– Кэти… я… я рад, что ты оказалась дома.
Что такое случилось? Он так странно вел себя с ней в
последнее время, стал таким прилипчивым и унылым. Он постоянно смотрел
телевизор, в основном Си-эн-эн. И потом это странное желание поехать с ней в
отпуск…
– Что такое? – Кейт взглянула на часы. У нее была
еще масса дел, связанных с завтрашним отъездом Майка в Принстон. Нужно было
купить плед и новое постельное белье. Но голос мужа, необычно сдавленный,
заставил ее насторожиться.
Да… Кэти, сейчас уже все в порядке, но твоему отцу стало
плохо. – Кэти чуть было не задохнулась, когда это услышала. – У него
был сердечный приступ на работе. – Питер не стал говорить ей, что он чуть
не умер и что на несколько секунд его сердце остановилось. Врачи скажут ей об
этом позже. – Его увезли в главную больницу, и я тоже туда сейчас еду. И
ты приезжай. Он в не очень хорошем состоянии.
– Как он себя чувствует? – Кэти казалось, что пол
уходит у нее из-под ног. Так оно, наверное, и было, и в какой-то момент Питер
не смог удержаться и спросил себя, как бы она отреагировала, если бы речь шла о
нем, а не об ее отце. Или Фрэнк прав? И он всего лишь игрушка, которая была
куплена за большие деньги?
Я думаю, что все будет в порядке. В какой-то момент было
плохо, но эти ребята из «скорой» оказались на высоте. Здесь были бригада
реаниматоров и пожарные. – В это время у дверей офиса уже стоял
полицейский, успокаивавший присутствующих и записывавший показания секретарши
Фрэнка, хотя она и не знала точно, что произошло. На очереди был Питер, который,
слушая свою жену, понял, что она плачет. – Ничего страшного, дорогая. Он
поправится. Я просто думаю, что тебе нужно приехать к нему. – Вдруг он
спросил себя, сможет ли она в таком состоянии вести машину. Автокатастрофа на
шоссе от Гринвича до Нью-Йорка была совершенно ни к чему. – А где
Майк? – Всхлипнув, Кэти ответила, что его нет дома. Жаль, а то он мог бы
отвезти мать. У Пола были только ученические права, и он не владел машиной
достаточно хорошо, чтобы самостоятельно доехать до города. – Может быть,
ты попросишь кого-нибудь из соседей?
– Я поеду сама, – сквозь слезы проговорила
она. – Что такое могло произойти? Вчера он был в полном порядке. У него
всегда было такое хорошее здоровье.
Ему семьдесят лет, Кейт, и у него огромные нагрузки. Кейт
перестала плакать, и голос ее стал суровым.
– Вы опять поссорились из-за этих слушаний? – Она
знала, что у них была запланирована встреча по этому поводу.
– Да, мы обсуждали это. – Но не только это. Фрэнк
сказал ему чудовищные вещи, но Питеру не хотелось передавать их Кэти. Слова ее
отца были слишком болезненными для него, Питера, чтобы их повторять, в
особенности в свете того, что произошло потом. Если Фрэнк умрет, его дочь не
должна знать, что произошло между тестем и зятем.
– Наверное, это было не просто обсуждение, если у него
случился сердечный приступ, – обвиняющим тоном сказала она, но Питер не
хотел терять время на дурацкие телефонные разговоры.
– Я думаю, ты должна приехать. Поговорим обо всем
позже. Он в кардиологической реанимации, – отрывисто сказал он, и Кэти
снова начала плакать. Питер и подумать боялся о том, что она сядет за
руль. – Я еду туда прямо сейчас, чтобы узнать, что происходит. Если
что-нибудь изменится, я позвоню тебе в машину. Не забудь взять телефон.
– Конечно, – сказала она язвительно, вытирая
нос. – А ты не забудь, что я тебе никогда не прощу, если ты сказал хоть
слово, которое могло его расстроить!..
