После завтрака меня тянет в сон, но я притаскиваю с кухни табуретку и сажусь наблюдать за Волком через стекло. Он лихо управлялся с лопатой, а увидев меня в окне, исполняет эротический танец вокруг древка.От смеха швы на губе грозят разойтись, но я не сдерживаюсь.
Волк вваливается с мороза румяный, суёт мне в руки ключи от своей машины и лопату.
–Сейчас поедем. Давай только еще чаю крепкого дернем,– он берёт метелку, выходит на лестницу и стряхивает снег с черной куртки на овчине и джинсов.
Спешу на кухню подогреть чайник. Стрелки на ходиках показывают четыре часа. Уже смеркается, ехать, конечно, лучше с утра. Мысли уносят меня в даль. Мне видится, как мы мчим по шоссе, мимо заснеженных полей, отмеряя километры. Только мы вдвоем и никого больше.
–У тебя есть термос?– кричу я.
–Где-то был,– Волк касается губами моего затылка, суётся в шкафчик и достёт зеленый клетчатый термос.– Держи! Отличная идея! И бутиков тогда сделай в дорогу.
Окна кухни выходят во двор. Возможно, поэтому я сразу слышу звук подъехавшей машины. Чёрный джип, похожий как две капли воды на тот, на котором мы приехали, паркуется у подъезда, не выключая зажигания. Я задёргиваю занавески.
–Не бойся никого. Я сейчас,– Волк обнимает меня и касается тёплыми губами моего лба.– Люблю тебя, лапа моя.
Он выходит из кухни. Хлопает входная дверь. Я осторожно выглядываю из-за занавески. Навстречу Волку из машины никто не выходит. Не успевает он сделать и трех шагов от парадной, как раздаётся сильный хлопок. Джип срывается с места и уносится прочь, чудом не сбив девушку с коляской. Волк валится на спину как подкошенный, а под головой расползается лужа крови. Пуля пробила лоб. Кричу, дёргаю на себя раму, но ручку заклинило. Слезы бессилия брызжут из глаз – Волку помощь уже была не нужна. Серые глаза смотрели в небо, провожая ввысь душу.
Я не сразу замечаю Дрона. Воровато оглянувшись, он подходит к Волку и присаживается возле него на корточки. Я выскакиваю в коридор, хватаю ключи и сумку, натягиваю куртку и несусь в спальню. Здесь окно открывается легко. Я выпрыгиваю босиком в сугроб как раз, когда Дрон суёт в замочную скважину ключ, выуженный из кармана Волка. Десять метров кажутся мне стометровкой. Трясущимися руками я вставляю ключи в замок зажигания, выжимаю сцепление и газ.
* * *
Пару месяцев я скрываюсь у родственников в Псковской области, боюсь возвращаться в Питер. Теряюсь в догадках, действительно ли это любовь или Волк меня пожалел и отдал за меня свою жизнь… Хочу отомстить за него. Тоскапо его серым глазам и жажда мести приводят меня на исповедь в сельский храм. Убеленный сединами батюшка выслушивает меня, пока я стоя на коленях, давясь слезами, рассказываю ему о себе и Волке. Священник гладит меня по голове, крестит:
–Нам неведомо многое. Быть может, спасая тебя, он свою душу от грехов очистил. Отомстив убийством за убийство, ты не вернешь раба Божьего Алексея, но усугубишь иего, и свою участь. Ему нужна твоя молитва. До конца дней своихпоминай его.
В середине марта я возвращаюсь в Питер, обзваниваю все кладбища и нахожу на Южном свежую заснеженную могилу Алексея Волкова. Памятник еще не установлен. Волк смотрит на меня с цветной фотографии в железной рамке, и уголки его губ будто подрагивают.
С остервенением отшвыриваю ногой искусственный венок с черной лентой, на котором золотится надпись: «От братвы». Пятьдесят красных роз ложатся на его место, и огонек свечи загорается всветильнике. Мартовское солнце светит, но не греет. Я сижу на лавочке, вспоминая тепло ладоней Волка и не могу отвести взгляда от серых глаз.
