–Как скажешь,– врач поднялся из-за стола.– Сейчас фонарь возьму, а то в коридоре света нет. Электриков уже месяц не могу дождаться.
На улице я открыла машину и ласково позвала пантеру.
–Базилио, выходи,– я протянула руку и погладила его по голове,– Разомни лапы.
Животное с опаской огляделось и аккуратно выскользнуло из машины. Увидев постороннего человека, пантера поджала уши и тихо зарычала.
–Иван Михайлович,– попросила я,– вы скажите, куда отвести Базилио и отойдите, а я сама его провожу.
–Веди в соседний с моим кабинет,– врач отступил. – Я там свет сейчас включу.
Он исчез в дверном проёме. Я взяла сумку из машины и последовала за ним. Базилио беспрекословно шёл рядом со мной. Для меня был неясен этот феномен, но я настолько устала, что перестала удивляться. Оставив пантеру в указанной комнате, Я прошла к Ивану Михайловичу. Незабвенный аромат АСД с порога ударил мне в нос. Шпателем размешивая свежеприготовленную мазь, врач напевал про бродягу и дикие степи Забайкалья.
–Ты не побоишься сама смазать ему рану?– повернулся он ко мне.
–А она не очень жгучая?– уточнила я.– Базилио, конечно, мне доверяет, но мы с ним ещё не настолько знакомы.
–Нет, не очень,– вздохнул врач,– Меня он, вообще, не подпустит. Рената сама всегда всё делала.
–Тогда попробую,– я понимала, что Базилио нужна помощь.
–Действуй,я почему-то уверен, что у тебя получится.
Он протянул мне миску с мазью, и я отправилась к своему новому другу.
–Погоди,– окликнул он меня и достал из холодильника батон «докторской», отрезал кусок и протянул мне.– Угостишь его.
Пантера лежала на боку и лишь открыла глаза.
–Базилио,– я положила перед ее носом кусок колбасы на старый вытертый ковёр,– Как хочешь, а я должна тебя осмотреть.
Пантера обнюхала лакомство и, приподняв голову, слизнула его. Я села рядом и погладила животное по холке и спустилась рукой к ране у последнего ребра. Базилио вел себя миролюбиво, и я, зачерпнув шпателем мазь, мысленно вознесла молитву иприложила лекарство к ране. Кот встрепенулся, но лишь вяло шлепнул хвостом по полу.
–Вот и умница,– похвалила я Базилио и пересела ближе к дивану, обессиленно привалившись к нему.
Пантера неожиданно положила голову мне на колени, прикрыв глаза. Я погладила его и вспомнила своего любимого львенка. Он тоже обожал положить мне голову на колени, а я обожала перебирать густые пряди его волос. Погружаясь,как в тихую заводьв воспоминания, я не заметила, как сон сковал мне веки. Помню только, что засыпала я,обнимая что-то большое и теплое.
Глава 19
Эдвард
Говард встречал меня в аэропорту Нальчика на машине общественной добровольной медицинской организации.
–Как насчет отобедать с дороги?– он крепко обнял меня.
–Старина, прошу, доставь меня сразу к месту экспертизы.
–Как скажешь.
Я взглянул на небо без единого облачка, на солнце и, тяжело вздохнув, сел в автомобиль. Ленц следовал за мной тенью.
–Мистер Фаррелл,– смущённо напомнил он мне,– вы совсем не ели сегодня, так нельзя, вам нужны силы.
–Мне нужны мои дети,– отмахнулся я.– Без них я не хочу ничего, разве что пулю в висок.
Ленц испуганно посмотрел на меня.
–Нельзя так говорить! Жизнь даётся человеку один раз…
–Патрик,– я похлопал его по плечу,– Ты не поверишь, сколько раз я сам произносил эти слова другим людям! Но стоит подумать, что Роберт и Джулия погибли, мне жизнь не мила.
–Роберт, ваш сын, это я могу понять, но Джулия… Вы так привязаны к ней. Я понимаю, что это совсем не моё дело…
Я внимательно посмотрел на своего ученика и, не увидев праздного любопытства в его глазах, повернулся к окну. Двоякое чувство испытывал я в этот момент: уйти в себя или выговориться. Я доверялЛенцуи был уверен, что он не будет распространять слухи.
