– Вы должны все как следует взвесить, прежде чем пойти
на такое, – столь же серьезно ответил он, изо всех сил желая ей помочь.
Она явно отчаянно нуждалась в друге, и Питеру очень хотелось бы стать ей другом
больше, чем на несколько часов. Но он прекрасно сознавал, что, как только они
расстанутся у отеля, он никогда не сможет позвонить ей, не говоря уже о том,
чтобы увидеть ее.
– Я думаю, что уже все взвесила, – тихо произнесла
она. – Но я еще не готова.
Это было болезненно честное заявление. Но она должна была
принять решение.
– И куда вы направитесь? – спросил Питер,
останавливая такси. Он решил ехать в отель окружным путем, через рю Кастильоне,
потому что никто не знал, вошли ли люди внутрь или они все еще ожидают на
площади.
Для Оливии последний вопрос ее спутника оказался на
удивление простым. Она знала место, где ей всегда будет хорошо.
– Много лет назад я в течение года училась в колледже рядом
с небольшой рыбацкой деревушкой на юге Франции. Я обнаружила ее в первый же
свой приезд, а потом неоднократно уезжала туда на выходные. Там нет никакой
роскоши, там все очень просто, но это именно то место, где я всегда чувствую
себя собой. После того как умер Алекс, я провела там целую неделю, но страх
быть обнаруженной журналистами заставил меня уехать оттуда. Я бы очень не
хотела терять эту возможность. Если бы можно было туда сбежать и некоторое
время пожить там – может быть, осуществить свою давнюю мечту и написать книгу!
Это – волшебное место, Питер. И мне хочется вам его показать.
– Может быть, когда-нибудь это и произойдет, –
откликнулся он, обнимая ее за плечи жестом друга. Питер и не пытался как-то
приблизить ее к себе или поцеловать. Конечно, он не отказался бы от этого, но
из уважения к Оливии и своей жене он запретил себе даже думать об этом. В
какой-то степени Оливия была для него фантазией, и он прекрасно понимал, что
даже этот ночной разговор станет для него событием, которое он будет носить в
себе в течение долгого времени. У него было такое ощущение, как будто это
кино. – И как называется это место? – спросил он, и Оливия с улыбкой
сказала ему название, словно даря свою величайшую тайну, свой секретный пароль.
– Ла-Фавьер. Это на юге Франции, недалеко от Ка-Бена.
Съездите туда, если почувствуете в этом необходимость. Это самое лучшее, что я
могу дать кому бы то ни было, – прошептала она, откидывая голову ему на
плечо.
Они провели так остаток пути, и Питер без всяких слов
понимал, что именно это ей сейчас и нужно. Ему хотелось сказать Оливии, что он
всегда будет ее другом, что в любой момент придет ей на помощь, если она будет
в нем нуждаться, что она всегда может позвонить ему, но у него не хватало на
это смелости, и вместо этого он просто нежно обнимал ее. В какой-то момент его
вдруг охватило что-то вроде безумия, и он чуть было не сказал ей, что любит ее.
Интересно, когда она в последний раз слышала эти слова? Когда с ней в последний
раз обращались с такой же заботой и интересом, какие проявлял сейчас Питер?
– Вы счастливый человек, – тихо произнесла Оливия,
когда такси остановилось на рю Кастильоне, в квартале пути от Вандомской
площади.
– Почему вы так думаете? – удивленно спросил
Питер. Конечно, это было счастье, что он провел с ней почти всю ночь, выслушав
ее исповедь и раскрыв свою душу.
– Потому что вы довольны своей жизнью, вы верите в то,
что вы сделали, и не сомневаетесь в том, что человек – это достойное создание.
Я бы тоже хотела так думать, но у меня уже давно совсем другое мнение на этот
счет.
И действительно: ей никогда не везло. Питера сопровождала в
жизни удача, Оливию Тэтчер жизнь нещадно била. Впрочем, она поняла, что его
брак далеко не такой успешный, как он пытался ей внушить, – может быть, он
и сам этого не осознавал. Счастливы слепцы, которые не замечают очевидного, но
у ее нового друга нельзя было отнять того, что он был искренним, душевно щедрым
человеком, что много и самоотверженно работал, что пы??ался закрыть глаза на то
равнодушие, которое питала к нему его жена, и на недопустимое вмешательство в
их жизнь его тестя. В глазах Оливии он был везучим человеком, потому что не
видел той пустоты, которая его окружала. Возможно, он чувствовал какую-то
неудовлетворенность, но не более того. И он был очень добрым и порядочным. От
него исходило столько тепла, что даже сейчас, когда над Парижем вот-вот должно
было взойти солнце, она не хотела расставаться с ним.
– Мне совершенно не хочется возвращаться, – сонно
прошептала она, уткнувшись носом в его белоснежную рубашку. Только сейчас они
почувствовали, что их обоих клонит в сон.
А мне совершенно не хочется с вами расставаться, –
честно признался Питер, заставляя себя вспомнить о Кейт. Однако сейчас он хотел
быть вместе с этой женщиной, а вовсе не с Кейт. Он никогда не разговаривал ни с
кем так откровенно, как сейчас с Оливией: она была такая милая и так хорошо все
понимала. Одинокая, израненная, изголодавшаяся по душевному теплу… Как он
сможет оставить ее одну? Питер с трудом вспомнил, почему он должен это сделать.
– Я знаю, что должна вернуться, но я не помню
почему. – Оливия сонно улыбнулась, думая о том, как повезло бы репортерам,
если бы они застали ее с Питером. Трудно было поверить в то, что они столько
времени провели вдвоем на Монмартре. Теперь вернуться в прошлую жизнь было
трудно, почти невозможно, но оба понимали, что обязаны это сделать. Питер вдруг
понял, что никогда не говорил с Кейт так, как с Оливией. Хуже того, он готов
был влюбиться в нее, хотя ни разу пока не поцеловал.
– Нам обоим нужно вернуться, – печально сказал
он. – Там, наверное, все сходят с ума и ищут вас. А я должен ждать
результатов тестирования по «Викотеку».
Если бы это было не так, он с радостью убежал бы вместе с
ней.
– И что дальше? – спросила Оливия. – Ваш мир
и мой мир – они пересеклись только на мгновение, и мы должны идти дальше –
каждый своим путем. Зачем же строить из себя храбрецов? – Она выглядела и
говорила как обиженный ребенок, и Питер не смог сдержать улыбку.
– Я думаю, потому, что мы не можем сойти с пути. И
знаете, Оливия, вы гораздо сильнее, чем я.
Питер действительно почувствовал это сегодня ночью, и в
глубине его души зародилось глубочайшее уважение к этой хрупкой женщине.
– Нет, – просто сказала она. – Я же не сама
себе все это выбрала – просто все сложилось так, как сложилось. Это не
храбрость, а просто судьба. – Оливия подняла на него глаза, желая, чтобы
он был ее мужем, и сознавая, что этого не будет никогда. – Спасибо, что
сегодня пошли за мной… и за чашку кофе.
Она улыбнулась, и Питер коснулся пальцами ее губ.
– Запомните это, Оливия… Всегда, когда вам захочется
кофе, я буду с вами. В Нью-Йорке… Вашингтоне… Париже… – Так он предлагал ей
свою дружбу, и она это понимала. К сожалению для обоих, это было единственное,
на что они могли рассчитывать.
Я желаю вам удачи с вашим «Викотеком», – сказала
Оливия, когда они наконец вышли из машины. – Знаете, если вам суждено
помочь всем страдающим от этой болезни, то у вас все получится. Я верю в это.
