— Водички дать, Ритуль? Во рту небось пересохло, — подкалывает Руслан. Развалившись на соседнем кресле, он поедает фисташки, и с упоением наблюдает, как я проигрываю в нашем споре зайдёт мне футбол или нет. Маруся, как на коне, сидит на колене Руслана. Иногда она срывает шапочку болельщика, размахивает ей и верещит от удовольствия, когда Фрол несётся к воротам.
Тяжёлая рука ложится мне на плечо, я оборачиваюсь и сдерживаю порыв перекреститься.
— Да не упадёт волос с твоей головы, Рита Сергеевна, — улыбается одной половиной обожжённого лица Егор и показывает мневолосину, снятую по всей видимости с моего пальто.
Моя тень, мой жутковатый сон, мой телохранитель, приставленный любимым, но ревнивым Фролушкой, обладает певучим голосом Джигурды и внешностью покусанного динозавра. Говорит он как из писания. За две недели я ещё не успела привыкнуть к Егору. Он отчаялся найти себе работу, когда сам Бог столкнул его с моим женихом. Фрол задался целью помочь отстроить батюшке Варлааму храм за рекой. Там-то и произошла знаменательная встреча мецената и духовного чада местного пастыря. В тот же вечер мне представили нового телохранителя. У Егора добрая, чистая душа и несколько контузий после войны. Как эту двухметровую каланчу не убили на поле боя, для меня загадка. Тут промахнуться сложно. Марусе Егор нравится. Она посвятила его в рыцари с именем Годзя. Чтобы не смотреть на Егора я всё-таки обзавелась спицами и клубками ангорки. Не знаю, кто сказал, что вязание успокаивает. Меня от слетевших и пропущенных петель успокаивает голос Егора. Нужно будет взять его вместе с Фролом на роды. Когда мой телохранитель говорит, кажется всё туфта кроме войны. А поёт так, что заслушаешься. Хороший, правильный дядька, и ему действительно нужна работа. С лица воду не пить.
Никита вчера улетел на операцию в Германию. Он так меня разозлил за эти пару месяцев, что я попросила Фрола сжечь его кровать вместе с чучелом на Масленицу. Мы даже немного повздорили. На наши голоса, будто из ниоткуда, в дверном проёме возник Егор.
— Муж и жена да будут едины, — изрёк он своим волшебным голосом, и мы забыли о чём спорили.
В моей сумочке лежит подарок для Фрола. Белая бумажка с двумя красными полосками. Если честно, я хотела подождать с беременностью. Всё-таки переболела в декабре тяжело. Но с моим медвежонком спорить бесполезно. Купленные в начале января таблетки полетели в мусорную корзину, а клубничные, пупырчатые полузащитники, как обозвал их Фрол, были предварительно сложены в стопку на разделочной доске и цинично проткнуты одним ударом ножа для стейков. Как результат — задержка в начале февраля. Скажу дома Фролу.
Гул на стадионе замирает, я выныриваю из воспоминаний и вижу, как Фрол в прыжке бьёт по мячу. Комментатор обрывает репортаж на полуслове и несётся громогласное:
— Гол!
— Гол!—ревёт толпа.
— Гол! — Вскакивает Руслан и подкидывает Маруську в воздух. — Красава твой папка! Гол!
— Гол! — кричит дочка, приземляясь на руки Руслануи нахлобучиваетему на голову свою шапку.
— Гол, — шепчу я, втягиваяголову в плечи от раскатистого крика телохранителя за моей спиной.
На большом экране идёт повтор кадров забитого гола, но я не могу отвести взгляда от Фролушки.
* * *
Рита
После ресторана мы возвращаемся домой. Егор за рулём внедорожника. Я утопаю в объятьях Фрола на заднем сиденье. Маруся, с видом Наполеона, сосланного на остров Святой Елены, сидит в автокресле и время от времени пинает ногой сиденье Руслана, сидящего впереди. Дочка случайно прознала после матча, что её ненаглядный друг решил свалить на несколько дней к некой Ольге.
Пинок.
— Маруся, я еду на трёхдневные курсы по новому программному обеспечению.
Пинок.
— Доча! — строжит её Фрол. — Побудешь со мной и мамулечкой. Кайлу возьмём, по лесу погуляем. Егору горку покажем!.
— Годзя, — окликает его Маруся.
— Да, маленькая принцесса? — рокочет Егор.
— А как на войне с предателями поступают? — хмурит она брови.
— Жёстко.
— Фроловна! Давай без прессинга, а? — потягивается Руслан, не иначе как мысленно уже новые технологии внедряет.
Пинок. Маруся по слогам повторяет вопрос:
— Как поступают на войне с предателями?
— Мала ты ещё про войну знать, — вздыхает Егор, — А вот святое писание гласит так: предательство есть квинтэссенция греха. Оно было всегда. И во всех нас есть тьма греховная, и всегда существует покаяние, пока не станет слишком поздно. Всё зависит от нашего выбора.
— Егор, тебе бы с кафедры в соборе выступать, — дивлюсь я его складной речи.
— Годзя, а что такое квитанция греха? Это как за квартиру бумажка такая?
— Какая бумажка за квартиру? — впервые слышу растерянность в голосе Егора.
— Мам, ты её ещё счёт называла! Да? — Маруся достаёт из кармана ручку-указку, растягивает её на всю длину и постукивает Руслана по голове. — Предатель, слышишь? Я тебе к приезду квитанцию напишу.
— Любой каприз, принцесса! — мурлычет Руслан. — Любой каприз.
* * *
Фрол
— Маруся, почему ты не в постели? — я вхожу в спальню дочери. — Мама ведь почитала тебе уже.
Маруся, уставившись в окно, сидит по-турецки на подоконнике рядом с Микки. Я знаю кого они оба ждут.
— Чего не отвечаешь? — подхожу и зарываюсь всей пятернёй в её шелковистых волосах.
— Я лягу. Не бойся, — обычно звонкий голосок дочери дрожит. Куда девалась вся её бравада?
Я подхватываю Марусю на руки, и медленно кружу с ней по комнате.
— Как маленьких баюкают? — заглядываю я в серые, как у матери, бездонные глаза. В тёмных ресницах запуталась слезинка.
— Почему Руслан всё время куда-то уходит?
— У него работа, учёба, — я кладу дочку в постель и вытягиваюсь рядом на одеяле. — А ещё он общается с друзьями.
Беру дочку за руку:
— А это что у тебя? — хотя я и так уже вижу, что это.
Маруся теребит в пальцах часы Руслана.
— Когда в этом маленьком окошечке будет цифра тринадцать, — повторяет она как заклинание, — а большая и маленькая стрелка ткнуться вверх, вернётся Большой брат.
Я пришёл сюда полный благих намерений поговорить с дочерью о её наездах на Руслана. Так сказать, повоспитывать зарвавшееся дитя. Но я боюсь даже вымолвить слово. Комок слёз подкатил к горлу. Я становлюсь сентиментальным или неподдельное детское горе так тронуло струны моей очерствевшей души. Также как тогда в декабре меня очаровала её непосредственность и вера в добро. Я доверяю Руслану на все сто. Он управляется с Марусей лучше меня и ни разу мне не пожаловался. Какое право я имею вторгаться в их дружбу?
