— Уже нет, — он бросает взгляд мимо экрана, и вздохи стихают. — Ну, что решил по поводу меня? Берёшь на работу?
— Жениться я собрался. Так что прилетай, как сможешь. Беру тебя в помощники. Дел много, так что не жалуйся потом.
— А-ааа! Ура! — вопит Лука и вскакивает с постели, заглушая недовольный девичий шёпот. — Выезжаю с первой лошадью! Спасибо, дядька! Не подведу!
Вот и отлично! Выхожу из планки, теперь отжимания, приседания. Всё помноженное на два. Раз решил молодую жену в дом вести, надо не расслабляться. Вот только что-то я не так делаю. Поглядываю на дом Фрола. Окно Марусиной спальни зашторено. Эта обезьяна мне ещё перед сном шоу устроила. Расселась в плюшевых шортиках на подоконнике и смотрела кино в своём персонайзере. То по грудкам себя сквозь тонкий шёлк поглаживала, то по ноге.
В окне спальни Фрола мелькает силуэт Марго. Эту женщину я боготворю, люблю до мурашек и уважаю. Но она жена друга, и это табу. Иногда я думаю, что в ту ночь, когда Фрол спас мне жизнь, отбив у бандитов, я сам мог оказаться в ласковых ручках Марго. Тогда ещё студентки ветеринарной академии. Ведь именно мой приятель высвистал её зашить простреленную руку Фролу на съёмную квартиру. Судьба распорядилась так, что ранили не меня, а его. И именно тогда заделали они Маруську. Нет, конечно, Фроловна для меня вне конкуренции.
Марго подходит к окну и поливает в подвесных ящиках розы. Цветы у неё повсюду. Она уже и на мой участок примеряется, но пока я предпочитаю сосновый лес вокруг дома. Маргоша вывела новый сорт роз, скромно нарекла «Королева Марго» и получила за него премию. Когда она всё успевает? И детей Фролу рожать, и цветы растить, и с Никитой, старым своим друганом и коллегой по ветеринарному цеху, наукой заниматься. Так посмотришь на неё, куколка-блондинка! Из постели бы не выпускал. А нет! Такую хрен удержишь. Правда, рядом с Фролом она ласковая, пушистая кошечка.
Марго машет мне рукой, достаёт что-то из кармана, и тут же за спиной мой персонайзер докладывает:
— Солнышко Рита вас слышать изволит!
Надо поменять звонок, а то Маруся заревнует ещё. Подхватываю персонайзер и нажимаю ответить.
— Рус, надо поговорить! — без предисловий заявляет Марго.
— Я только встал, хочешь заходи на кофе.
Мне хочется прикоснуться губами к экрану. И даже не потому, что она хороша, а потому что уже родная до боли.
— Предлагаю вариант получше, — улыбается Марго. — Маруся тебя уже научила пользоваться обручем?
— Да, вчера еле снял эту шнягу с головы.
— А что там сложного? — Марго показывает мне обруч. — Снял корону, и ты дома.
— Ну так это у кого корона, — усмехаюсь я. — А у кого волчьи уши.
Марго смеётся, показывая жемчужные зубки.
— Да, я в курсе. Поэтому и хотела поговорить с тобой. Ложись в люлю обратно, надевай обруч. Встретимся у лесного озера за замком.
* * *
Нюхаю следы. Здесь пробежала лисица недавно. А здесь… Фу! Нашёл куда нос сунуть. Чётко знаю, что это заячье дерьмо. Интересно, откуда? Бегу вдоль берега и издалека снова чую оленя. Ускоряюсь, жрать охота. Хоть я и мелкий, но ляжку оторву и сожру за милую душу. Стоп! А этот аромат я знаю давно, это… Марго? Выпрыгиваю из-за кустов и застываю как вкопанный… Боги, как же она прекрасна! Стоит с невозмутимым видом и треплет оленя промеж рогов. Сон в руку.