Когда Питер через двадцать минут прибыл в больницу, прежде
поговорив с полицейскими, подписав несколько форм, оставленных врачами, и попав
в бесконечную пробку на Ист-Ривер, Фрэнк уже ничего не воспринимал. Ему дали
снотворное, и он уснул. За больным велся неусыпный надзор, лицо Фрэнка из
багрового стало серым. Растрепанные волосы, следы рвоты на подбородке, голая
грудь, покрытая проводками и датчиками… К телу Фрэнка было подсоединено
несколько аппаратов, и во всем этом окружении он выглядел очень больным и
гораздо более старым, чем час назад. Врач честно сказал Питеру, что Фрэнк еще
не выбрался из этой переделки. Он перенес серьезный инфаркт, и не было никакой
гарантии, что его сердце не выйдет из строя вновь. Все должно было решиться в
ближайшие сутки. Глядя на него, было нетрудно в это поверить – гораздо легче,
чем в то, что когда он два часа назад вошел в кабинет, то выглядел моложавым и
полным сил.
Питер ждал Кэти в вестибюле внизу, чтобы предупредить ее о
состоянии отца, пока она не поднялась к нему. На ней были джинсы и
хлопчатобумажный джемпер; она не успела причесаться, а в глазах ее, когда она
вместе с мужем поднималась в лифте был ужас.
– Как он? – спросила она уже в пятый раз после
своего приезда. Она была в таком ужасном состоянии, что еле соображала.
– Увидишь. Успокойся. Я думаю, что он выглядит гораздо
хуже, чем чувствует себя.
Аппаратура, которая была подключена к его органам,
действительно могла устрашить кого угодно, и Фрэнк был похож скорее на
безжизненное тело, чем на пациента. Кэти никак не была подготовлена к этому
зрелищу. Она начала всхлипывать, как только его увидела, и изо всех сил сдерживала
себя, чтобы не расплакаться. Стоя рядом с ним, она сжала его руку, и Фрэнк,
открыв глаза, явно узнал ее, а потом снова погрузился в свой тяжелый, вызванный
лекарствами сон. Врачи хотели, чтобы в течение ближайших дней он отдохнул и,
набравшись сил, переборол свой инфаркт.
– О Господи! – сказала она, выйдя в коридор, и
упала на руки Питера. Он усадил ее в кресло, и медсестра принесла ей
воды. – Я просто не могу в это поверить.
Кейт плакала в течение получаса, не в состоянии
остановиться, и Питер сидел рядом с ней. А когда наконец пришел доктор, чтобы
поговорить с ними, то сказал, что шансы Фрэнка выжить – пятьдесят на пятьдесят.
От этих слов Кэти снова забилась в истерике и остаток дня
провела в кресле около реанимационной палаты, постоянно плача и через каждые
пять минут бегая к отцу. Он почти все время был без сознания. В конце дня Питер
попытался заставить ее немного поесть, однако это было бесполезно. Она сказала,
что поспит в холле, но ни на секунду не покинет больницу.
– Кейт, ты должна поесть, – терпеливо продолжал
Питер. – Никому не будет лучше от того, что ты свалишься. На ближайший час
ты ему не понадобишься. Поезжай в нашу квартиру и полежи. Тебе позвонят, если
будет нужно.
– Не говори ерунды, – упрямо сказала она с видом
обиженного ребенка. – Я останусь с ним. И буду жить здесь до тех пор, пока
ему не перестанет грозить опасность.
По правде говоря, Питер ожидал подобной реакции.
– А я, пожалуй, съезжу домой и проверю, как там
мальчики, – задумчиво произнес он, и Кэти кивнула. Меньше всего в данный
момент ее интересовали дети. – Я успокою их, а потом вернусь сюда, –
говорил он, на ходу продумывая план действий, а Кейт кивала головой, как
китайский болванчик. – Ты без меня справишься? – ласково спросил он,
но она едва взглянула на него. Его жена отрешенно глядела в окно, словно
брошенная всем миром. Она не могла представить себе жизнь без своего отца. В
течение первых двадцати лет своего существования он заменял ей весь мир. А в
следующие двадцать стал одним из самых важных людей в ее жизни. Питер считал,
что Фрэнк был для нее своего рода предметом любви или даже страсти, чтобы не
сказать – патологией, и хотя он никогда не упрекал ее в этом, Кейт, казалось,
любила отца больше, чем собственных детей. – Все будет в порядке, –
мягко заверил ее он, но Кэти только расплакалась и покачала головой. Питер
понял, что не в состоянии ей помочь. Кейт хотелось только одного – быть со
своим папой.
