Питер стал мерить комнату шагами, раздумывая о ней, и через
несколько минут он уже знал, что ему делать. Конечно, это было странно, но если
он отвечал за ее безопасность, ему стоило совершить такой шаг. Он должен был
сказать сенатору, что он был с ней всю ночь и утром отвел ее в отель. Кроме
того, он хотел упомянуть Ла-Фавьер, потому что чем больше Питер думал об этом,
тем сильнее убеждался, что она уехала туда, в то место, где, как он
инстинктивно чувствовал, она может найти убежище. И хотя он знал Оливию совсем
мало, это казалось ему очевидным. Наверняка Энди Тэтчер прекрасно знал, как
много значил для его жены Ла-Фавьер, но сейчас он просто забыл об этом. Питер
собирался напомнить ему о рыбацкой деревушке и предложить направить туда
полицию в поисках пропавшей. И уж если ее там не окажется, тогда не останется
никаких сомнений в том, что она попала в беду.
Он не стал терять время на ожидание лифта и ринулся вверх по
лестнице до того этажа, где, как ему было известно, обитал сенатор Тэтчер.
Прошлой ночью она сказала ему, в каком номере живет, и Питер немедленно заметил
полицейских и сотрудников безопасности в коридорах. Они казались подавленными,
но не особенно. Даже те из них, кто стоял в непосредственной близости от ее
номера, явно не были встревожены. И они тоже заметили приближающегося к ним
Питера, респектабельного мужчину в хорошем костюме. Интересно, примет ли его
Эндерсен Тэтчер, вдруг подумал он. Ему совершенно не хотелось обсуждать это с
кем бы то ни было другим. Странно было признаваться в том, что он в течение
шести часов пил с его женой кофе на Монмартре, но Питеру казалось крайне важным
быть с ним честным.
Подойдя к двери, Питер спросил, может ли он видеть сенатора.
Дежурный телохранитель поинтересовался, знаком ли он с господином Тэтчером, и
Питер вынужден был признаться, что нет. Он назвал свое имя, проклиная себя за
то, что предварительно не позвонил, но в ту минуту, когда выяснилось, что
Оливия сбежала, он так заторопился поскорее поделиться с сенатором своими
соображениями о ее местонахождении, что позабыл обо всем остальном.
Телохранитель вошел в номер, и через открытую дверь Питер
услышал смех, шум, почувствовал запах дыма. В комнате явно шла оживленная
беседа, при желании это можно было принять за вечеринку. Что обсуждали эти
люди: где искать Оливию или, как уже заподозрил Питер, предвыборную кампанию и
иные политические вопросы?
Через мгновение телохранитель снова возник на пороге и
вежливо извинился. К сожалению, у сенатора Тэтчера переговоры, и не будет ли
мистер Хаскелл так любезен, чтобы позвонить позже и обсудить свой вопрос по
телефону. Он уверен в том, что мистер Хаскелл его поймет в свете всего того,
что произошло. Конечно, поймет, мрачно подумал Питер. Он не мог лишь понять,
почему они смеются, почему не суетятся и не паникуют из-за того, что пропала
женщина. Неужели она часто так поступает? Или им просто на нее наплевать? Или
же они, как и Питер, считают, что она немного устала и решила побыть в
одиночестве пару дней, чтобы собраться с мыслями и привести себя в порядок?
Питер чуть было не поддался искушению сказать телохранителю,
что у него есть соображения по поводу того, где именно скрывается жена
сенатора, но он понимал, что, во-первых, может ошибаться, а во-вторых, с точки
зрения постороннего человека, их ночные бдения на площади Согласия будут
выглядеть крайне странными.
И почему он вдруг пошел за ней? При желании все это можно
было раздуть в грандиозный скандал, как для нее, так и для него. И Питер понял,
что не должен был сюда приходить. Ему надо было сначала позвонить, и он
вернулся в свою комнату, чтобы сделать это.
Однако на экране телевизора снова были новости Си-эн-эн, и
Питер опять увидел ее фотографию.
На этот раз журналист говорил о том, что Оливия скорее
покончила с собой, чем была похищена, сопровождая свой комментарий фотографиями
ее покойного сына и ее самой, плачущей на похоронах. Ее глаза загнанной лошади,
смотревшие на него с экрана, заклинали Питера не предавать ее.
Корреспондент уже разговаривал со специалистом по
депрессиям, который сообщил о том, что потерявшие надежду люди иногда совершают
безумные поступки и что с Оливией Тэтчер могло произойти именно это, когда умер
ее ребенок.
Питеру захотелось запустить чем-нибудь тяжелым в этих людей.
Что они могли знать о ее боли, ее жизни, ее печали? Какое право они имели
разбирать ее по косточкам? На экране между тем мелькали ее свадебные
фотографии, а также репортаж о похоронах брата Энди, убитого через полгода
после свадьбы будущего сенатора с Оливией.
Питер взял в руки телефон, в то время как журналисты
говорили о трагедиях, преследующих семью Тэтчеров, начиная с убийства Тома
Тэтчера шесть лет назад и смерти ребенка до трагического исчезновения Оливии
Тэтчер. Да, это событие уже называли трагическим. Телефонистка спросила Питера,
чем она может помочь, и он уже готов был попросить ее соединить с номером
Тэтчера, но потом внезапно понял, что не может это сделать. Еще рано. Сначала
он должен был убедиться сам. И если он не найдет ее там, где собирался искать,
тогда будет ясно, что с ней что-то произошло, и тогда нужно будет позвонить
Энди как можно скорее. На самом деле он ничем не был ей обязан, но после
проведенной вместе ночи ему казалось, что он должен молчать. Единственное, на
что оставалось надеяться, – это на то, что он не рискует ее жизнью, не
решаясь ни с кем поделиться своей информацией.
Он положил трубку и услышал, как диктор Си-эн-эн говорил о
том, что журналисты до сих пор не добились от родителей пропавшей, губернатора
Дугласа и его жены, никаких комментариев по поводу исчезновения их дочери в
Париже. Голос из динамика продолжал вещать, и Питер ринулся к шкафу за своим
свитером. Он надеялся, что взял с собой джинсы, но это, увы, оказалось не так –
на переговорах одежда такого рода была ни к чему.
Потом он позвонил портье и выяснил, что самолетов на Ниццу
больше нет, а последний поезд отходит через пять минут. Тогда Питер попросил
машину в аренду и карту юга Франции. Ему предложили шофера, но Питер сказал,
что сядет за руль сам, хотя, конечно, поездка с водителем была бы быстрее и
легче, однако жертвовать своим правом на одиночество ему не хотелось. Портье
сказал, что через час все будет готово и Питеру только нужно спуститься вниз к
машине у парадного входа.
В восемь часов он обнаружил у подъезда отеля новенький
«рено» с кипой карт на переднем сиденье. Швейцар очень вежливо объяснил Питеру,
как ему выехать из Парижа. Никакого багажа у него с собой не было – только
яблоко, бутылка минеральной воды и зубная щетка.
Обойдя машину сзади, Питер понюхал воздух, и ему почудился
запах охоты. Портье сказал Питеру, что при желании он может оставить машину в
Ницце или Марселе и вернуться в Париж самолетом. Но это произойдет только в том
случае, если он не найдет ее. Если же она окажется там, где он ожидал, то ему
больше всего хотелось, чтобы она поехала обратно вместе с ним. По крайней мере
тогда они смогут поговорить. Оливии явно было над чем задуматься, и, может
быть, он сумеет помочь ей привести мысли в порядок.
