– Когда ты уехал, мы получили уведомление из
конгресса, – проворчал он. – Они хотят, чтобы наш представитель
осенью выступил на заседании подкомитета с докладом о высоких ценах на
фармацевтическую продукцию на современном рынке. Очередные идиотские вопросы от
правительства, почему мы не раздаем лекарства бесплатно на каждом углу, хотя
делаем это в больницах и в странах третьего мира. В конце концов, это же
промышленное предприятие, а не благотворительная организация! И не думай, что
«Викотек» будет стоить столько же, сколько аспирин! Я этого не допущу!
У Питера волосы встали дыбом при этих словах. Основной целью
их работы было сделать препарат доступным для широких масс, для людей, которые
живут в отдаленных районах, где трудно или даже невозможно получать регулярное
медицинское обслуживание, – как это было с его матерью и сестрой. Если
«Уилсон-Донован» поставит большую цену, это будет противоречить основному
назначению препарата, и Питер, чувствуя подступающую панику, понял, что должен
бороться.
– Я думаю, что цена в данном случае – очень важный
вопрос, – собрав все свое спокойствие, ответил он.
– И конгресс тоже так думает! – рявкнул
Фрэнк. – Разумеется, они зовут нас не только для этого – их цели шире, но
мы должны отстаивать высокие цены. В противном случае они напомнят нам об этом,
как только «Викотек» будет выброшен на рынок.
– Мне кажется, нам нужно придерживаться низкой
цены, – возразил Питер, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Ему не
нравилось то, что он слышал. Речь шла только о прибыли. Они разрабатывали
чудо-лекарство, и Фрэнк Донован намерен был выжать из этого все до последней
капли.
Я все уже решил. Поедешь ты! Я думаю, что это можно будет
сделать в сентябре, совместив это с присутствием на слушаниях ФДА. Ты в любом
случае окажешься в Вашингтоне.
– Может быть, и нет, – раздраженно ответил Питер,
решив отложить все споры на потом. Он был в полном изнеможении. – Может
быть, поедем вместе в Гринвич? – вежливо добавил он, надеясь поменять
тему. Он все еще не мог оправиться от упрямства Фрэнка. Это выходило за всякие
рамки.
– Я обедаю в городе, – почти грубо сказал
Фрэнк. – Увидимся в уик-энд.
Наверняка Фрэнк и Кэти что-нибудь уже запланировали, и жена
сообщит ему об этом, как только Питер приедет. Но сейчас он мог думать только о
том, насколько ненормальной была позиция Фрэнка. Может быть, это просто признак
старости? Ни один человек в здравом уме не решился бы запрашивать у ФДА
преждевременного выпуска потенциально опасного препарата, особенно после того,
что сказал Сушар. Дело было не в соблюдении законов или тех или иных
обязательств, а просто в чувстве моральной ответственности. Что было бы, если
после поступления в продажу «Викотек» послужил бы причиной чьей-нибудь гибели?
Питер нисколько не сомневался в том, что в этом случае ответственность легла бы
на плечи Фрэнка.
Час, проведенный в дороге, помог ему успокоиться после
встречи с Фрэнком. Когда он приехал домой, Кэти и все трое его сыновей
болтались на кухне. Она пыталась приготовить барбекю, а вызвавшийся ей помочь
Майк сидел на телефоне, договариваясь о свидании с девушкой. Пол бездельничал.
Сокрушенно посмотрев на жену, Питер снял пиджак и надел фартук. Во Франции
сейчас было два часа ночи, но он не был дома целую неделю и испытывал чувство
вины.
Он попытался поцеловать Кейт, но она отстранилась от него, и
Питер удивился ее холодности. Неужели она заподозрила что-то про Париж?
Телепатические способности слабого пола всегда поражали его. Он ни разу не
изменил ей в течение восемнадцати лет, и в первый же раз, когда он это сделал,
она об этом догадалась. Дети почти мгновенно исчезли, а Кейт разговаривала с
ним ледяным тоном в течение всего обеда. Как только они ушли, она сказала
нечто, от чего сердце Питера ухнуло в пятки.
– Папа говорит, что ты ему сегодня нагрубил, –
тихо произнесла она, укоризненно глядя на мужа. – На мой взгляд, ты не
должен так поступать. Тебя не было целую неделю, и папа с таким нетерпением
ожидал праздничного ленча в честь «Викотека», а ты все испортил!
Итак, она переживала не по поводу другой женщины, а по
поводу отца. Как обычно, она защищала его, даже не зная, что именно произошло.
– Я ничего не портил, Кейт, это сделал Сушар, –
чувствуя себя окончательно измотанным, сказал Питер. С обоими Донованами сразу
он бороться не мог. Он почти не спал всю неделю и не был готов к такой встрече,
не говоря уже о том, что необходимость защищать перед ней те решения, которые
он принимает на работе, серьезно удручала его. – Французская лаборатория
выявила серьезную проблему, недостаток в «Викотеке», который может послужить
причиной смерти пациента. Мы должны многое в нем изменить. – Он говорил
спокойным и знающим тоном, но Кэти все равно смотрела на него подозрительно.
– Папа говорит, что ты отказываешься представлять его
на слушаниях. – Ее почти жалобный голос наполнил всю кухню.
Да, конечно. Неужели ты думаешь, что я выставлю перед ФДА
продукт с серьезными недостатками, чтобы добиться преждевременного выхода на
рынок и продавать его ничего не подозревающим людям? Это смешно. Я не понимаю,
почему твой отец отреагировал на это именно так. Но я уверен в том, что,
прочитав отчеты, он изменит свое мнение.
– Папа говорит, что ты ведешь себя как ребенок, что
отчеты составлены человеком, склонным к истерикам, и что никаких поводов для
паники нет. – Кэти была безжалостна, и Питер двинул челюстью, словно у
него болел зуб. Он не намерен был обсуждать с ней это.
– Я не думаю, что сейчас время говорить об этом. Мне
кажется, что твой отец просто расстроился – так же как и я. Поверь, мне тоже не
хотелось, чтобы результаты были именно такими. Но отрицание – это не ответ.
– Ты выставил его дураком! – сердито сказала жена,
и на этот раз Питер не выдержал.
– Он так и вел себя, а ты ведешь себя как его мать,
Кейт. Это не просто разговор между мной и Фрэнком, это серьезная деловая
проблема, и от нашего решения зависит жизнь и смерть людей. Ты не должна
вмешиваться и даже обсуждать то, что тебя абсолютно не касается.
Питер пришел в настоящее бешенство, поняв, что Фрэнк
позвонил ей и нажаловался, как только он вышел из офиса. Внезапно он вспомнил
все, что говорила Оливия. Она была права. Кейт пыталась управлять его жизнью,
так же как ее отец. И его раздражало то, что он заметил это только сейчас.
– Папа сказал, что ты даже не хочешь ехать в конгресс,
чтобы выступить по поводу цен. – В голосе Кейт звучала личная обида, и
Питер только вздохнул, чувствуя себя абсолютно беспомощным.
– Я этого не говорил. Я сказал только, что сейчас нужно
придерживаться низких цен, но никакого решения по поводу конгресса я еще не
принял. Я пока ничего не знаю.
Но Кейт уже знала. Фрэнк рассказал ей все. И как всегда, она
знала больше, чем ей полагалось знать.
– Почему ты так странно себя ведешь? – не
унималась Кейт, когда Питер, еле стоя на ногах от усталости и перемены времени,
принялся за мытье посуды. В глазах у него двоилось.
