Я делаю это для тебя и для твоего отца. Словно меня
принудили к этому мафиози под дулом пистолета.
– Какие гадости ты говоришь! – раздраженно сказала
она. – Как ты можешь делать такие сравнения? Ты делаешь это потому, что
это правильно, и, кроме того, ты в долгу перед моим отцом.
Питер откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на
жену, спрашивая себя, что готовит Им будущее. Ничего хорошего, судя по
последним событиям. Теперь он понимал, что чувствовала Оливия, говорившая, что
она продана Энди. Это была жизнь, основанная на лжи и амбициях. А в данном
случае – на шантаже.
– Интересно, в чем, по вашему с Фрэнком мнению, состоит
мой долг? – спокойно спросил он. – Твой отец считает, что я многим
ему обязан. Но по-моему, все эти годы это были честные отношения – я в поте
лица трудился на фирме и получал за это деньги. И у нас с тобой была настоящая
семья – по крайней мере мне так казалось. Но в последнее время эта идея насчет
«долга» всплывает все чаще и чаще. Скажи мне точно, почему именно, по-твоему, я
«обязан» ехать на эти слушания?
– Потому что, – очень осторожно начала Кейт,
ступив на зыбкую почву, которая вполне могла оказаться минным полем, – фирма
хорошо относилась к тебе в течение двадцати лет, и это с твоей стороны будет
своего рода отдачей, возвращением долгов. Ты поедешь отстаивать продукт,
который может принести нам миллиарды.
– Так вот в чем все дело? В деньгах?
Питер чуть было не лишился чувств, услышав это. Оказывается,
его купили именно за это. За миллиарды! «Что ж, по крайней мере это
недешево», – мрачно усмехнулся он про себя.
– Отчасти. Нельзя быть таким целомудренным в этих
вопросах, Питер. Ты участвуешь в разделе прибыли нашей компании. Ты прекрасно
знаешь, ради чего мы работаем. Кроме того, подумай о детях. Что будет с ними?
Ты можешь разрушить и их жизни. – Кейт говорила холодно, расчетливо и
очень сурово. За всеми этими разговорами об отце стояло одно – деньги.
Надо же, как смешно! А у меня была эта безумная идея, что
таким образом мы поможем человечеству, спасем жизни людей… Я-то считал, что все
эти четыре года стараюсь именно для этого. Но даже для такой благородной цели я
не могу лгать. А тем более для такой низменной, как деньги.
– Ты хочешь сказать, что ты опять отказываешься? –
в ужасе спросила Кейт, которая сама поехала бы на слушания, будь она в числе
сотрудников. Фрэнк еще не оправился и ехать не мог, так что все зависело от
Питера. – Знаешь, я очень много думала над этим перед тем, как высказать
тебе свое мнение, – продолжала она, вставая и глядя на него сверху
вниз. – Я думаю, справедливо будет сказать, что если ты сейчас не сделаешь
того, что мы хотим, то на твоем будущем в «Уилсон-Донован» можно поставить жирный
крест.
– А на нашем браке? – спросил он, играя с огнем и
сознавая это.
– Посмотрим, – тихо ответила она. – Но я
расценю твой поступок как страшное предательство.
Питер понял, что она готова была подписаться под каждым
своим словом, но внезапно, просто посмотрев на нее, он вдруг успокоился. Она
была безжалостна, каждое слово ее было продумано, и такой она была всегда,
просто Питер этого не замечал.
– Хорошо, что я теперь досконально знаю твою позицию,
Кейт, – невозмутимо ответил он, тоже вставая и глядя ей прямо в глаза
через кухонный стол.
Она не успела ответить, как в кухню вошел Патрик.
– Что это вы тут делаете так рано? – сонно спросил
он.
– Мы с мамой едем сегодня в Вашингтон, – твердым
голосом произнес Питер.
– А, я забыл. А дедушка? – Патрик зевнул и налил себе
стакан молока.
– Нет, врач сказал, что пока рано, – объяснил
Питер.
Фрэнк позвонил через несколько минут, желая поговорить с
Питером до его отъезда и напомнить ему о том, что тот должен говорить в
конгрессе о ценах. В последние несколько дней они уже десять раз все это
обсуждали, но Фрэнк хотел быть на все сто процентов уверенным в том, что Питер
будет отстаивать политику компании в конгрессе.
– Мы не откажемся от наших цен. Это касается и
«Викотека», когда он будет выброшен на рынок. Не забудь об этом! – сурово
напомнил Фрэнк. Его соображения по поводу цены на «Викотек» тоже шли вразрез со
всеми представлениями Питера.
Когда он вернулся к столу, Кейт внимательно посмотрела на
него.
– Все в порядке? – спросила она и улыбнулась,
когда он кивнул. Потом они оба пошли одеваться и через полчаса уже ехали в
аэропорт.
Питер казался странно спокойным и почти не разговаривал с
Кейт. Поначалу это ее немного пугало, но она поняла, что он, наверное,
нервничает. Теперь уже можно было не бояться, что он откажется. Питер всегда
заканчивал то, что начинал.
Лететь из Ла-Гуардии в Национальный аэропорт было недолго, и
Питер использовал это время для того, чтобы еще раз просмотреть бумаги. Он взял
с собой несколько папок по вопросам цен и последние отчеты по «Викотеку». Особенно
обращал внимание на те пункты, которые отметил Сушар в их ночном разговоре.
Все, что было связано с «Викотеком», волновало его гораздо больше, чем его
выступление в конгрессе.
Кейт позвонила отцу из самолета и заверила его в том, что
все идет по плану. В Вашингтоне их встречал лимузин, на котором они отравились
в конгресс. Приехав туда, Питер окончательно успокоился. Он знал, что скажет
им, и совершенно не волновался.
В прихожей его встретили две сотрудницы аппарата конгресса,
которые отвели его в комнату для гостей и предложили кофе. Кейт оставалась с
ним, пока за ней не пришла еще одна служащая и не отвела ее на галерею, откуда
она могла наблюдать за выступлением мужа. Кейт пожелала ему удачи и коснулась
его руки, но не поцеловала. Через несколько минут его тоже провели в зал, и тут
он забеспокоился. Как бы хорошо ты ни был подготовлен, все равно не так-то
просто предстать перед людьми, которые управляют страной, и высказать перед
ними свое мнение. Он был здесь уже второй раз, но в первый раз с ними
разговаривал в основном Фрэнк. Теперь все было по-другому.
Питера отвели к столу свидетелей, и он прочел присягу. Члены
подкомитета сидели напротив него перед микрофонами. После того как он
представил себя и свою компанию, его немедленно засыпали вопросами, ответы на
которые члены конгресса слушали с большим интересом.
Его спрашивали о конкретных препаратах и его мнении по
поводу чрезмерно завышенных цен на них. Он пытался как можно более доступно
излагать причины этого, но даже для его собственных ушей эти объяснения
казались неискренними и в известной степени пустыми. Истина была в том, что
компании, производящие эти лекарства, фактически играли на нуждах людей, и
конгрессу это было прекрасно известно. «Уилсон-Донован» тоже была не без греха
в этом вопросе, хотя ее практика не была такой вопиющей, как у некоторых
других.
После этого конгрессмены затронули вопрос страховки, а в
самом конце женщина из Айдахо сказала, что знает о намерении Питера требовать
на начинающихся в этот же день слушаниях ФДА разрешения на досрочные испытания
нового препарата на людях. Она попросила его рассказать немного об этом, просто
для того чтобы конгресс был информирован о новых тенденциях в фармацевтике.
