И не позволить себе увлечься и потерять голову стало для них
делом чести и испытанием на стойкость.
– Я обещаю, – тоже усмехнувшись, ответила Оливия.
Она все еще не позвонила Энди и, похоже, даже не собиралась. Питер не стал
настаивать. Он считал, что это целиком и полностью ее дело, но упрямство Оливии
интриговало его, и он спрашивал себя, пытается ли она наказать своего мужа или
просто боится его.
Когда они поднялись в ее комнату, Оливия сдержала свое
слово. Она отдала ему одеяло и одну простыню и помогла соорудить
импровизированную постель на ковре рядом с ее кроватью. Питер лег прямо в
джинсах и джемпере, сняв только обувь и носки, а Оливия переоделась в ночную
рубашку в ванной. Они лежали в темноте: она – на кровати, он – на полу рядом с
ней, – держали друг друга за руки и говорили без конца. Однако Питер даже
не попытался поцеловать ее, и только около четырех часов утра она наконец
умолкла и провалилась в сон. Питер очень тихо встал и ласково укрыл ее, как
маленькую девочку, и поцеловал – так нежно, как целуют ребенка. А потом он
снова улегся на свою постель на полу и думал о ней до самого утра.
Глава 6
Они оба проснулись около половины одиннадцатого утра, когда
солнце уже вовсю светило в окно. Оливия открыла глаза первая, и когда Питер
последовал ее примеру, она с нежной улыбкой смотрела на него.
– Доброе утро, – ласково прошептала она. Питер
что-то пробормотал и перевернулся на спину. Несмотря на то что он спал на ковре
и одеяле, было очень жестко, и Питер чувствовал себя несколько уставшим, тем
более что уснул он в семь. – У тебя затекло тело? – спросила Оливия,
глядя на то, как он морщится, и предложила потереть ему спину.
Они оба очень гордились тем, что им удалось провести вместе
ночь, не нарушив взаимного обещания.
– С удовольствием, – согласился Питер с широкой
улыбкой и перевернулся на живот, развеселив ее очередным мурлыканьем. Оливия,
свесившись с кровати, принялась нежно массировать ему спину, а Питер лежал на
своем импровизированном ложе с закрытыми от блаженства глазами.
– Хорошо ли ты спал? – спросила Оливия, переходя с
его шеи на плечи и стараясь не думать о том, какая у него мягкая кожа – как у
ребенка..
– Я всю ночь лежал и думал о тебе, – честно
ответил он. – Это торжество моего джентльменства, что я так хорошо себя
вел, а может быть, это просто знак глупости или старости.
Он перевернулся и, посмотрев на нее, взял ее за руки, без
всяких предупреждений резко сел и поцеловал.
– Ты мне сегодня приснился, – сказала она. Лица их
были совсем рядом, руки Питера сами собой потянулись к ее волосам, и он снова и
снова целовал ее в губы, зная, что совсем скоро должен будет с ней расстаться.
– И что произошло во сне? – прошептал он, покрывая
поцелуями ее шею и постепенно забывая о том, что он себе обещал.
– Я плавала в океане и начала тонуть… а ты меня спас. Я
думаю, что это хорошая метафора для того, что случилось между нами с тех пор,
как я впервые встретила тебя. Я ведь действительно тонула, когда в первый раз
тебя увидела, – сказала она серьезно, глядя ему прямо в глаза.
Питер нежно обнял ее. Еще мгновение – и он уже стоял на
коленях, а она все еще была на кровати, и внезапно его руки оказались у нее под
ночной рубашкой, лаская ее грудь. Оливия слабо застонала, желая напомнить ему
об их взаимных обещаниях, но уже через мгновение забыла о них, потянулась к
нему и заставила его лечь рядом.
Их поцелуи становились все более страстными, тела
переплелись, запутавшись в простынях. Оливия оставалась в рубашке, а Питер – в
джинсах. Они долго лежали рядом, покрывая друг друга поцелуями и забыв обо всем
на свете. Выполнить их решение не заходить далеко было невозможно. Питеру
хотелось впитать ее в себя, поглотить, пока она не станет его частью, чтобы
быть с ним всегда.
– Питер… – прошептала она, и он прижал ее к себе и
принялся целовать с такой жадностью, что Оливия прильнула к нему, задыхаясь от
желания.
– Оливия… не надо… я не хочу, чтобы ты потом об этом
жалела…
Питер пытался вспомнить об ответственности, скорее ради нее,
чем ради Кейт или сыновей, но в этот момент он уже не мог себя остановить. Не
произнося ни слова, Оливия стянула с него джинсы, а Питер подбросил ее рубашку
высоко в воздух, и не успела она упасть где-то поблизости от кровати, как Питер
уже вошел в нее. Только к полудню перевели они дыхание и замерли в объятиях
друг друга, совершенно вымотанные и пресыщенные. Но для обоих это был момент
величайшего счастья в жизни, и Оливия улыбалась блаженной улыбкой:
– Питер… я тебя люблю…
– Это прекрасно, – сказал он, прижимая ее к себе
так крепко, что со стороны их можно было принять за одного человека, –
потому что в своей жизни я никогда никого так не любил. Все-таки я не
джентльмен, – добавил он, явно нисколько не сожалея о случившемся. Он
выглядел таким довольным, что Оливия сонно улыбнулась ему:
– Я этому только рада.
Вздохнув, она привалилась к нему поближе.
Они долго молчали, просто лежа в объятиях друг друга,
благодарные судьбе за каждое мгновение, которое они провели вместе. И в конце
концов, зная, что рано или поздно им придется расстаться, они снова занялись
любовью – в последний раз. Когда настало время собираться, Оливия прижалась к
нему и заплакала. Она не в силах была даже помыслить о разлуке с ним, но они
оба знали, что это неизбежно. Оливия возвращалась с ним в Париж. Из гостиницы
они вышли только в четыре часа, похожие на двух детей, покинувших Эдем.
Они купили сандвичи и стакан вина на двоих и с аппетитом
уничтожили все это, сидя на берегу и глядя на океан.
– Если ты сюда вернешься, я без труда смогу представить
себе тебя на этом песке, – печально сказал Питер, мечтая прожить здесь
вместе с ней всю жизнь.
– А ты приедешь ко мне? – задумчиво улыбаясь,
откликнулась Оливия. Непослушные волосы падали ей на лицо, а к щеке прилипло
несколько песчинок.
Но Питер в ответ долго молчал. Он не знал, что ей ответить,
и понимал, что не вправе что-либо обещать. У него по-прежнему была его жизнь с
Кэти, и всего лишь час назад Оливия сказала, что она это понимает. Ей не
хотелось отнимать у него все, что им нажито. Она готова была удовольствоваться
сладостными воспоминаниями об этих двух днях. Некоторым людям такое счастье не
выпадало в течение всей жизни.
– Я попробую… – задумчиво сказал он наконец, в глубине
души желая нарушить данное ей обещание еще до того, как оно было дано.
Оба понимали, насколько им будет трудно видеться, и слова о
том, что они не могут продолжать свой роман, уже прозвучали. Он должен остаться
в воспоминаниях, не более того. Их жизнь была слишком сложной, и оба они были
связаны тесными ниточками с другими людьми. А после того как Оливия вернется в
свой мир, в котором она привыкла жить, фоторепортеры, постоянно преследовавшие
ее, никогда не позволят чему-либо подобному случиться вновь. То, что им выпало,
было чудом, которое никогда не повторится.
