Юля не знала, откуда взялись силы, но уже через мгновение она стояла коленями на подоконнике и смотрела вниз с пятого этажа, рыдая в голос. Мужские сильные руки стащили ее с окна, и Юля утонула в объятьях Эдварда.
—Что ты делаешь, глупая, любимая моя девочка! Твоя жизнь — моя жизнь! Что случилось? Скажи мне?— сыпал он по-английски.
—Роберт бросил меня!— крикнула Юля ему в лицо, вырываясь из стального обруча рук.— Ненавижу его! Трус, ничтожный трус!
—Никто тебя не бросал!— выкрикнул Эдвард и встряхнул ее так, что Юля охнула от боли.— Прекрати истерику!
Оба резко заткнулись, и воздух между ними сгустился. Кровь пульсировала в ушах, а каждый вдох, выдох рваного дыхания оглушал. Зрачки Эдварда расширились, из взгляда ушла привычная усмешка, а тело напряглось как камень. Одна его рука скользнула по тонкой шее и сжала затылок, а вторая властно легла на поясницу и заставила Юлю шагнуть к нему. Она прикрыла глаза, кровь бурным потоком разнесла по телу желание, тягучее и терпкое как молодое вино. Недавний сон живо напомнил ей, как эти жилистые крепкие руки прижимали ее тело к постели.
—Джулия, любимая,— жесткие губы накрыли ее рот требовательным, распаляющим и мучительным поцелуем взрослого, изголодавшегося по любви, мужчины.
Юля испуганно открыла глаза, и откровенный взгляд опалил ее, лишив остатков разума и сорвав последние запреты. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Она ощутила сладостный спазм внизу живота и сильнее вцепилась в широкие, ладные плечи Эдварда. Мужские, жадные руки проникли под рубашку и заскользили по телу, умело обходя раны, оставленные на память плеткой одним из несостоявшихся мужей. Губы то приникали, то отпускали ее рот. Шероховатая поверхность языка заполонила все изнутри, даря новый вкус и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, и удивительным образом окончательно убило все то прекрасное, что ожило в Юлиной душе, когда она позволила себе полюбить Роберта.
Глава 21
—Приехал адвокат…— раздался голос Виктора.
«Мог бы и постучаться,— Эдвард удержал Юлю, испуганно отпрянувшую от него.— Впрочем, он очень кстати. Спас меня от лишних объяснений с Джулией».
—Отлично,— Эдвард загораживал ее спиной, следуя кодексу джентльмена.— Я скоро выйду. Буду благодарен, если ты договоришься с ним на лишних полчаса. Я оплачу это время.
—Хорошо, извини,— дверь за спиной захлопнулась.
Юля припала к его плечу.
—Ты снова меня спас,— ее голос сладкой музыкой отозвался в измученном сердце: «Не оттолкнула!» Он погладил Юлю по волосам и, взяв за плечи, немного отстранил.
—Давай горячего чаю попьем? Я принес в термосе.
Она кивнула.
—Садись.
Юля продолжала стоять, безвольно опустив руки вдоль тела. Эдвард настороженно посмотрел на нее и закрыл фрамугу, завернув ручку покрепче.
—Я принес твои вещи,— Эдвард указал на сумку, брошенную в дверях. По его спине пробежал холодок: «А ведь я мог не успеть, сам не помню, как так быстро оказался у окна». Он поднял с кровати чудом уцелевший термос, подошел к столу.— Это цейлонский чай с бергамотом. В России такого не найти, хорошо я прихватил с собой из дома побольше.
Он разлил чай по стаканам и втянул носом любимый аромат: «Не молчи, девочка. Только не молчи! Понимаю, что больно, сам умею делать больно».
За спиной скрипнула кровать.
—Телефон, ключи от машины, документы тоже в сумке?
Эдвард застыл со стаканом в руках. Он медленно повернулся к Юле, силясь угадать, в какую сторону устремились мысли в бесшабашной белокурой головке.
—Документы я положил, а остальное посмотришь сама.
Юля избегала его взгляда, внимательно изучая кольцо на пальце.
—Джулия, я как можно дольше не пускал к тебе полицию,— Эдвард подошел и сунул ей стакан с остывающим чаем в руки.— Но уже хотелось бы закрыть вопрос по твоему незадавшемуся замужеству…
—Какое из двух ты имеешь в виду?— Юля сделала пару глотков пряного, слегка терпкого чая и обхватила стакан ладонями.
—Только то, что действительно не задалось,— Эдвард сел рядом и глотнул из своего стакана,— с господином Филатовым. Когда ты приедешь в Лондон…
—Если я приеду…
—Когда ты приедешь, все забудется как страшный сон.
— Как это понимать?
—Понимай как хочешь, ты не маленькая,— выдохнул он и сжал виски руками. Адская боль сдавила тисками голову: — Устал я сегодня, так что не перебивай меня. Сейчас придет адвокат, обсудишь все скользкие моменты с ним. Поэтому оденься или ляг под одеяло. Господин Филатов навесил на тебя собак, так что нужно, быть готовой к любым вопросам. Забудь о личных неприятностях и помни: все что ни делается — к лучшему.
Эдвард обнял Юлю за плечи, но она вся сжалась, и он, коснувшись губами пульсирующей венки на ее виске, встал.
—Я хочу переодеться, выйди, пожалуйста,— попросила она.
Он покачал головой, подошел к сумке и перенес ее на стул около кровати.
—Максимум отвернусь.
Эдвард достал из кармана таблетку от головной боли.
Юля расстегнула сумку, сверху лежало синее платье.
—Роберт сделал мне предложение, когда я была в нем…— упавшим голосом произнесла она.
Эдвард поперхнулся водой, откашлялся, решительно застегнул молнию на сумке и сунул ее под кровать.
—Ложись в постель, дорогая,— он откинул одеяло и сделал приглашающий жест.
Юля послушно свернулась калачиком, положив руки под щеку.
—Так не пойдет,— Эдвард поднял подушку к спинке кровати.— Садись, и выше нос, будущая миссис Фаррелл.
Юля переползла наверх и села, прислонив голову к стене.
—Другое дело,— Эдвард достал телефон и набрал номер.— Виктор, мы готовы, приходите.
—Здесь и Виктор будет?— Юля нахмурилась и поджала под себя ноги.
—Сядь ровно, руки поверх одеяла,— одернул ее Эдвард: «Роберт уедет, займусь твоим воспитанием»,— он улыбнулся Юле как можно мягче увидев, как недавно зацелованные до умопомрачения губы задрожали из-за его замечания.
