– Добрый день, мистер Хаскелл. Добро пожаловать в
Париж! Мы очень рады снова вас видеть!
– И я тоже очень рад, что приехал сюда, –
улыбнувшись, сказал Питер молодому портье, которому было поручено обслужить
его. Для него приготовили номер на третьем этаже. По мнению Питера, в «Ритце»
не могло быть плохих номеров. Куда бы его ни поселили, он будет счастлив.
– У вас все как обычно, – сказал он, имея в виду
арабского короля и маленькую армию его телохранителей: Впрочем, эта гостиница
всегда была наполнена подобными людьми.
– Comme d'habitude… как всегда… – Портье улыбнулся и
протянул Питеру бланк, который он заполнил. – Пойдемте, я покажу вам вашу
комнату.
Проверив паспорт вновь прибывшего гостя, портье сообщил
номер комнаты одному из носильщиков и дал Питеру знак следовать за ним.
Они прошли через бар и ресторан, полный прекрасно одетых
людей, которые приходили сюда, чтобы пообедать, провести деловые встречи или
обсудить нечто более интригующее. Теперь-то Питер заметил красавицу Денев, со
смехом беседовавшую с каким-то мужчиной за угловым столиком. Это он и любил в
«Ритце» – знакомые лица людей, населявших его. Пройдя по длинному коридору
вдоль многочисленных витрин бутиков с самыми дорогими товарами от лучших
модельеров и ювелиров Парижа, они достигли лифта. Питер мельком заметил золотой
браслет, который мог бы понравиться Кэти, и подумал, что вернется сюда и купит
его. Он всегда привозил жене всякие мелочи из своих путешествий в качестве
утешительного приза за то, что она с ним не поехала. Раньше, когда она была
беременна, кормила детей или возилась с ними, Питер тоже заваливал ее
подарками. Теперь же она просто не хотела ездить с ним, и Питер это знал. Ей
вполне хватало собраний комитетов и встреч с подругами. Старшие дети учились в
интернате, дома оставался только младший, так что она не была слишком
загружена. Тем не менее Кейт всегда находила какую-нибудь причину, чтобы
отказаться от поездки, и Питер решил больше на нее не давить. Но он все равно
привозил ей подарки – и мальчикам тоже, если они были дома.
Наконец они сели в лифт. Араба нигде не было видно – видимо,
он уже унесся наверх, в свою дюжину комнат. Он часто приезжал сюда – у его жен
вошло в привычку проводить май и июнь в Париже, а иногда оставаться до июля. И
зимой они тоже обычно приезжали сюда.
– Тепло у вас в этом году, – сказал Питер, чтобы
сгладить паузу в ожидании лифта.
Снаружи стояла великолепная погода, жаркая и успокаивающая
нервы. В такой день нужно было лежать под деревом где-нибудь на опушке и
смотреть в небо на клубящиеся облака. Заниматься делами сегодня было
кощунством. Но Питер в любом случае намерен был позвонить Полю-Луи Сушару,
чтобы выяснить, может ли он встретиться с ним раньше назначенного времени.
– Всю неделю стоит жара, – охотно откликнулся
портье.
Казалось, у всех кругом было отменное настроение из-за
наступившего тепла. Поскольку во всех помещениях отеля стояли кондиционеры, от
духоты никто не страдал.
Мимо них прошла американка с тремя йоркширскими терьерами, и
мужчины улыбнулись. Собаки были разодеты в пух и прах и украшены бантиками, так
что Питеру и портье ничего не оставалось, как обменяться насмешливыми
взглядами.
И вдруг за его спиной возникло какое-то движение, и Питер
ощутил, что сама атмосфера словно наэлектризовалась. Даже женщина с собаками с
удивлением подняла глаза. Что это – снова араб со своими телохранителями или
какая-нибудь кинозвезда? Оглянувшись, он увидел нескольких мужчин в темных
костюмах, которые шли в их сторону. Кого они закрывали собой – а то, что они
телохранители, можно было понять по их рациям, – видно не было. Если бы не
было так жарко, они, наверное, надели бы плащи.