–Вам нужно выпустить свою боль наружу,– словно в унисон моим мыслям, произнёс Ленц.
–Возможно, ты и прав,– я покачал головой,– Сложно оставаться с горем один на один. Да не будет кощунством по отношению к моему несчастному сыну, то, что я расскажу тебе сейчас. Я много повидал в этой жизни и хорошего, и плохого. Но самым большим счастьемдля меня всегда была моя семья. Небу было угодно послать мне истинную любовь. Моя Элизабет была лучшей в мире женой, матерью, любовницей. Но небу также почему-то захотелось отнять её у меня. Я решил, пожизненно возложить на себя венец вдовца и долгое время совершенно спокойно нёс это бремя. Но однажды, в самый ненастный день на моей памяти, сын принёс в дом девушку, которая балансировала между жизнью и смертью. В тот моментя пришёл в полное смятение чувств, но потрясло меня тогда другое. Мой сын, холодный сердцеед, вскруживший, насколько мне известно, множество девичьих голов, влюбился. Это было так необычно, удивительно, волшебно. Я смотрел на своего мальчика и не узнавал. В его вены, словно влили молодое вино, а он сам, мгновенно и безапелляционно, взялся решать судьбу этой девушки. Я был счастлив за сына, как никогда и не сразу понял, что влюбился в незнакомку сам.
В первое утро, я пришёл навестить свою случайную пациентку и утонул в её глазах, осознавая, что пропал окончательно. День за днём я встречался с моими голубками, разговаривалбольше о делах, а в душебушевал шторм. Небеса послали мне любовь, которая, по сути, была обречена на вечное самопожертвование. Самым страшным, для меня стало понимание того, что мечта моя, голубка ненаглядная никогда не будетрядом. Я смотрел на Роберта и узнавал себя в молодости. Оставаясь наедине с собой, я пытался выбросить мысли о Джулии из головы, но закрывая глаза, видел перед собой только её. Вскореслучилось страшное несчастье, чуть не отнявшее у нас Джу. Ее серьезно ранили, пуля задела легкие… Парни вовремя доставили девочку ко мне на стол. Я молил Бога, оставить в живых несчастную и сражался со смертью, которая неумолимо пыталась забрать у нас Джулию. У неё пошла остановка… Я сжималеегорячее сердцев ладонях. До сих пор считаю это возвращение чудом, дарованным свыше. Смывая кровь со своих рук, я до конца осознал, как Джулия дорога мне. Я знал каждую клеточку этой удивительной девушки, и снаружи, и внутри.
В больнице мы сблизились с Джулией, и мне показалось, что она решила быть со мной. Роберт психанул и уехал в Англию… Не хочу вдаваться в подробности, но я до сих пор чувствую себя виноватым за допущенную вольность со своей стороны. С трудом, но мне удалось все вернуть на круги своя. Когда Роберт приехал, голубки помирились. А я принял для себя решение остаться навсегда незримым спутником и рыцарем той, кого не имею право любитьтак, какгрезилось мне теперь во снах. Сердце моё обливалось кровью, когда ребята ввязывались в очередную аферу. Роб совершенно неугомонный парень, а девочка ему под стать. Всякий раз, когда я ждал их приезда, испытывал волнение, словно мальчишка перед первым свиданием. Изнывая от ожидания, просматривал фотографии моей красавицы. При встрече с Джулиейя впитывал как губка всё,что исходило от неё: душевное тепло, аромат, грацию, звук её голоса, лёгкий шёлк волос. Мне нестерпимо хотелось прижать её к себе и никуда больше не отпускать. Особенно тяжёлым испытанием поначалу для меня было видеть их страсть со стороны и ощущать себя в какой-то мере ущемлённым, но потом я привык и к этому. Для меня стало счастьем любое внимание Джулии ко мне, будь то касание руки, ласковый взгляд, или дружеский поцелуй. Когда они жили в моём доме, я прислушивался к её шагам, хотя она, как и Роберт, передвигается неслышно. На правах хозяина домая позволял себе заходить в комнату, когда Джу ложилась отдохнуть одна днём. Сидел в кресле, украдкой наблюдая за ней, и делал вид, что читаю.
