Женщина все так же тяжело дышала, пряча от меня глаза.
— Простите, господин. До меня дошли только крупицы. Мама говорила, что прапра была очень умна, но быстро угасла в неволе на глазах своего сына. Он был ещё слишком мал, чтобы осознать и запомнить больше. Но то, что врезалось в его детскую память, бережно и свято передается из поколения в поколение.
Хм, попахивает междоусобицами. Обычное дело для такого времени, вроде бы. Но у Эли все-таки расспрошу об этих Ратарри.
После обеда деревню потрясла новость: в Блоррох пожаловали Чёрные гончие. Услышав обескураженный шёпот селян, ползущий из уст в уста, я похолодел.
Алариэль.
Неужели взяли след?
Пытаясь не выдать своё нервозное состояние, прошёлся по деревне, заглядывая всюду, где только могла отыскаться Эли. Мне нужно было предупредить ее об опасности. По пути к последнему из предположительных мест, я столкнулся с гончими.
Пятеро бравых воинов по два метра в плечах, обличённых в литой чёрный доспех. Из наплечников торчали стальные шипы, а длинный плащ, колышущийся ветром, крепился к груди застежками, в виде человеческих черепов. Верх нагрудника исписан рунической надписью, а низ повторял анатомическое строение пресса. Перчатки кожаные, сменённые лишь для удобства. Искусно выделанные наручи инкрустированные чёрными самоцветами, защищают руку от запястья до локтя. Ноги и ступни укрывает тот же литой доспех, покрытый мелкой рунической письменностью. Лица скрывают шлемы, сквозь глубокие тёмные прорези которых, не видно глаз.
При моем появлении, все, как один, повернулись на звук шагов, и я заметил за спинами необыкновенные мечи. К сожалению, детально рассмотреть их не удалось, но такое мне прежде точно не встречалось.
— Что ты тут делаешь? Всем жителям велено немедленно собраться на площади, — прозвучал загробный голос одного из бойцов. Из решётчатой прорези у рта потянулась струйка плотного дыма, будто кто-то разлил жидкий азот.
— Я…эм…работал в поле… не слышал о сборе, — простецки развёл руками, демонстрируя перепачканную землей одежду.
Никакой реакции у собеседников мой придурковатый вид не вызвал. Вроде бы. Тяжело вести конструктивный диалог, когда не видишь лица или хотя бы глаз.
— Ну, эм… я пошёл?
Один из них что-то рявкнул на незнакомом языке своим дружкам и тот, что уличил меня в неисполнении приказа, подошёл вплотную, обдавая «жидким азотом» из ноздрей и рта. Он медленно поднял руку и взял меня за подбородок, проворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
Как коня на рынке разглядывают, честное слово.
Протест созревал где-то на дне желудка, а кулаки зачесались желанием выбить из товарищей вседозволенность. Смирно стоять на месте и терпеть пренебрежительной отношение к себе меня заставляла лишь одна мысль: а что если, мое лицо показалось им знакомым? Это покручивание головы в разные стороны и задумчивое молчание были несколько экстравагантны. Не думаю, что они так разглядывают каждого сельского мужика.
Так что я стоял смирно, стараясь изобразить на лице искреннее изумление и даже благоговейный страх. Последняя эмоция для них точно самая привычная и часто встречающаяся. Гончий продолжал разглядывать мое лицо, а я радовался горящему фонарю под глазом, ссадинам и порезам, испещрившим всю кожу, да повязке, скрывавшей собой одну треть головы. С таким гримом меня и родная мать бы не узнала…
— Откуда у тебя все эти раны?
— Упал.
Новая короткая стычка между воинами отвела от меня внимание. Я с облегчением выдохнул и хотел было обойти их стороной, чтобы продолжить поиски, но тяжёлая рука в перчатке легла на мое плечо:
— Площадь в другой стороне.
— Ах, да, точно. Перетрудился.
Пришлось идти к площади, перестав искушать судьбу. Объективно: с этими громилами в супер-крутом доспехе не справиться и вдесятером. И это они просто устрашающе постояли.
В сердце Блорроха, оглушённым ладошкой насекомым, стоял народ. Жался друг к дружке, словно это могло их как-то спасти от мордоворотов. Кельвар, как всегда, чрезвычайно недоволен и обступлен со всех сторон своими людьми. Они, к слову, настроение ярла разделяли и были чернее тучи.
Я бегло оглядел площадь, но Эли в толпе не отыскал. Значит ли это, что она, предчувствуя скорое появление гончих, просто растворилась? Хотелось бы на этом надеяться, равно, как и на то, что ее отсутствие никто не выдаст.
С появлением на площади гончих, шорох голосов стих. На фоне присутствующих они резко контрастировали, словно сошли с киноленты какого-нибудь темного фэнтези. Не будь я днём ранее в Разломе, подумал, что мне все это привиделось. Настолько они выпадали из общего антуража.
Заложив руки за спину, гончие важно прошествовали вдоль толпившегося в ужасе стада, откровенно не понимающего причин их появления здесь. Впечатлений селянам за последние несколько дней, боюсь, хватит на остаток жизни. Да и мне тоже.
Когда они обошли нас со всех сторон, двое из них щелкнули пальцами, и рядом материализовались две чернильные тени высотой в человеческий рост. Размытые края существ колыхались в воздухе, словно от них исходил пар. Крупная голова и туловище настолько тёмные, что впору сравнить с чёрной дырой, попав в которую, не вырваться даже маленькому лучику света. На вытянутом лице из овальных глазниц и рта тянется тот же дымок, что и у гончих, заставляя шкуру вставать дыбом. Нижних конечностей нет за ненадобностью. Тени парят над землей.
Материализация существ вызвала робкий шёпот жителей вперемешку со сдавленными всхлипами. Слова, что долетели до моих ушей, озвучивали мысль, просверливающую насквозь мозг: «Прислужники Аваллона».
Конечно, эти создания не могли быть из моего мира.
Один из гончих дал Теням короткий приказ, и на руках созданий фиолетовым светом блеснули браслеты. Прислужники стали стремительно увеличиваться в размерах, сея панику среди народа. Попытка людей разбежаться в разные стороны, подавилась загробным голосом, оглушившим каждого:
— Анэри вакхала!
По телу пошло лёгкое покалывание, постепенно переходящее в онемение, лишающее всякой возможности пошевелиться. Неприятно ощущение родственное тому, что мы называем «отсидеть ногу или отлежать руку». Только распространилось оно на все тело. Как ноги удержали меня в вертикальном положении остаётся загадкой. Вокруг народ попадал на колени и лишь единицы остались упрямо стоять.
Рты Теней растянулись не меньше, чем на пол метра, и испустили рёв, визуализированной звуковой волной сбившей с ног упрямцев. От высоты звука из ушей потекла тонкая струйка крови. Закрыть их, спасая себя от зубодробительного рева, значит упасть плашмя на землю. Ноги не держат, а ладони заняты в качестве дополнительной опоры.
Я приподнял голову и увидел как пространство вокруг подрагивает в мираже и расплывается, словно от огня. От Теней поползли десятки эфемерных щупалец, залезавших через нос и рот каждому присутствующему. Ещё столько же щупалец потянулись по деревне, проникая в каждый дом и заглядывая в каждый свободный уголок. Я мельком подумал о ведунье и тут же попытался избавиться от тревожных мыслей о ней, опасаясь, что мое сознание могут прочитать.
