Ты это сделаешь, что бы там ни говорил твой Сушар. За год,
за два, за десять – не важно. Но ты этого добьешься, – сказала она с
абсолютной убежденностью. – А если это не сработает, ты еще что-нибудь
придумаешь. И это совершенно не имеет отношения к тому, на ком ты женат. –
Она была по-своему права, Питер просто этого не понимал. – Я не отрицаю,
что Донованы дали тебе возможность продвинуться в жизни, но другие люди на их
месте поступили бы точно так же. И посмотри, что дал им ты. Питер, ведь ты
думаешь, что все это они сделали ради тебя, и это до сих пор не дает тебе
покоя. А ведь ты всего добился сам и даже об этом не подозреваешь.
Она раскрывала перед ним перспективы, которых он раньше не
замечал, и, слушая ее, он ощутил прилив уверенности в себе. Оливия была
исключительная женщина. Она дала ему то, чего до сих пор не давал никто, в
особенности Кэти. Но и он тоже кое-что подарил ей – тепло, доброту, нежность,
по которым она так истосковалась.
День уже клонился к вечеру, когда они вернулись в гостиницу
и заказали себе обед на террасе. В шесть часов вечера Питер посмотрел на часы и
понял, что ему нужно немедленно возвращаться в Париж. Но после целого дня
купания и солнца, после того как та страсть, которую он испытывал к ней,
вырвалась наружу, ему не хотелось даже пальцем шевельнуть, не говоря уже о том,
чтобы вести машину в течение десяти часов.
– По-моему, не стоит, – сказала Оливия,
хорошенькая, молодая и загорелая. Она была чем-то обеспокоена. Питер почувствовал,
что он хотел бы не расставаться с ней никогда. – Ты не спал уже две ночи.
Если ты сейчас сядешь за руль, то вернешься только к утру.
– Я должен признаться, – откликнулся Питер,
усталый и довольный, – что эта перспектива меня самого не слишком-то привлекает.
Но я должен возвращаться.
Он уже звонил в «Ритц», где ему не было оставлено никаких
сообщений, но ведь Сушар рано или поздно все равно ему позвонит. К его
неожиданному облегчению, ни Кэти, ни Фрэнк сегодня ему не звонили.
– А почему ты не хочешь остаться на ночь и приехать в
Париж завтра? – заботливо спросила она.
Питер задумчиво посмотрел на нее:
– А ты поедешь со мной, если я переночую здесь?
– Может быть, – как-то обреченно сказала она,
отвернувшись к океану.
– Вот что мне в тебе нравится – настоящая страсть к
принятию верных решений.
Но она была подвержена и другим страстям, и у Питера заныло
под ложечкой, когда он представил себе, от какого наслаждения они отказались.
– Хорошо, – наконец согласился он, чувствуя себя
слишком усталым для того, чтобы проводить целую ночь в дороге. В конце концов,
лучше было сделать это с утра, после хорошего ночного сна.
Но когда они попытались снять еще одну комнату в гостинице,
им это не удалось. Оказалось, что Оливия взяла себе лучший номер – маленький, с
видом на океан, а остальные три уже были заняты. Они долго стояли в вестибюле,
растерянно глядя друг на друга.
– Ты можешь спать на полу, – наконец произнесла
Оливия с озорной улыбкой, пытаясь соблюсти их договоренность не делать ничего
такого, о чем они потом могут пожалеть. Но иногда помнить об этом было трудно.
– Как ни грустно мне это признавать, – усмехнулся
Питер, – но это самое лучшее предложение, которое мне когда-либо делали. Я
принимаю его.
– Замечательно! И я обещаю вести себя хорошо. Слово
скаута. – Она подняла два пальца в скаутском приветствии, и Питер сделал
вид, что он разочарован.
– Это меня еще больше удручает.
Смеясь и взявшись за руки, они пошли покупать ему футболку,
бритву и джинсы. Все это было в местном магазине. Они купили джемпер с рекламой
«Фанты», джинсы, которые сидели на нем как влитые, и Питер настоял на том,
чтобы побриться в ее маленькой ванной перед обедом. Оливия надела белую
кружевную юбку, блузку-топ и сандалии, которые тоже купила уже здесь. В
сочетании с загаром и блестящими волосами все это выглядело сногсшибательно.
Глядя на нее, было трудно представить себе, что именно об этой женщине Питер
когда-то читал в газетах. Она, столь долго занимавшая его сознание, теперь
казалась ему совсем иной. Став сначала его другом, Оливия постепенно
превращалась в возлюбленную. В том, что они испытывали друг к другу – как
физически, так и эмоционально, – было что-то очень трогательное. Несмотря
на великолепную возможность насладиться друг другом сполна, они не чувствовали
себя вправе воспользоваться этой ситуацией. Все это было восхитительно
романтично и немного старомодно.
Они держались за руки, целовались, до полуночи гуляли по
берегу, а когда где-то вдали заиграла музыка, они принялись танцевать на песке,
прижавшись друг к другу, и Питер снова поцеловал ее.
– Что я буду без тебя делать? – Это был вопрос,
который он задавал себе в течение всего дня.
– То же, что и всегда, – тихо ответила Оливия. Она
вовсе не собиралась разрушать его брак или даже поощрять его размышления на эту
тему. На это у нее не было никакого права, что бы там ни происходило между ней
и Энди. И кроме того, несмотря на их взаимную привязанность, она совсем его не
знала.
– Что значит «то же, что и всегда»? – несчастным
голосом спросил Питер. – Я уже не помню этого. Все, что осталось в
прошлом, кажется мне теперь нереальным. Я даже не знаю, был ли я счастлив.
Но только теперь он начал догадываться о том, насколько он
был несчастным. И это оказалось для него новостью.
– Кто знает – возможно, тебе не стоит задавать себе эти
вопросы, – мудро сказала Оливия. – Мы должны радоваться тому, что
имеем… Воспоминания об этом дне останутся с нами навсегда. Мне по крайней мере
этого хватит надолго, – печально добавила она, поднимая на него глаза.
Им обоим была прекрасно известна правда о его жизни. Оливия
понимала, что он продал себя, даже не догадываясь об этом, но произносить вслух
свое мнение она не стала. Однажды пойдя на компромисс, Питер позволил Кейт и
Фрэнку управлять всем – от его дома до его бизнеса. Это происходило постепенно.
И теперь, когда он смотрел на все это глазами Оливии, его удивляло только одно:
почему он раньше этого не замечал? Наверное, ему так было легче.
– Что я буду делать без тебя? – жалобно повторил
Питер, прижимая ее к себе. Он не мог представить свою жизнь без разговоров с
ней. Каким-то образом ему удавалось обходиться без Оливии в течение сорока
четырех лет, а теперь он вдруг понял, что не переживет ни одного мгновения
разлуки с этой женщиной.
– Не думай об этом, – сказала Оливия и сама
поцеловала его.
Им понадобились все их силы, чтобы оторваться друг от друга
и медленно, обнявшись, вернуться в гостиницу. Когда они поднялись в ее
крохотный номер, Питер улыбнулся и прошептал:
– Может быть, тебе придется не спать всю ночь и
постоянно обливать меня холодной водой.
Он сопроводил свои слова мрачноватой усмешкой. Как хотелось
ему взмахнуть волшебной палочкой и изменить обстоятельства! Но они оба
понимали, что не имеют права сделать то, чего им так хотелось.
