—Ну вот это другое дело,— Роберт взял ее ладонь и нежно коснулся губами кончиков пальцев.
—Какие планы?— Юля мысленно поблагодарила Роберта за его деликатность.
—Завтрак, потом у меня работа, вечером знакомлю тебя с моими друзьями, ночью хотел бы… Полюбоваться с тобой на большую медведицу.
—Ого, столько дел! Тогда подъем.
Перекатившись на другую сторону кровати, Юля встала и скрылась в ванной. «Парень огонь,— она стянула с себя одежду и включила душ,— Умчался в ночи с явным намерением снести кому-то голову с плеч, а наутро ведет себя как ни в чем не бывало».
Она вытянулась перед большим зеркалом и растерлась белоснежным махровым полотенцем. Выдавив на руки приличную порцию крема с ароматом лаванды, она прошлась ладонями по всему телу. Расчесала волосы, чуть коснулась ресниц кисточкой с тушью и нанесла на губы блеск с коралловым оттенком.
—Работать он собрался. И кем? Хотя, если честно, совершенно все равно. Кем бы он ни оказался, мне хорошо рядом с ним.
Роберт, будто услышав ее, крикнул через дверь:
—Принцесса, а почему ты не расспрашиваешь меня ни о чем?
Юля вышла из ванной и выдала очередной бред, пришедший ей на ум.
—Ex ungue leonem[1].
—Ах так,— он взъерошил волосы.— Ну держись, сейчас лев тебе покажет!
Роберт подхватил Юлю на руки и ловко повалил на уже застеленную кровать.
—Ты не лев, а чудовище.
—А ты красавица!
Раздался звонок — привезли завтрак. Роберт, отпустил коридорного и потянул Юлю за руку:
—Подождем отца, он вот-вот подъедет. Пойдем на балкон.
На дворе стоял дивный сентябрьский денек. За рекой располагался парк, где художница осень уже тронула разноцветными красками кроны деревьев. Юля залюбовалась видами, и в голове начали складываться новые строчки.
—Скажи, как поступишь, если окажется, что в твоей жизни… уже есть любимый человек?— прервал Роберт ее мысли.
Юля повернулась и, сжав кулаки, стукнула его в грудь: «Неужели он не понимает, что я сама задаюсь этим вопросом и боюсь ответа на него?» Губы ее плотно сжались, но она вдруг увидела в глазах Роберта страх и отчаяние, скрытые за показным любопытством — он не меньше нее боялся узнать правду.
—А ты? Если все, что с нами сейчас происходит, не сон, неужели ты отпустишь меня?
—Я — нет, просто…
—Просто глупость?
—Скорее глупая ревность. Или, правильнее сказать, страх потерять тебя.
—Как бы я хотела…— Стук в дверь остановил ее порыв.
Эдвард вошел бодрым шагом в номер, и только глубокие тени под глазами говорили о том, что ночь выдалась у него бессонной.
— Как провели время, молодые люди? Давайте скорее за стол! Аппетит зверский.
Фаррелл-старший взял Юлино запястье и нащупал пульс.
—Что сердце так часто бьется? Хорошо себя чувствуешь? Принимаешь лекарства, что я тебе дал?
—Да, это просто волнение.— Юле стало неловко. Она уже не первый раз ловила себя на мысли, что робеет перед этим человеком. Глубоко в душе поселилось чувство, что мистер Фаррелл знает о ней гораздо больше, чем она сама.— Идемте завтракать.
На столе сверкал белизной фарфоровый сервиз. Юля не ошиблась, в посеребренном лотке с крышкой оказалась овсянка. Яйца, авокадо на поджаренных тостах, маленькие канапе на шпажках из кусочка белого хлеба, черри и твердого сыра, несколько соусов и джемов. Классический завтрак в английском стиле она так себе и представляла. И сегодня был чай, никакого кофе.
— Я пока остаюсь в Москве. Поведайте ваши планы?— Эдвард протянул Юле бутерброд.— Джулия, расскажи мне, есть динамика в твоей памяти?
—Она уже цитирует латынь и сочиняет стихи,— ответил Роберт за нее.
—О, это не всегда встретишь и у людей без потери памяти. Я думаю, в таком случае вскоре все придет в норму либо само по себе, либо вследствие сильного эмоционального потрясения, взрыва.— Фаррелл-старший помолчал секунду и лукаво ухмыльнулся: — Роберт, пожалуй, подошел бы на роль детонатора. Но, хотя любовь и творит чудеса, я имею в виду немного другое. Как сказал Джон Локк: «Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновляет их резцом».
Чем больше Юля слушала Роберта и мистера Фаррелла, тем больше удивлялась царившей за столом непринужденной обстановке. Ей было сложно представить, что раньше она не знала этих мужчин. Может, они все-таки разыгрывают ее, ведь невозможно настолько быть на одной волне с чужими тебе людьми. Эдвард отложил салфетку.
—Чудесный завтрак! Джулия, ты, бесспорно, делаешь этот мир лучше,— на его губах промелькнула улыбка. Он кивнул сыну, и взгляд его ожесточился.— А теперь, старина, пойдем-ка, поговорим в кабинет.
Роберт подмигнул Юле.
—Не скучай, я скоро. Прогуляйся по гостинице, здесь есть магазины и, кажется, даже СПА,— он достал бумажник и протянул ей деньги.— Возьми наличные. Если не хватит, набери меня.
—Спасибо,— румянец тронул ее щеки. «Я все больше начинаю чувствовать себя обязанной…».
— Я позвоню тебе, когда освобожусь,— ласково прошептал Роберт и нежно коснулся губами кончиков ее пальцев.
«… Но до чего же спокойно рядом с ним».
***
Роберт пригласил отца на балкон, боясь прослушки в российских гостиницах, и вполголоса рассказал о случившемся. Тот молча внимал ему, то хмурясь, то качая головой.
—Ты здесь?— позвал Роберт.
—Мальчик мой,— Эдвард облокотился на перила,— мы с тобой находимся в чужой стране. Поверь, тюрьмы здесь так себе. И забудь уже о мести. Я думал, что ты просто хотел встретиться со старыми друзьями, иначе не отпустил бы. А еще девушку с собой потащил! Где твой ум? Вам нужно сменить гостиницу, раз этот человек видел тебя здесь. Не испытывай судьбу лишний раз.
—Хорошо, но разве такой человек должен ходить по земле?— возмутился Роберт.— Что я должен был сделать, увидев его? Вызвать полицию?
— Да, Роберт, я все понимаю, но ты увидел его неслучайно!— отец сел в плетеное кресло, спрятал лицо в ладонях и долго сидел неподвижно.
— Хорошо,— сказал он,— Рябой смог уйти, и совесть твоя чиста. Займись теперь более приятными делами. В твои сети попалась прехорошенькая рыбка, а ты из себя Робин Гуда корчишь. Давай вернемся в номер, если это все ужасы на сегодня.
