Все это звучало так, как будто они советовали ему спасаться,
хвататься за соломинку, выплывать из той жизненной трясины, которая могла его
затянуть. Они хотели, чтобы Питер отправился в Нью-Йорк и начал там большую
жизнь.
Когда Питер уезжал с фермы, в горле его стоял комок. Отец и
Мюриэл махали ему вслед, пока машина не исчезла из виду. Все трое понимали,
какой это важный момент в его жизни – важнее колледжа, важнее Вьетнама. Он
разрывал связь с родной фермой в душе и сердце.
Вернувшись в Чикаго, Питер не стал звонить Кэти и провел
вечер в одиночестве. Но на следующее утро он связался с ее отцом и дал свое
согласие, еле удерживая телефонную трубку в трясущихся руках.
Две недели спустя он уже переехал в Нью-Йорк и работал в
«Уилсон-Донован», каждое утро просыпаясь с таким чувством, как будто получил
«Грэмми».
Кэти, работавшая секретарем в художественной галерее в
Чикаго, ушла с работы в тот день, когда Питер устроился в компанию ее отца, и
тоже переехала в Нью-Йорк, в папину квартиру. Фрэнк Донован был счастлив. Его
план работал. Дочка была дома, и он без особого труда нашел великолепного
специалиста по маркетингу. Как ни крути, все складывалось очень удачно.
В течение нескольких последующих месяцев Питер
сосредоточился на деле, отставив в сторону свой роман. Поначалу это немного
раздражало Кэти, но когда она пожаловалась на это отцу, он мудро посоветовал ей
проявить терпение. Постепенно Питер расслабился и стал меньше беспокоиться о
незаконченных делах, которые ждали его в кабинете. Правда, он все равно
стремился к совершенству во всем, чтобы оправдать доверие Фрэнка и выказать ему
свою благодарность.
Питер даже перестал приезжать домой в Висконсин – из-за
недостатка времени. Но со временем, к облегчению Кэти, он начал выделять в
своем распорядке часы для развлечений. Они вместе ходили на вечеринки и в театры,
и Кэти познакомила его со всеми своими друзьями. Питер с удивлением обнаружил,
что все они очень ему нравились и что ему с ними легко.
Шли месяцы, и постепенно Питеру переставало казаться ужасным
то, чего он раньше так боялся в Кэти. На службе все было хорошо, и, к его
большому удивлению, никого не волновало ни его происхождение, ни то, как он
попал в фирму. Сотрудники приняли его и подружились с ним. И на этой волне
добрых чувств они с Кэти объявили о своей помолвке в тот же год, что не было
сюрпризом ни для кого, за исключением, пожалуй, самого Питера. Но к тому
моменту он уже достаточно давно ее знал и начал чувствовать себя вполне уютно в
ее мире, как будто он сам всегда к нему принадлежал. Фрэнк Донован говорил, что
так и должно быть, на что Кэти неизменно улыбалась. Она никогда не сомневалась
в том, что Питер был предназначен ей самой судьбой и она хочет быть его женой.
Мюриэл очень обрадовалась, когда он позвонил ей, чтобы
сообщить свои новости. Единственным человеком, возражавшим против этого союза,
к немалому разочарованию Питера, оказался его отец. Он отговаривал сына от
этого с тем же пылом, с каким в свое время убеждал согласиться работать в
«Уилсон-Донован». Старик Хаскелл был абсолютно уверен в том, что со временем
Питер будет жалеть об этом браке.
– Если ты женишься на ней, сынок, ты всегда будешь
парией в их обществе. Это неправильно и несправедливо, но это так. Всякий раз,
глядя на тебя, люди будут думать о том, кем ты был раньше, а не о том, кто ты
сейчас.
Но Питер в это не верил. Он словно врос в мир своей невесты.
