–Варенька, любимая.
–Люблю тебя, Назар, больше жизни люблю!– она ложится на меня, и в глазах её разгорается неподдельный испуг.– Вдруг я тоже погибну, вынашивая нашего ребёнка?
–Не погибнешь. Я – человек. Возьму тебя, лишь когда и ты станешь человеком.
–Поцелуй меня,– Варя проводит языком по моим губам.
Подминаю её под себя и с упоением целую. Сегодня я обрёл уверенность и надежду на жизнь в новой ипостаси. Но Варя разрушает всё одной фразой:
–Я не хочу быть человеком. Прости.
Глава 35
Алан
–У-бей! У-бей!– ревёт кровожадная толпа. Лежи на месте поверженного я, они орали бы ещё громче. Я здесь чужак, выскочка.
Дикий адреналин. В боях без правил только по телевизору десять раундов стоят. Здесь выходишь против озверевшего бойца и вставать в стойку некогда. Свадебные удары руками и болевые ногой – всё происходит молниеносно. Цех заброшенного завода на окраине Костаная гудит, как улей. В разбитые окна задувает сырой осенний ветер. Самодельные скамьи вокруг ринга трещат под крепкими задницами оборотней и их подруг. Лиц не разобрать – слепит свет софитов.
Оставляю соперника очухиваться в луже крови и спрыгиваю с ринга. На нём остался отпечаток и моего окровавленного лица. У меня рассечена бровь и разбита нижняя губа. Турнир шёл пять дней. Я выиграл финальный бой, положив десятерых нехилых бойцов. Мой приз – дочь Бекнура, главного волколака казахских степей. Одноглазый Курмет, спасённый мной в горах оборотень, накидывает мне на плечи зелёный шёлковый халат, и я взбегаю по ступенькам к ложе в центре цеха. Здесь собрались главы шести кланов Казахстана. Они поглядывают то на своего предводителя, то на сидящего среди них отца, поверженного мной Акжамала.
–Твоя взяла, Алан! Забирай Фати.– Бекнур не считает нужным подняться из деревянного кресла, больше похожего на трон. Из-за тёмных мешков под глазами, старый волколак похож на здоровенную панду. Болел он, понятно, не за меня, а за Акжамала. Но условия турнира равны для всех. Хотя отсутствие кровного родства с местными оборотнями, при разумном подходе, могло бы стать моим мощным преимуществом – старая вражда с русскими кланами не забыта. Бекнур оценивающе смотрит на мой торс и подзывает Фати:– Дочка, подойди к Алану.
Бекнур берёт со стола подготовленный брачный договор и, хмуря брови, вписывает туда моё имя. Кидает ручку на стол и устремляет свой взгляд на ринг. Акжамала уже унесли.
Из-за высокого кресла тенью выскальзывает Фати. Её чёрные миндалевидные глаза испуганно смотрят на меня. Она теребит тонкими пальчиками кончик тугой чёрной косы. Бекнур сказал, что Фати девятнадцать, но из-за худобы она в длинном синем платье больше похожа на школьницу, чем на невесту. Даже не верится, что эта девочка уже способна оборачиваться.
–Подойди к Алану, я сказал,– рявкает Бекнур.
Фати встаёт рядом со мной. Ростом она мне едва до плеча. Не касаясь её, ощущаю дрожь, охватившую тщедушное, как у воробушка, тело. Запах невинности и страха не заводит, а скорее умиляет. Моя Варя пахла иначе. Ей хотелось вставить и не вынимать. Гоню прочь воспоминания о ней. Всё кончено. Она выбрала Назара, а он нарушил клятву. Не представляю, что делать с этой малышкой. Я же порву её пополам.
Свет софитов перемещается на ложу. Бекнур щурится.
Его помощник подходит к нам и делает острым кинжалом надрезы на наших запястьях.
–Фати и Алан, соедините ваши руки и сердца,– Бекнур соединяет наши руки. Ранка к ранке. Надевает нам на шеи амулеты на кожаных шнурках. На моём выжжен волчий оскал.– Храните заветы предков и любите друг друга. Согласно закону, вы должны соединиться и предъявить членом совета свидетельство чистоты и невинности будущей королевы кланов.
–Я провожу вас,– бесцветным голосом шелестит помощник Бекнура. Он напоминает мне огромную серую крысу.
–Рашит,– обращается к нему Бекнур,– выстави у дверей спальни охрану.
–Будет исполнено!– Рашит кивает двум крепким парням, замершим за спинками кресел «почтенного совета», и снова обращается к нам с Фати:– Следуйте за мной.
Бросаю взгляд на молодую жену. Она неотрывно смотрит на отца, В глазах застыли слёзы.
В сопровождении охраны спускаемся по лестнице. Оборотни теснятся вокруг, выкрикивают советы, подбадривают плоскими шутками. Для них шоу продолжается. Кровавая бойня плавно перетекает в свадьбу. Ринг уже успели вымыть. Вокруг него накрывают столы.
–Нормальные у вас законы!– обнимаю дрожащую от страха и холода Фати.– Не думал, что отправлюсь под венец в спортивных труханах и шёлковом халате.
Она сбрасывает мою руку с плеча. Маленькая гордячка. Я бы тоже с удовольствием не с тебя срывал пломбу. Вновь гоню манящий образ Вари. Рашит распахивает широкую большую дверь, и мы выходим в безликий коридор. Свет зарешеченных лампочек тускло колышется под потолком и рассеивается на стенах с облупившейся синей краской. Звук наших шагов по бетонному полу оглушает даже меня. Не нравится мне это всё. А вдруг подписанный брачный контракт фуфло? Пара здоровых бугаёв за спиной напрягают. Выстрелят в спину и не поморщатся. Но если выживу, убью двух зайцев – продолжу род с чистокровной волчицей и защищу сибирских волколаков от нападок кланов из казахских степей.
Рашит останавливается у одной из дверей и отпирает её ключом, похожим на отмычку.
–Когда всё сделаешь, постучи, я приду за простынёй.
–Что за средневековая дичь? Вы бы ещё совет возле кровати нашей посадили,– возмущаюсь я.
–У нас всё под контролем,– усмехается Рашит и открывает дверь.– Прошу вас.
Возмущённо выдыхаю и вхожу в комнату, втолкнув перед собой Фати. Десятки свечей на полках полыхают огоньками, отбрасывая тени на выбеленные стены. Кровать из тёмного дерева застелена свежим бельём, и уголок одеяла загнут как приглашение прилечь. На столе, застеленном пёстрой скатертью, стоит бутылка вина, два бокала и ваза с виноградом и персиками. Лучше бы блюдо с мясом принесли. За кроватью виднеется дверь. Толкаю её плечом и включаю свет. Душевая кабина, унитаз и раковина помещаются на кафельном пятачке. И на том спасибо.
–Пойдёшь мыться?– оглядываюсь на жену.
Она стоит памятником посреди комнаты. Полагаю, её уже намыли и набрили к сегодняшней ночи. Скидываю халат и шорты, встаю под ледяной душ. Намыливаю душистым гелем тело и голову. Смываю с себя пот и кровь. Выключаю воду и растираю тело синим махровым полотенцем. Наматываю его на бёдра, но тут же снимаю и возвращаюсь в комнату в чём мать родила.
Фати так и стоит, заламывая пальцы.
–Боишься меня или волнуешься?– встаю позади неё и расстёгиваю пуговички-бусины на платье. Невзначай касаюсь обнажившейся кожи между лопаток, и Фати тут же покрывается мурашками.– Не я придумал эти дикие законы, малышка.
Спускаю с плеч Фати платье, похожее на баллахон, и оно падает к её ногам. Обхожу жену и скептически рассматриваю свой приз. На бледных узких бёдрах чёрные кружевные трусишки впились между ягодиц, лифчик, видимо, не надела, потому что не на что. Фати, краснея, прикрывает ладонями грудь.
