– Храни тебя Бог, Оливия, – прошептала она,
надеясь, что дочь вернется в Штаты очень не скоро. Здесь ее ждали только боль,
ужасные воспоминания и испорченные, эгоистичные мужчины. Дженет была счастлива,
что Оливия вернулась во Францию. Когда самолет пропал из виду, Дженет сделала
знак своим телохранителям и со вздохом покинула аэропорт. Ее дочь была в
безопасности.
Глава 10
Август кончался, и сведения о состоянии исследований по
«Викотеку» продолжали поступать каждый день. Отношения Питера с тестем все
сильнее портились. К Дню труда напряжение между ними стало таким заметным, что
даже мальчики почувствовали его.
– Что происходит между папой и дедушкой? – спросил
Пол в субботу утром, заставив Кейт нахмуриться.
– Твой отец проявляет характер, – сдержанно
ответила она, но ее сын мог заметить, что она считала Питера виноватым в этом
противостоянии.
– Они что, поссорились? – Он уже был достаточно
взрослым, чтобы разбираться в таких вещах, а его мать всегда была с ним
достаточно искренней, хотя к ссорам их семейство привычно не было. Все равно
Пол уже успел понять, что его отец и дед не могут о чем-то договориться.
– Они разрабатывают новый препарат, – объяснила
Кейт, хотя на самом деле все было гораздо сложнее, и она это понимала. Она
постоянно просила Питера бережнее обращаться с ее отцом, который все лето был
занят этой проблемой, что было не слишком-то полезно в его возрасте. Правда,
Кейт не могла не признать, что Фрэнк выглядел лучше, чем когда-либо. В свои
семьдесят он все еще каждый день по часу играл в теннис и каждое утро проплывал
целую милю.
– А-а… – промычал Пол, вполне удовлетворенный
объяснением. – Тогда это не слишком серьезно.
Так проблема «Викотека», стоившая много миллионов долларов,
была отметена с шестнадцатилетней беспечностью.
Вечером этого дня должна была состояться большая вечеринка в
честь конца лета. На ней соберутся их друзья, а через два дня все уже начнут
разъезжаться. Патрик и Пол возвращались в свои школы, Майк отправлялся в
Принстон. Старшие переезжали в Гринвич в понедельник.
У Кейт была масса дел, потому что оба дома – их и ее отца –
нужно было прибрать перед тем, как закрывать. Она как раз убирала вещи, когда
Питер забрел в комнату и уставился на нее.
Это лето выбило почву у него из-под ног. Двойной удар от
неудачи с «Викотеком» и необходимости отказаться от Оливии почти в тот самый
момент, когда он понял, как она ему нужна, оказался ему не по силам, и отдых в
августе ничего не изменил. А если добавить к этому постоянное давление со
стороны Фрэнка и не менее постоянное участие Кейт в том, что ее совершенно не
касалось… Она слишком настойчиво следила за тем, что происходило между Питером
и ее отцом, слишком озабочена была тем, чтобы защитить Фрэнка. Кроме того, то,
что произошло во Франции, в корне изменило мир Питера, хотя он этого и не
хотел. После Парижа у него было твердое намерение вернуться в свою жизнь и
продолжать ее в том же духе, но этого просто не могло случиться. Это было все
равно что открыть окно, увидеть прекрасный пейзаж, а затем снова захлопнуть его
и вернуться в душный, темный дом.
Он продолжал стоять на том же месте, смотреть на закрытые
ставни и вспоминать то, что было за ними. То, что он пережил с Оливией, было
незабываемо, и вопреки его воле жизнь для него изменилась навсегда. Питер не
собирался ничего менять и никуда уходить. Он не пытался связаться с ней, если
не считать тех звонков в больницу после катастрофы. Случившееся с ней несчастье
привело его в ужас; то, что она чуть было не погибла, казалось ему ужасным
возмездием. Но почему она, а не он? За что была наказана Оливия?
– Прости, что лето вышло каким-то дурацким, –
грустно сказал Питер, садясь на кровать.
Кейт бросила в коробку стопку свитеров вместе с шариками от
моли.
– Никакое оно не дурацкое, – добродушно отозвалась
она, глядя на него через плечо со своей стремянки.
– Для меня – дурацкое, – честно сказал он. –
Мне слишком о многом приходилось думать, – добавил он, пытаясь худо-бедно
объяснить ей происходящее с ним.
Кейт снова улыбнулась ему, но потом ее взгляд стал серьезным
– она думала о своем отце.
– И для папы. Ему тоже было трудно.
Кейт думала о «Викотеке», а Питер – о потрясающей женщине,
которую он встретил в Париже. Оливия сделала возвращение домой к Кэти
невыносимым. Его жена была такой независимой и невозмутимой, ей так хотелось
самостоятельности. Казалось, у них нет больше никаких совместных занятий за
исключением встреч с друзьями и игры в теннис с Фрэнком. Но Питер нуждался в
чем-то большем. В его сорок четыре года ему вдруг захотелось романтики,
близости со своей женой, уюта, дружбы, неожиданности. Вжаться в нее, ощутить
прикосновение ее плоти…
Но они были знакомы уже двадцать четыре года, и никакой
романтики между ними не осталось. У них были очень уравновешенные отношения,
основанные на взаимном уважении, много общих интересов, но у Питера не закипала
кровь, когда Кэти ложилась рядом с ним в постель, а когда в нем просыпалось
желание, ей всегда нужно было кому-нибудь позвонить, с кем-нибудь встретиться
или пообщаться с отцом. Казалось, они упускают все возможности заняться
любовью, побыть наедине, даже посмеяться вместе, просто посидеть и поговорить,
и Питеру было без этого одиноко.
Оливия дала ему именно то, чего ему не хватало. По правде
говоря, его отношения с Оливией ничем не напоминали его семейную жизнь. Когда
он был с ней, у него постоянно захватывало дух. Жизнь с Кэти всегда была похожа
на выпускной вечер в провинциальной школе. А его роман с Оливией напоминал бал
у сказочной принцессы. Это было глупое сравнение, и Питер невольно рассмеялся,
заставив Кэти в изумлении воззриться на него.
– Чему ты улыбаешься? Я говорю о том, каким тяжелым это
лето оказалось для моего отца.
Погрузившись в сладостные воспоминания, Питер не слышал ее
последних слов.
– Плата за такой бизнес, как у нас, неизбежна, –
невозмутимо ответил Питер. – Это – тяжелое бремя и огромная
ответственность. Кто тебе сказал, что это должно быть легко? – Он уже
устал постоянно говорить об ее отце. – Но раньше я никогда об этом не
задумывался. Слушай, давай куда-нибудь съездим? Нам нужно отдохнуть. –
Мартас-Виньярд в этом году оказался не слишком подходящим местом для отдыха. –
Что ты скажешь насчет Италии или другого места? Карибы? Гавайи?
Это позволит несколько изменить обстановку, и – кто знает –
может быть, даже вернуть прежнюю романтику, вдохнуть жизнь в их брак.
– Сейчас? Зачем? На дворе сентябрь. У меня тысяча дел,
и у тебя тоже. Я должна подготовить мальчиков к школе, а в следующую субботу мы
повезем Майка в Принстон.
Кейт смотрела на него так, будто он сошел с ума, но Питер на
этот раз решил настоять на своем. После стольких лет совместной жизни он должен
был по крайней мере попытаться снова склеить их начавшую разваливаться семью.