Теперь это был и его мир. А та жизнь, в которой он вырос, уже казалась ему
частью другой жизни в другой стране – чуждой и иностранной. Как будто он
совершенно случайно родился в Висконсине или это вообще был не он, а Питер Хаскелл
никогда туда и не приезжал. Даже Вьетнам теперь казался ему более реальным, чем
его деревенское детство. Иногда ему было трудно поверить в то, что он провел
там в общей сложности больше двадцати лет. Меньше чем за год Питер стал
бизнесменом и жителем Нью-Йорка. Его семья по-прежнему была ему дорога, и он
понимал, что так будет всегда. Однако мысль о том, что он всю жизнь мог
проработать на молочной ферме, казалась ему кошмарной. Но, изо всех сил пытаясь
убедить отца в том, что он делает правильный шаг, Питер так и не добился
успеха. Старший Хаскелл был непоколебим в своих возражениях, и когда в конце
концов он согласился приехать на свадьбу, это произошло скорее всего потому,
что он просто устал спорить с сыном.
Однако отец не выполнил своего обещания и не приехал. За
неделю до свадьбы он попал в аварию на тракторе и слег с поврежденной спиной и
сломанной рукой, в то время как Мюриэл вот-вот должна была родить четвертого
ребенка. Она приехать не могла, а ее муж Джек решил не оставлять ее ради
путешествия в Нью-Йорк. Поначалу Питер чувствовал себя из-за этого очень
несчастным, но потом, как и всегда в его новой жизни, водоворот бизнеса снова
захватил его, заставив забыть о тяготах своих близких.
На медовый месяц они поехали в Европу, а потом долго никак
не могли выбраться в Висконсин. У Кэти или у Фрэнка вечно были какие-то планы,
требовавшие присутствия Питера. Несмотря на все их обещания и добрые намерения,
в течение целого года Питер так и не смог познакомить Кэти с отцом и сестрой.
Но он дал отцу слово, что приедет на Рождество, и на этот раз его ничто не
могло остановить. Он даже Кэти не говорил об этом своем плане, думая ее
удивить. Вообще Питер начинал подозревать, что это единственный способ
выбраться туда.
Но когда перед самым Днем благодарения отец Питера умер от
сердечного приступа, его сына переполнили противоречивые эмоции. Он чувствовал
вину, скорбь и сожаление из-за всего того, что он не сделал, хотя и хотел.
Получилось так, что Кэти так ни разу и не увидела своего свекра:
Питер взял ее с собой на похороны. Эта унылая процедура
происходила под проливным дождем. Питер с женой стояли по одну сторону могилы,
а рыдающая Мюриэл, окруженная мужем и детьми, – по другую. Контраст между
жителями деревни и городскими щеголями был совершенно очевиден. Питер был
поражен тем, насколько он отдалился от своих корней, как далеко отошел от
родных после своего отъезда, как мало у них теперь общего. Кэти явно было
неуютно рядом с родственниками своего мужа, о чем она не преминула ему
сообщить. И Мюриэл была на удивление холодна с ней, хотя вообще-то ей это было
несвойственно. Когда Питер указал на это своей сестре, та неловко пробормотала,
что Кэти совсем из другого мира. Будучи женой Питера, она даже не познакомилась
с его отцом. Одетая в дорогое черное пальто и отделанную мехом шляпу, она,
казалось, была очень раздражена тем, что ей пришлось приехать в такую глушь, и
Мюриэл это заметила, окончательно расстроив своего брата. Они даже поссорились
из-за этого, и в конце концов оба расплакались. Чтение завещания только усугубило
и без того напряженную ситуацию. Отец оставил ферму Мюриэл и Джеку, и Кэти не
смогла скрыть своего гнева в тот момент, когда адвокат закончил чтение
последней воли покойного.
– Как он мог с тобой так поступить? – спрашивала
она Питера, оказавшись с ним наедине в его старой спальне, где дощатый пол был
застелен линолеумом, а стены покрыты потрескавшейся расписанной штукатуркой.
Это мало напоминало дом, который Фрэнк купил им в Гринвиче. – Он же лишил
тебя наследства!