Глава 42
Июнь, 1995
–Манюнь, я скоро вернусь,– Алекс высунул руку из машины и положил ладонь на огромный живот Гели.– Парни не скучайте!
–А вдруг девочки?– цепанула Геля мужа, втирая в плечи солнцезащитный крем.
–Значит, отправишься еще за парочкой,– подмигнул ей Алекс и завёл мотор.– Не сиди долго на улице. Головушка закружится. Приеду, воткну зонт у бассейна. Не вовремя Карим в отпуск попросился.
–Без тебя справлюсь. Где он?
–В гараже… Но лучше я. Вернусь через пару часов.
–В день рождения отдыхать нужно, а не работать. Куда тебя опять несёт? В воскресенье!
–Всё, не ворчи! Вечером покутим от души.
Алекс выехал за ворота и вышел, чтобы закрыть их. Геля помахала ему рукой и вернулась к бассейну. Скинула парео и пальцами ноги потрогала воду.
–Холодная.
Геля опустилась на колени, побрызгала на тело прохладной водой и умыла лицо. Замотала голову полотенцем и легла в шезлонг. Она мечтала о том дне, когда снова сможет лечь на живот. Дети толкались не переставая. Предположение Алекса, что в животе у неё два парня, походило на правду. Геле казалось, что они дерутся друг с другом. Июньское солнце пекло беспощадно. На персиковый компот слетелись осы. Их жужжание досаждало. Геля, накрыв пиалу журналом по вязанию, с трудом выбралась из шезлонга. Переваливаясь с боку на бок и подперев поясницу руками, она пошла в гараж. В нос ударил терпкий запах. Пластиковая канистра с плохо закрученным колпачком валялась на полу. Из неё вытекала струйка густой тёмной жидкости, образуя маслянистую лужу.
–Фарух… – Геля осеклась, вспомнив, что он сломал ногу и уже неделю валяется дома.
На верстаке лежала старая футболка Алекса. Геля потянула её за рукав и, кряхтя, опустилась на колени. Подняла канистру и бросила тряпку поверх лужи. «Аннушка уже разлила масло,– проворчала она, наблюдая, как вязкая жидкость, вместо того чтобы впитаться, затекает под верстак.– Где-то тут должна быть швабра».
Геля с трудом поднялась и огляделась. Одну стену занимали закрытые хозяйственные стеллажи. Алекс во всём любил порядок. Геля открыла первую дверцу и с любопытством заглянула внутрь.
В первых двух шкафчиках хранились детали для машины. Табличка соответствовала. На третьем висела табличка: «В утиль». Геля хотела пройти мимо, но ей стало интересно, что же Алекс сразу не смог донести до мусорного контейнера. На полках лежали старые вещи. Вдруг среди них она увидела свою сумку. Любимую синюю сумку, с которой она вернулась в тот злополучный день к дому отца вместе с Кэнди.
В ушах застучала кровь, даже дети перестали драться. Геля неуверенно потянула сумку за лямку, будто там лежала бомба. Прошлое возвращается? Мысли об Артуре до сих пор не давали ей покоя. Может сунуть эту дурацкую сумку обратно? Геля прижала её к груди и вернулась к шезлонгу. Сердце билось раненной птахой. Медленно Геля открыла молнию. Глаза её округлились от удивления. В сумке лежала пачка писем. Дрожащими пальцами Геля вытащила один конверт и забыла, как дышать. Отправитель не написал свой адрес, но даже без почтового штампа, она поняла бы от кого письмо. Слёзы градом покатились из глаз. Геля достала всю пачку. Писем оказалось двенадцать штук. У каждого конверта сбоку оказался срезан край. Геля вынула сложенный вчетверо листок бумаги, исписанный с одной стороны торопливым, округлым почерком:
