— Пропорции.
— Они. Руслан сказал, что вообще-то у меня талант. Могу в «художку» спокойно, когда вырасту, поступать.
— Руслан вчера сказал, что у тебя к танцам талант, а на той неделе подметил идеальный слух. Так что выбор у тебя огромный.
— Он просто ко мне неровно дышит, — томно произносит Маруся. — Так ты дашь папе трубку?
— Держи, — вручаю мобильник севшему рядом Фролу и трогаюсь с места.
— Маруськин, здорово! — мурчит он в телефон. — Как жизнь молодая?.. Что ты говоришь? Вот негодник! Ты только сама ничего ему не говори… Ну, ты у меня женщина умная… Да, точно! Спалишь всю контору! Ты уже, как Рус говоришь… Кота? Ого! Приеду — покажешь… Так кто бы спорил! Талантливый человек талантлив во всём… Вырастешь, в любой институт ткнёшь пальцем и пойдёшь. Приготовить мне что-нибудь? Так Анна Ивановна приготовила, наверное, нет?.. Особенное? Хочу мороженое из молока розовой буйволицы… Сделаешь? Тогда летим на всех парах. Целую, кроха моя любимая.
Фрол включает навигатор в моём телефоне и вставляет мобильник в держатель.
— Я одна не знаю о тайной комнате?
Фрол выпячивает нижнюю губу и пожимает плечами:
— Наверное. Я от тебя её не скрывал. Просто, в отличии от Маруси, ты не очень любопытна. Единственная просьба не говорить о ней Никите.
— Почему?
— Потому что он чужой человек, — Фрол откидывает сиденье и прикрывает глаза. — Устал я сегодня. Подремлю немного.
— Но зачем разговоры-то подслушивать?
— Маргоша, не мороси! — Фрол приоткрывает один глаз. — Мой дом — моя крепость. А этот человек хочет тебя у меня забрать.
— Ты не уверен во мне?
— Уверен.
— Тогда еще раз повторю. На всякий случай. Я однолюб и так уж случилось, что мой выбор пал на тебя.
Фрол приподнимается и целует мне руку.
— Это честь для меня, королева. Но не влезай, пожалуйста, в мужские дела. Если я так поступаю, значит для этого у меня есть все основания.
— Но Маруся…
— Не обижайся, но Маруся, увы, гораздо более… Прошаренная дева.
Вздыхаю и включаю радио.
[1]ЧСВ— (слэнг) чувство собственной важности.
Глава 17
Рита
— Мои легионы! Кто сунул мышеловки под ель?
Я вбегаю в сияющую от новогодних огоньков гостиную и замираю в дверях. Фрол, размахивая покрасневшими пальцами, скачет вдоль накрытого к праздничному ужину стола. В чёрном фраке и белой рубашке Горюшко скорее похож на медведя гризли, чем на респектабельного хозяина загородного поместья.
— Давай лапу, — подбегаю к Фролу и, захватив из ведерка с бутылками шипучки пригоршню льда, припечатываю к пострадавшим пальцам.
По красной ковровой дорожке со второго этажа сбегает Руслан с Марусей на плечах и Кайла. Дочь в изумрудном платье придерживает рукой золотую диадему на голове и размахивает светящейся саблей. Руслан, как и Фрол, во фраке. Мощный торс нашего магистра безопасности опоясывает шёлковый синий камербанд. По перилам скатывается Микки и подбегает к Фролу. Маруся недовольно восклицает:
— Пап, ну это же ловушка для Мышиного короля! Чтобы он не превратил Руслана в Щелкунчика.
— После того, как ты превратила его в боевого слона, ему уже ничего не страшно!
— И ничего не в слона! — хохочет Маруся. — Рус — ездовой пёс! Мы едем в страну Снежной Королевы спасать Кая и Герду. Где ты видел слонов на севере?
— Да, где такое видел? — поддакивает Руслан, снимая Марусю с плеч. — Но, думаю, ты подал их высочеству прекрасную идею. Маруськин, привал!
— Руся и Маруся, блин! Спасибо, Маргош, — Фрол касается губами моего виска и утирает мокрую ладонь бордовой накрахмаленной до хруста салфеткой. — Ладно, давайте мировую.
Мы собираемся вокруг маленького столика с фруктами и веселящими душу напитками. Руслан открывает лимонад для Маруси, а Фрол шипучку для тех, кто постарше.
— Через час уже народ привалит, — Фрол поджимает губы, выкручивает пробку из бутылки и наполняет бокалы. — Поэтому я хочу сейчас при тебе Рус, попросить прощения у Марго и Маруси. Девчонки мои, сам Господь вновь послал нас друг другу. Простите, что я так долго шёл к вам. Но клянусь до конца своих дней быть вам мужем, отцом и защитником. Не умею говорить долго и красиво… Марго, выходи за меня!
Фрол опускается на колено и достаёт из кармана кольцо с дорожкой из сияющих камушков. Мои пальцы дрожат, я оглаживаюогненно-рыжий шёлк платья. Комок подкатывает к горлу, не могу и слова вымолвить. Взгляды трёх пар глаз удивлённо скользят по мне.
— Перевожу, — Маруся берёт меня за запястье и протягивает мою руку отцу, — Рита согласна.
— Маруськин, я хочу услышать это от мамы, — подмигивает дочке Фрол. — Ваше величество, что скажете?
Маруся отпускает мою руку, и я прячу её за спину.
— У меня сложный характер, — леплю я несусветную глупость.
— Это я понял, — глаза Фрола смеются, но лицо серьёзно как никогда.
— Я дико ревнива, — голос срывается, и пальцы сжимаются в кулаки.
— Ого!
Вспоминаю пару вёдер пролитых слёз над фотографиями в Инстаграм — Фролушка с бывшими подружками. Собираюсь с духом и выдаю:
— Знай, я убью тебя, если ты дашь мне повод усомниться в твоей верности!
— Не дам, — крестится Фрол. — Правило селёдки и тирамису в действии, моя королева.
Улыбаюсь. А ведь тогда в бане мне и правда не пришло в голову ревновать Фрола. Что за цирк я устраиваю? Протягиваю ему руку. Дрожь в пальцах не проходит.
— Я согласна!
* * *
— Средь шумного бала прекрасная Рита снизошла до несчастного пациента палаты номер шесть, — велеречиво приветствует меня Никита, указывая на кресло возле своего ложа с рычагами для регулирования высоты и наклона. Под капризным пациентомжужжит матрас — работает один из шести массажных режимов для профилактики пролежней.
— Ты под сироту-то не молоти, — я немного запыхалась после танцев. Умышленно или нет, Фрол так построил нашу жизнь что, находясь в одном доме, мы с Никитой встречаемся редко. Лечащий врач пока не разрешил ему даже садиться в коляску. Поэтому нервы Никиты, подозреваю, на пределе. Для энергичного человека не придумаешь ничего страшнее круглосуточного возлежания. Пусть даже на кровати, обустроенной по последнему слову техники.
— Что ты, что ты, матушка! Фрол Матвеевич удивительной широты человек, — театрально машет руками Никита. — Прямо отец родной.
Усаживаюсь в кресло, ожидая очередных колкостей.
— Как Марусенька? — Никита складывает руки на животе.
«Это ты прямо отец родной!» — мне уже хочется вернуться к Фролу.
