–Хорош,– Ёна живо забирает листок.– Тебе впервой, да на человечью кровь, не сильновато ли будет. Смотри, пальцы не лизни, пока руки не помоем.
Сейчас Пенни почему-то нет никакой охоты злиться. Тени от набегающих на солнце быстрых облаков кажутся ей ласковыми, и почти видно, как ветерок добрым гривастым зверем скачет там и тут, мягонько ластится к коже.
–А оркам-то хрык пригождается?– вопрос будто сам собой выпархивает вместе с выдохом, ничто его не держит.
–Да вот хотя бы когда Билли-Булат себе руку ломал и вот эту косточку,– Ёна постукивает кончиками согнутых пальцев себе по ключице.– Это два раза пришлось ломать,– постукивает по ключице Пенни, наверное чтобы было понятнее.
–Сам себе, что ли? Специально? Два раза? Зачем ещё?– ух, вопросики просто как мармеладные червячки полезли, легко так, весело.
–Так срослось когда-то худо, вот и пришлось.
–А что будет, если я теперь пальцы облизну, пока руки не вымою?
–Ой, плохо может стать,– говорит Ёна мечтательным голосом.– Ветролёт головой словишь. Живот заболит, чего доброго. Присядь-ка, Уортон, посиди пока, видать крепковасто тебя забрало, на первый-то раз.
Ёна усаживает Пенелопу в тень у вывернутого пня. Костлявые помогают Скабсу, аккуратно срезают хрыковые листочки. Скабс складывает их к себе в сумку. Пенни думает, что крепковато забрало не только её – вон Ржавка с Дэем тоже совсем не помогают, а за берёзиной мурчат, в дёсны долбятся. Ей сейчас совсем и не противно на это глядеть, а только забавно. Ржавку и так хлебушком не корми – дай только полизаться с кем попало. Смешно. И как это им клыки не мешают!
–Хватит,– говорит Скабс, и сбор удивительного хрыка закругляется тут же по его слову, хотя на взгляд Пенни с куста немного-то отбавилось.– мы Алкалоида не обидим – так и он на нас не осердится.
Гладит куст ладонями по блёклым цветочкам, по тёмной зелени, низко кланяется, коснувшись листвы лбом.
Потом все идут к озеру мыть руки, чтобы ни у кого случайно не приключился «ветролёт». Пенни смеётся над этим словом. Ёна тянет её за запястье и лопочет что-то весёлое, сбившись на орочье наречие. Ёна хороший, вправду, кажется, друг…
Хрыков лёгкий дурман выветривается быстро, едва они доходят до вольной воды.
Пенелопа отряхивает мокрые руки.
Снова злится, втрое против прежнего. На Ёну-дурня, на всех этих костлявых, за то, что… да велика ли разница, за что. И за себя стыдно – ишь тут, размякла от какой-то дрянной травы. И досадно. Очень досадно, что дурман прошёл как не бывало. Не выпрашивать же у Скабса ещё листочек. Может, потихоньку вернуться…
Ёна говорит, что она, оказывается, хорошо смеётся, а прежде он такого, мол, и слыхом не слыхал. Пенелопе враз делается ещё стыднее и досаднее.
–Нне, а чё,– вдруг подаёт голос Кривда.– А нне размять бы ннам жилочки? Забежим отсюда берегом до стойбища в правские догонняйки?
–Да что мы – дети малые, что ли,– ворчит Пенни, не удержавшись.
–Так то ж не простые тебе маляшьи догоняйки, а правские!– возражает Мирка, откидывает с лица синеватые кудри.
Объясняют вперебой:
–Так и старшаки с нами, быват, бегают.
–Битьём в догоняйках не бьют, а свалили тебя на землю – значит, всё: ты мертвятина!
–А если так догнали, можешь ловца на землю сбить – и беги себе дальше, выходит твоя победа.
–Другой раз и коза от волчары отобьётся, и заяц лисовина запороть может!..
–Давай с ннами, Уортон, если жилы крепкие!
–Да в жилах ли дело – если духу хватит… Уортон с другими орками-то ещё не бегавши.
Руки Пенни сжимаются в кулаки.
«Ах, думаете, духу не хватит с вами бегать?
Думаете, я слабачка!
Вот и поглядим…»
* * *
Когда пора притормозить, ноги не слушаются!
Пенни с маху пролетает почти половину лагеря.
Ошарашенная собственной скоростью, жгучей погоней, правскими догоняйками, оглядывается назад – налетает на кого-то жёсткого и рослого.
Штырь-старшак щурится, придерживает за плечи – растрёпанный межнячок готов, кажется, броситься обратно так же резво, как сюда лытал.
Через пару мгновений след-в-след налетает орава, наваливается горячим, орущим от восторга клубком.
–Оой, Уортон, можешь!
–Рогатку взрослую на охоте как есть догонишь!!
–Тис!! Ты видал, как бегает?!!
–Ёна за ловца, так сперва догнал было, а Уортон не промах!
–Ага, так меня шатнувши, что я кубарем!
–А Уортон тогда ещё лише бежать!
–И слухайте, дышит-то почти ровненько…
–Да,– произносит Тис. Улыбается. Доволен.– Я-то видел. Ишь как удачно мы тут встретились, а то тебя мимо унесло бы в дали дальние.
Пенелопе отчего-то хорошо.
Может она бегать.
Ещё как.
Даже злость с досадой далеко отстали.
Или, может быть, хрык ещё не до конца выветрился?
–Вот, старшак, держи.– Скабс протягивает Штырю сумку.– Мы в старой гари хрыка набрали, сердитого. Теперь посушить правильно, а это мне ещё тебе бы в руки посмотреть немножко.
* * *
К ночи у Пенни готов дельный план.
Встать выйти, пока все спят или сонные – никто особо не спросит: ну мало ли по какому неотложному делу бывает необходимо выйти. Тихо обойти лагерь подальше от сторожевых – не кошек, конечно, а орков. Про себя Пенелопа думает, что вся эта пасека якобы за кошками – вроде как фигура речи, означающая бодрствующих по очереди часовых, ну а кошки просто рядом крутятся в расчёте на какую-нибудь подачку. Ни в коем случае не оказаться возле старшачьей палатки. Потом бегом-лётом до старой гари. Пользоваться своим прекрасным нюхом Пенелопе доводилось прежде не раз. Она не сомневается, что хрыков куст найти будет совсем не сложно. Набрать себе в пакетик, понадёжнее завернуть в целлофан – как раз сыскала нужную торбочку – да и запрятать под берегом, у камня, куда она ходит купаться, отдельно от остальных. А что такого? А ничего такого. В злого духа Пенелопа не верит.
* * *
И ведь всё идёт гладко.
Никто, кажется, не замечает, не окликает её вблизи лагеря.
И дорогу ноги хорошо помнят, просто на удивление.
Хитрость удаётся на славу, комарик носа не подточит, как говорила иногда вторая приёмная мамка.
Ну вот. Успокоиться, а там можно и нарвать для себя, сколько нужно. Сколько угодно.
Ха, алкалоид…
–Гуляешь?
Рука Пенни замирает, не коснувшись хрыковых листочков.
Прямо у неё за спиной стоит орчий старшак.
