–Ю!– зовёт подсобщик, вскинув голову.
Откуда-то из непроглядной кроны долетает скрипучий ответ.
Сердце Рины больно сжимается.
«Старикан Ю перестал летать». «Ничего без меня не может сделать. Даже это». Наверное, Рина с самого начала знает, что здесь должно произойти, знает и понимает, но от этого понимания не легче. Ни черта не легче.
–Нам что, придётся лезть?– тихо спрашивает Сэм.
–Не, вам не придётся.
Ййр снимает подвязанную к поясу куртку из грубой фальшивой кожи, вроде кирзы. Не продевая в рукава, обматывает себе плечи и загривок, привычно, словно сто раз уже приходилось так делать. И снова переговаривается о чём-то с невидимым Ю.
* * *
–Я ждал, что сегодня тут на всякой ветке будет сидеть по твоему отродышу, Ю.
–Всех прогнал. Не нужно.
–Эри здесь.
–Эри прогоню.
–Они тебя любят, старый ты засранец.
–Дурачьё… с весны таскали мне мяса… у самих чада растут, а таскали мне. Я давно должен был умереть.
–Так не ел бы.
–Я тоже дурачьё!
–Тут пара людят со мной. Пришли поклониться великому Восходящему Ветру на излёте его гордых дней.
–Пошли они в жопу. Я не звал.
–Тут светописец, Ю. Глумной чутка, но среди людей из лучших.
–Я выгляжу как чумная падаль.
–И знаешь кто ещё? Кость-от-кости нашего Ибрагима. Не хочешь посмотреть вблизи? Могу отослать людят обратно, если Эри проводит.
* * *
После певучего, скрежещущего диалога тёмная страфиль скучающе добавляет звучную ноту, а из высоких ветвей раздаётся надтреснутый смех.
Ийр разувается, снимает обмотки. Перешагивает изгаженную травяную рухлядь у корней, покрепче натягивает шапочку – и взбирается по стволу наверх, не хуже куницы.
Рина, осторожно подойдя ближе, едва может рассмотреть там, наверху, нечто вроде непомерного плетёного короба из плотно подогнанных веток и травяных жгутов. Сооружение больше похоже на хижину чем на гнездо.
Не по многому времени Ййр лезет обратно вниз, на этот раз куда медленнее. На его плечах, крепко вцепившись в фальшивую курточную кожу и опасно раскачиваясь, сидит сам старикан Ю – облезлый, страшный, оперение его кажется тусклым и грязноватым.
Эри заливается мелодичным хохотком, переступает по своей ветви ещё чуть дальше от ствола. Даже Сэм издаёт какой-то сдавленный смешок. Потому что зрелище выходит жуткое, но и забавное тоже. Особенно при том, что орк и старый крылатый, судя по сварливому тону, продолжают переругиваться.
* * *
–Потише, ты, обоих свалишь.
–Аххаха, напугал, Земля.
–И чего тебе было самому не сигануть отсюда с верхотуры башкой вниз? Глядишь, свернул бы шею, никому бы не маяться. Так и так об землю убиться, какая тебе разница…
–Глупо. Глупо. Никто так не делает.
–А то я посмотрю все подряд орчар кличут, когда дышать надоело?!
–Не тебя ли давно называют – Чистая Смерть?
–Заткни уже верещальник, Ю.
–Только спрошу: из кого сделана эта дурацкая хватайка у тебя на спине?
–Из кого бы ни сделана, сам не пойму, но этот зверь долго чесоткой хворал перед смертью.
–Оно и видно.
* * *
Наконец они благополучно спускаются.
Чуть отойдя от дуба, Ййр присаживается на корточки; одряхлевший страфиль разжимает когти и не столько спрыгивает, сколько валится на пышный почти сухой мох, тяжело переводя дыхание. Ййр не спешит подняться в рост – только разворачивается к Ю лицом. Рине кажется невежливым стоять и смотреть на старика с высоты своего, пусть даже небольшого, роста. К тому же было бы славно дать отдых ногам. Поэтому она тоже садится – на расстоянии вытянутой руки. Дёргает за штанину Сэма, и тот, вздрогнув, опускается рядом.
Лицо страфиля древнее и худое, иссохшая кожа кажется чешуйчатой, но опаловые глаза горят неукротимо, будто у молодого. Пристально оглядев Рину, скользнув взглядом по Сэму, Ю поудобнее подбирает под себя ноги и принимается охорашивать облезлые перья. Он что-то мурлычет негромко, покосившись на Ййра, и у Рины ёкает сердце, потому что в этих звуках она почти точно узнаёт дедушкино имя.
–Говорит, узнаёт Ибрагимовы косточки, даром что ты нос не дорастила как следует,– переводит Ййр.– А тебе, Кнабер, пеняет, но больше в шутку. Лет двадцать назад Ю уже щёлкали. Говорит, машинка у тебя глупая и какая-то не такая, не как тогда была. Велит снаряжать твою пыхалку, а я пока эту чуму хоть на лапы подыму.
Почему-то у Рины под горлом встаёт комок.
От Ю пахнет дряхлостью и аммиаком.
Ю слегка пошатывается, впившись когтями в мох, как будто сама лесная земля норовит его скинуть, но голова его вскинута гордо. Сэму ради наиболее впечатляющего ракурса приходится едва ли не ползать на животе, а старый страфиль расправляет широкие крылья. Уже бессильные нести его по воздуху, крылья всё ещё прекрасны, как и опаловые, живые очи Ю.
Нужно что-то сказать, но какие человеческие слова могут быть здесь уместны? Рине не хватает духу убедить себя, что она ошиблась, что старый Ю вовсе не собрался прямо теперь умереть.
Но тут Ю смотрит на орка долгим взглядом, и тот, вздохнув, спокойно произносит фразу, очень похожую на обычное рассветное приветствие – сегодня я тебя не убиваю – и такую болезненно неполную.
Осторожно дыша, чтобы не всхлипнуть, Рина выговаривает, обращаясь к Ю:
–Мой дедушка Ибрагим помнил ваш… твоё имя, Ю. Дедушка верил, что оно означает «Ветер».
Ййр улыбается, пересказывает старику её слова, и тот, подтянув крылья к телу, ласково посмеивается. И вдруг, вытянув шею, целует в лоб замершую Рину – чёрными, сухими губами.
–Восходящий ветер,– говорит Ййр.– Я тогда сам почти не разбирал. Ибрагиму сказал, да с промашкой.
Ишь ты, девчуру-то аж трясёт. Светописцу Кнаберу то ли до фонаря, что старикан Ю, которого он только что нащёлкал, наладился помирать, то ли попросту человек не смекнул о происходящем.
* * *
–Отличный день ты выбрал, Ю.
Старикан поглядывает гордо.
–Прям здесь или на дому?
Ю задумывается.
–А то давай на ближнюю кручу отнесу. Из того студёного ключа напьёшься…
–Отнеси. Но живьём не бросай. Не люблю живьём падать. Люди твои с нами потащатся?
–Нет, зачем. Я скажу, пусть тут подождут.
–Чего им ждать? Холостёжи всегда ждать поперёк нутра. Эри их проведёт до твоей тропки, дальше сами не заблудятся.
* * *
Рина переставляет усталые ноги.