Почти в ногу они подошли к тому месту, где стояли Питер и
портье, и в образовавшемся просвете Питер увидел горстку мужчин в светлых
летних костюмах, которых и охраняли вышколенные стражи. У них был вид
американцев, один из них был выше остальных. Он действительно был похож на
кинозвезду, и его взгляд почему-то притягивал людей. Окружавшая его свита,
казалось, ловила каждое его слово и с готовностью смеялась, когда он шутил.
Питер всерьез заинтересовался этим человеком и принялся
напряженно его разглядывать, уверенный, что он где-то его видел. Внезапно он
вспомнил, что это был сенатор из Виргинии Эндерсен Тэтчер, очень неоднозначный
и динамичный политик. Ему было сорок восемь лет, несколько раз его коснулись
обычные для таких людей скандалы, но угрожавшая его карьере молва всякий раз
быстро рассеивалась. Более того – его имя было связано с серьезными трагедиями.
Его брат Том шесть лет назад баллотировался в президенты и был убит перед
самыми выборами. Он был самым перспективным кандидатом, и у следствия возникло
множество версий по поводу того, кто мог это сделать; про его гибель даже было
снято два очень плохих фильма. Но в конце концов оказалось, что его застрелил
одинокий сумасшедший. В течение последующих лет Эндерсен Тэтчер, или Энди, как
его называли приверженцы, стал видным политиком, поднялся вверх по шаткой
лестнице рейтинга, приобретая как друзей, так и врагов, и теперь был серьезным
претендентом на пост президента страны. Он еще не объявил о своем желании
баллотироваться, но знающие люди говорили, что он сделает это с недели на
неделю. В последнее время Питер внимательно следил за ним. Несмотря на
некоторые малоприятные подробности его личной жизни, о которых ему приходилось
слышать, он был достаточно интересным кандидатом на следующий срок. И, с
некоторой долей восхищения глядя на этого окруженного советниками и
телохранителями человека, Питер подумал, что в нем определенно есть какая-то
харизма.
Во второй раз сенатора постигла трагедия, когда его
двухлетний сын умер от рака. Об этом Питер знал меньше, но хорошо запомнил
душераздирающие фоторепортажи с похорон в «Тайм». На одной из фотографий была
запечатлена его жена, которая шла с кладбища в одиночестве, – ее муж
поддерживал под руку собственную мать. Боль, застывшая на лице молодой женщины,
навсегда отпечаталась в памяти Питера. Пережитое ими горе окончательно
расположило сердца людей к Тэтчеру.
Лифт так и не пришел; группа телохранителей подалась немного
в сторону, и только в этот момент Питер заметил еще одного человека – ту
женщину с фотографии, чье лицо ему так запомнилось. Ее глаза были опущены, она
производила впечатление невероятной утонченности. Маленькая, хрупкая, словно
готовая вот-вот улететь, очень худая, с огромными глазами… В ней было что-то,
что заставляло разглядывать ее с восхищением. В небесно-голубом костюме от
Шанель, она казалась чрезвычайно мягкой и самодостаточной. Никто из свиты ее
мужа, казалось, не замечал ее, даже телохранители; она тихо стояла за их
спинами, ожидая лифта. Женщина подняла глаза на рассматривавшего ее Питера, и
их взгляды встретились. Он подумал, что никогда еще не видел таких печальных
глаз; тем не менее ничего патетичного в ней не было. Жена сенатора была одета
очень просто. Когда она убрала в свою сумочку темные очки, Питер заметил, какие
у нее тонкие и изящные руки. Даже когда лифт приехал, никто из окружавших ее
мужчин не заговорил с ней и не обратил на нее внимания. Все они рванулись в
лифт, и женщине ничего не оставалось, как тихо войти туда вслед за ними.
Несмотря на все это, в ней словно сверкало чувство собственного достоинства;
она жила в своем мире и была леди до кончиков ногтей.