— Привет, Рус! Не пугай Брауни! — плечи Марго укрывает мех, а из-под белой кожаной жилетки ярким пламенем вырывается огненно-рыжая юбка.
Приветствую её радостным воем. Она протягивает в мою сторону посох, увенчанный черепом козла и из его глазниц вылетает огненный луч. Меня подбрасывает в воздух, ощущение, что лечу на адской карусели. Приземляюсь на корточки и вскакиваю на ноги.
— Господи, как хорошо-то! — смотрю на свои руки, увенчанные кожаными браслетами и запортаченные диковинным орнаментом. Рубаха на мне льняная, жилет, штаны кожаные. Даже меч есть в ножнах. — Спасибо, моя королева!
Опускаюсь на одно колено и прижимаю руку к груди.
— Обращайся, — улыбается Марго очаровательно. Так умеет только она. Подходит ко мне, горделиво вскинув голову, и протягивает руку для поцелуя. — Маруся наделила меня самой мощной колдовской силой в нашем королевстве. Пока не знала, как её применить, кроме как в спальне.
— Мальчика наколдовала? — выпрямляюсь я и обнимаю Марго, чтобы коснуться губами щеки. Это единственная ласка, которую я могу себе позволить по отношению к ней.
— Мы не только детопроизводством в спальне занимаемся, — улыбается Марго. — Но давай сейчас не о нас с Фролом. Что у вас ночью произошло с Марусей?
— Ничего, — пожимаю плечами.
— Не оскорбляй нашей дружбы ложью, — хмурится Марго.
Я прислоняюсь к дереву и смотрю на плывущие по небу облака. Что я могу ей сказать? Что не знаю, как сладить с мелким демоном в юбке?
— Она сама вчера пришла ко мне. Думаю, ты догадываешься зачем.
— А ты?
— А что я? Сказал пойду к Фролу просить её руки. До свадьбы ни-ни…
— После свадьбы тем более, — продолжает за меня Марго. — Рус! Приди в себя, пожалуйста. Сбрей бороду, вспомни себя в её годы и отпусти ситуацию. Она уже не маленькая девочка. И ей хочется огня, а не тереть тебе яблочки перед ужином. Забудь, что она наша дочь и прими, как свою женщину.
— В Маруське вся моя жизнь, — вздыхаю я. — А она меня взяла и превратила в волчонка? Даже оленя во сне не смог догнать.
— Чуть не забыла, — Марго снимает с плеча кожаный рюкзак и опускается на землю. Достаёт холстину, раскладывает на земле. Вытаскивает свёрток, кубок с красными камнями по бокам и бутылку вина. В промасленной бумаге запечённая птица. К ароматам примешивается ещё один. Слюна сейчас потечёт, как у собаки, жгутами.
— Что стоишь? — поднимает Марго на меня глаза. — Ешь давай.
Я приземляюсь около неё, отламываю ножку птицы. Съедаю прожаренную на огне кожицу со специями и впиваюсь в тёмное, безумно вкусное мясо. Обсасываю косточки и только не рычу от удовольствия. Марго, наполняя мой кубок, смотрит на меня с улыбкой.
— А ты чего не ешь? — отпиваю глоток терпкого вина.
— Фигуру блюду. Так вот, друг мой, не сбрасывай со счетов, что Маруся, как бы не хорохорилась, затаила на тебя обиду с детства. Обиженный волчонок — это она сама. Вспомни, как всякий раз, ты, потрепав её по кудряшкам, ездил к девицам снять напряжение. Я никогда не забуду, как она горевала, будучи ещё совсем малышкой. Вспомни её прошаренную индульгенцию! На столе ведь под стеклом хранил столько лет. А сколько раз Маруся ещё тебя прощала?
Марго протягивает мне льняную салфетку, и я утираю рот и руки.
— Понял, Маргоша, — по-волчьи втягиваю носом воздух. — Я говорил тебе когда-нибудь, что ты обалденно пахнешь?
