальчик,— с печальной улыбкой посмотрел он наменя.— Я мог только взглянуть на богатства, что лежат там под ногами… И тут же назад. Видимо, духи глубин не хотят, ждут более достойного.
—А янырну!— заявил я упрямо!
—Не нырнёшь,— резко оборвал меня Ситу.— Ты жехочешь доказать, что способ, которым ты ныряешь, лучше того, которому обучались люди глубин?
—Да.
—Тогда как я смогу сравнить?
—В смысле?— чёт я недогонял.
—Ты говоришь,— с усталым вздохом сказал Ситу,— что твой способ лучше.
—Так,— я кивнул.
—Чтоб это доказать, мы устроим состязание. Два участка… Я подберу похожие. На одном собирает раковины кто-то из касты, на другом — ты.
Хм… Я задумался.
—Ну хорошо. Звучит справедливо.
—Соберёшь ракушек больше… сильно больше, тогда никто не скажет, что ты недостоин второй метки. Соберёшь меньше…— Ситу замолчал на секунду,— сдерёшь и эти,— внезапно жёстко кивнул он намои татухи.
Не знаю почему, но сердечко часто-часто забилось. Решение моих проблем? Конечно. Рискованное? М-м-м-м… Но какие варианты?
—По рукам,— кивнул я.
—Что?!
—В смысле согласен!
* * *
Когда отец глубин сообщил присутствующим о нашем совместном решении, конечно, преподнеся его как собственное, реакция у собравшихся была ну очень различна.
Дед так чуть зубами не заскрипел… Кстати, задумался я, глядя на сморщенного пенька: а когда ты собирался сказать мне, что я непрохожу по твоим критериям? Запоздало повеяло страхом — блин, вот был бы облом! Обучение закончено, а ты. сопляк, человеком глубин не становишься! Да-а-а, старый хрыч, я тебе это запомню…
Кай явно напрягся, не понимая чего ждать и как реагировать. То лия стану одним из касты, то линет… Понятно, что о нашей договорённости насчёт будущего звания Отца глубин Ситу народ не оповестил. Это, так сказать, секретный протокол. Но потом-то, думаю, он сынка обрадует.
Правда, я сам ещё не знал, как мне к этой договорённости относиться. На эту клятву я легко могу забить. С другой стороны, мне ведь и насамом деле такое не нужно.
Руйха смотрела с тревогой. И поеё лицу тоже было видно, что девушка сама не знает — радоваться или расстраиваться.
Лицо шамана не выражало никаких эмоций. Разве что, столкнувшись с ним взглядами, мне почудилось, будто кто-то в моей голове сказал: «Не облажайся!». Померещится же такое!
